Сергей Супремов - Робокол Страница 3

На ламинированном листе чуть больше писчего формата был изображен то ли человек, то ли слон. Но если слон, то в штанах и с человеческими ногами. На голове этого чуда возвышалась затейливая шапка, а рук было несколько – точно больше, чем у человека. Рассмотреть лучше не удалось, юриста окликнул капитан:

– Дима, такой вопрос: ты веришь в Небеса?

Молодой человек в недоумении посмотрел на спросившего; казалось, он не расслышал. Око понял, что моряк в замешательстве.

– Там, наверху, как тебе кажется, есть там кто-нибудь? – не отступал капитан.

– Конечно, сэр. Там летчики, потом, космонавты – всем хорошо известно. Так что я верю, там кто-то живет, ну, или работает, а что?

– Ну, это мелко! Даже космонавты, не говоря уж о летчиках, – все это подчиненные и в небе блуждают по долгу службы, – плавно выговаривал начальник судна, продолжая начатую тему. – Ты полагаешь, вот эта стихия, она так просто на нас свалилась? Когда ты рисовал новое название, помнишь, была хорошая, нет – прекрасная погода. Прошло три-четыре часа, мы поплавали взад-вперед, проверяли, не села ли нам на хвост эта инспекция, и на тебе – ураган.

– Неужели ураган?

– Как пойдет… Может быть, и ураган. Так вот, вопрос: кто сей ураган, так сказать, вызвал?

– Природа, атмосфера, не знаю я, не помню, как это бывает, – Дима был настолько удивлен, что не замечал, как сглатывает тошноту.

– Атмосфера? Я скажу по-другому: безразличные Небеса. Только что-то сегодня они позабыли свое равнодушие. Посмотрим… Ступай на палубу, у нас через четверть часа построение.

Театр абсурда

Дима слышал, но сам не сталкивался и после этого случая принял решение валить с корабля при первой возможности. Под косыми линиями дождя, в бушлатах с капюшонами к центральной палубе стекались моряки. Молча выстраивались в шеренгу и ждали. На небе темнело, хотя времени было не больше семи вечера. Стальные волны за бортом дерзко поднимали бока и швыряли на палубу струи пены. До полноценного шторма оставалось недолго.

Но моряки не бегали по палубам, не вращали рули и не притрагивались к канатам – все ждали капитана. Тот явился, как и обещал, подошел к своему старшему помощнику уточнить, в какой стороне сейчас солнце.

– На восемь градусов! – громко выкрикнул Хэндборо, – через минуту, на восемь пятнадцать…

Капитан, продолжая стоять на высоте своей рубки, сделал шаг к штативу с прожектором. То, что потом увидел Дима, надолго впечаталось в память.

Сгущающуюся сырую тьму вспорол яркий луч. Прожектор буквально резал небо световым копьем. Дима сперва ослеп, но, приноровившись, увидел и другое явление. Луч действительно рисовал овал солнца на тучах.

Сколько же надо энергии, чтобы вызвать такую мощь?..

Но на этом представление не заканчивалось. По всей видимости, капитан попал довольно точно, и этот неправдоподобно яркий луч стал сверлить толщу грозовых облаков, пока не встретился с… настоящим солнцем.

Затем на пару секунд на всех свалилась непонятно откуда возникшая тишина, словно вместо ветра и брызг на них посыпались хлопья ватного, неземного покоя, показывая, что на этом аккорде победа принадлежит «Робоколе». Но уже следом, когда на небе стала прорисовываться корона солнечных лучей, выходящих, как казалось, из расплавленного месива поверженных облаков, зашумело, нестерпимо завыло все вокруг.

– Защита, – прокричал капитан, – надеть защиту!

Все, кроме Димы, вытащили очки с темными линзами, а бедняга стоял лицом вверх настолько пораженный, что не заметил, как кто-то напялил ему на глаза черные линзы. Темное стекло мало что изменило: великолепная, извивающаяся корона солнечного сияния была без преувеличения живая. Ни разу до этого Дима не уделял солнцу внимания, но теперь…

Последовавшее за этим событие переступило представления молодого человека о возможном и позднее было причислено им к другому чуду: необъяснимому исчезновению кирхи в дни их безумных приключений с Анн в Германии.

Луч проделал отверстие, и в него на землю стало проникать что-то сюрреалистическое – поистине неземной свет. Он струился и растекался по низу тяжелых громовых облаков. Дима вспомнил выражение «манна небесная», ничего другого на ум не шло. Становилось понятно, что главное действие разворачивается не на корабле, а как раз там… в Небесах. Им, людям, несказанно подфартило быть свидетелями сражения тьмы и света в самом прямом смысле слова. Над головами моряков вновь раздался зычный голос первого помощника Хэндборо:

«Созерцаем, все созерцаем. Минута пошла!..»

Моряки стихли и замерли на своих местах. Дима бывал на проводах и встречах солнца в другие дни, но тогда все выглядело глупым ритуалом. Сейчас так не казалось. Неопытный моряк приметил, что волны по сторонам стали куда больше, но судно находится во власти неведомой силы и скачет по волнам куда меньше, чем полагается в таких случаях. Как если бы сверху и снизу корабль держали невидимые руки и не позволяли волнам раздавить это сокровище.

Минута прошла для всех по-разному. Один только Дима не следовал команде созерцать, а глазел по сторонам.

– Кончаем, все, все! По своим местам, – более спокойным, размякшим голосом произнес Хэндборо, – по местам, живо!

Не прошло минуты, как корабль, неизвестно почему и как, отпустило, и он, как бешеный, запрыгал по волнам. Диму вывернуло, потом еще раз, он с трудом добрался до своей каюты и заперся в гальюне, вцепившись в унитаз, насколько было сил. Ему казалось, это последний день жизни.

Они

На следующий день погода хворала, болел и юрист. Он бубнил себе под нос, ему снились чумовые сны, ангелы и черти по очереди овладевали его разумом. Генрих чувствовал свою вину и все время возвращался в каюту бедняги, слушал его причитания и начал о чем-то догадываться.

– Говори что-нибудь другое, – вещал, глядя сверху вниз, Генри, – вспомни, что в последний раз смотрел по телеку…

Дима наговаривал что-то по-немецки, отвечал, когда у него что-то спрашивали, и понял, что, как школьник, должен рассказывать подробно. Он держал Генри за руку и цедил сквозь зубы признание:

– Что я ей сделал? Я помог, слышишь, помог… А они стоят там, вдоль улицы, все с чашами золотыми, все в своих одеждах ярких, а люди несут еду, кладут в чаши. Это в Азии где-то, не знаю… Правильно, что кладут. Те берут и кланяются, кланяются и молятся вслух. По ЦДФ показывали…

Пусть на немецком, но Генри понимал, только не признавался Диме ни до, ни после, что знает его язык. Доктор с сожалением представлял, что скоро этому матросику придется обнимать акул. Жалко беднягу, чересчур чувствительный. Но судьбу не выбирают, а над Димой еще властвовала справедливость-судьба.

«„Робокол“ решила взяться за парня – не буду влезать в дела космоса», – рассуждал Генри.

Эта же мысль вернулась к нему днем позже, когда Диму «наряжали» в акваланг. Накануне, в тот ненастный день, когда аквалангист еще болел и бредил, кок стал бросать за борт подпорченную говядину, предварительно привязав к ломтям по паре пустых пластиковых бутылок с запаянным верхом. На следующее утро судно вернулось к «прикормленному» месту и снова угостило морских хищниц. Матросы насчитали пять смертоносных плавников.

– Они? – спросил капитан у Сэмуила, кивая в сторону плавников. Тот утвердительно кивнул головой. Ученый снова был в белом, чем не мог не наводить благоговейного страха на вечно чумазых моряков. Для верности белый джентльмен достал из футляра свой прибор и к всеобщему замешательству стал махать им, как священник в храме.

– Да, те самые, которых я позавчера вычислил. У вас ныряльщик готов? – спросил Сэмуил, словно не замечая несчастного парня.

– Даже вот и не знаю, – капитан глубоко вздохнул. – Этот лис может и выкрутиться. Его собратья – изворотливые типы…

– Вы со своей антидарвиновской теорией? Любопытно, кем я, в таком случае, был, мне вы не говорили…

Капитану было не занимать смекалки. Он прислонился к ограждению и устремил взгляд к горизонту.

– У вас, сэр, есть антенна, что вам мои незрелые антидарвиновские умозаключения. Если уж акул можно настолько точно просчитать за полтора суток и до полградуса, неужто такую мелочь не узнать, тем более про самого себя. Уж будьте любезны, если наладите контакт с этим, – капитан почтительно указал на антенну Сэмуила, – дознавателем, спросите и про меня. Насчет себя всегда не уверен: то ли китом я был, то ли муравьем.

– Китом?! – фальшиво засмеялся ученый. – Уж пожалуй. Только кит не боится акул. Признайтесь, кэп, вы ведь тоже так… как этот немец, в воду к ним ныряли.

Вместо ответа Сострадательное Око развернулся всем корпусом к белому джентльмену и развел руки в стороны, показывая, – дескать, проверяй, вся информация в твоих руках. Сэмуил только усмехнулся и мотнул головой вбок.