Анастасия Почебут - Простое Прошедшее Страница 3

– И вот что сейчас делать?

– Мы вроде бы хотели ехать к Брэдли. У него дома никого.

– Я не о том, Джеймс!

Дон встал, начал широкими шагами расхаживать по двору, недоумённо прикладывая руки к голове.

– Что, вообще, нам сейчас делать? У меня ничего нет, кроме этого здания! Мы больше не посидим в столовой и не покидаемся едой. Больше никакого ягодного морса и тушёной картошки. Больше никакой миссис Кларк. Мы больше не увидим, как она ведёт урок и одновременно моет окно! Никаких поездок с классом и весёлых песен в самолёте. Даже проспать и прогулять теперь нечего!

– Дон, перестань. Без тебя грустно. Меня будто опустошили. Завтра проснусь, и никуда идти не надо, – добавила Рита, скидывая каблуки на пол.

Мы сидели и молчали несколько минут, просто глядя вдаль.

– Пойдёмте лучше на берегу посидим! Я вообще скоро уеду туда, где ни океана, ни моря нет. Хочу напоследок насладиться…

Резко наклонившись вперёд, Рита взяла туфли в руки, и мы направились в сторону звуков волн.

Ночью океан ещё нежнее и романтичнее. Мы с Ритой уже сидели на скамейке и наслаждались тёплым ветерком, а Дони всё ещё плёлся где-то сзади. Я смотрел на воду, а Рита смотрела на меня. В её взгляде читались преданность и страх за наше витающее в воздухе расставание. Дон разрушил всю магию её чувств своими громкими шагами. Он упал на скамейку рядом с нами и снова начал заливать:

– А что будет-то с нами? Я не хочу никого знать, кроме вас, ребята. Вдруг мой новый друг будет красть деньги у меня из сумки? Вдруг он будет убийцей! Ты, Джеймс, вообще готов к таким поворотам?

– Дон, ты привыкнешь ко всему, а вот сейчас тебе стоит пойти домой и уснуть.

– Только не это! Чем дольше будет длиться эта ночь, тем лучше! Я, считай, пытаюсь свои школьные годы продлить этой ночью. Сегодня последний шанс. Потом вспоминать будем. Вы слышите? Слышите? Где-то музыка играет!

– Эй, вы там!!! – где-то далеко со стороны дороги раздался голос Брэдли.

Он, конечно, всегда выдавал что-то невероятное, но в этот раз даже превзошёл самого себя. Он почему-то ехал на велосипеде, к рулю которого был прикреплён маленький магнитофон. На Брэдли были рубашка и пиджак, в которых он был на вечере в школе, а вот брюки куда-то исчезли. Вместо них – ярко-голубые купальные шорты с жёлтыми бананами, а на ногах просто белые носки.

Дон при виде Брэдли не мог и слова спокойно произнести от сводящего скулы смеха, загибался и еле стоял на ногах, издавая нечленораздельные звуки.

– Брэдли… Брэд, ты идиот… Ты как это… Что это ты…

Брэдли с крутым видом доехал до нас. Велосипед, ясное дело, начал падать, угодив в песок. Брэдли стал падать вместе с ним и, еле удерживаясь на одной ноге, отпрыгнул подальше. На нём, как оказалось, были ещё и солнцезащитные очки. Он резким движением снял их, и они с Доном, уже вдвоём, согнулись в конвульсиях, держали друг друга за плечи и ржали как ненормальные. От этой картины нам с Ритой тоже стало дико смешно, и мы очень долго просто сидели на пляже и наслаждались весёлой атмосферой уходящей молодости.

Дон и Брэдли – два моих лучших друга. Они из тех людей, которым неважно, что о них думают другие. Я в нашей троице самый адекватный. Дон – это тот самый парень, который в компании друзей пьёт больше всех, но делает это невероятно умело: даже если никто вокруг не употребляет алкоголь, а Дон высосал ящик абсента и лежит лицом в салате, он обставит всё так, что никто не усомнится в его достоинстве. В трезвом состоянии Дон частенько пропадал на несколько дней, и ни одна душа не имела права знать, где он был, а спрашивать было страшно – вдруг ударит. Дона, несмотря на некоторую его грубость, я глубоко уважал, – я же знал, что дерзость – это всего лишь самозащита. Брэдли был этаким дурачком. Не подумайте плохо – все очень любили Брэда. Но он всегда занимался какой-нибудь ерундой! Однажды он приехал в школу с лысым котом на поводке! В другой раз на спор зашёл голым в магазин и купил жёлтый латексный костюм, в котором позже проследовал на вечеринку. Из-за своих выходок Брэдли не раз приходилось просыпаться в отделении полиции. Зато по возвращении оттуда его встречали как короля. Верите или нет, но Брэдли был невероятно умён: в совершенстве знал три иностранных языка, физику, химию и поступал, кстати говоря, в какой-то очень престижный лондонский университет. Я обожал своих друзей.

– Пошли в воду! Скорее! Пошли!

Брэд скинул носки с пиджаком и побежал в сторону волн.

Дон выкинул уже пустую бутылку виски и погрузился в океан, при этом в шутку толкнул Брэдли и попытался его утопить.

Я проводил Риту до дома, и мы долго прощались, стоя в свете уличных фонарей.

– Дон прав. Что дальше? Что будет с нами? А со мной что будет без тебя? Я боюсь даже думать об этом. Хочу, чтобы завтра никогда не наступало.

– Правильно, не думай. Мы справимся с этим, Рита. Я обещаю.

– Ты справишься, а я нет.

– Ты хочешь опять начать этот разговор и испортить, наверное, последний хороший вечер в нашей жизни?

– Да, хочу. Тянуть уже некуда! Завтра всё закончится, оборвётся. Завтра уже не будет нас.

Она вырвала свою руку из моей и сделала шаг назад.

Несмотря на наигранный трагизм, в её словах была доля правды: следующий день определял всю нашу дальнейшую жизнь – мы с Дони отчаливали в Барселону, Брэдли – в Лондон, а через неделю Рита уезжала в Прагу. Почему Рита не отправилась в Барселону со мной, ведь так бы и выглядели наши идеальные отношения? Сложно сосчитать, сколько бессонных ночей Рита провела в слезах из-за того, что родители не разрешили ей поехать со мной. У родственников Риты была квартира в Праге, и только в Праге был университет с бюджетными местами. Рита постоянно ссорилась с отцом, даже сбегала из дома. Однажды её увезли в больницу с нервным срывом. Она бредила мной и нашим совместным будущим и не могла поверить, что ей придётся хотя бы день своей жизни провести без меня. Я успокаивал её, приезжая к ней среди ночи, заваливал её цветами и подарками, только бы ей стало лучше. Я чувствовал свою вину. Не потому, что не мог помочь ей, а потому, что меня наше расставание совсем не волновало. Как бы я ни старался расстроиться по этому поводу, у меня это никак не получалось. Признаться, я даже был рад тому, что судьба сама разлучила нас, что мне даже не пришлось что-то делать самому. В нашем расставании от меня будто бы ничего не зависело, и Рита не винила меня ни в чём, а наоборот, считала, что я страдаю не меньше, чем она. Как же хорошо, что мне самому не пришлось бросать Риту! Она бы устроила такую сцену, что мне до конца жизни пришлось бы вспоминать об этом и мучиться. Признаюсь вам ещё и в том, что я мог бы и не ехать в Барселону, у меня была возможность поехать куда угодно. Будь моя любовь к Рите настоящей или хотя бы существующей, я бы уехал с ней в Прагу. Но Рите об этом знать не обязательно. Я тщательно продумал свою гениальную ложь: наплёл ей о маминой работе и моей необходимости ехать именно в Барселону, чтобы мамин бизнес был под контролем, сказал, что пытался сделать всё возможное. Мы были вместе три с половиной года, я был Ритиной первой любовью, и, наконец, пришло время прощаться.

– Это наш последний шанс, Джеймс. Прошу тебя. Давай ты никуда не поедешь. Давай я никуда не поеду. Давай останемся тут. Мы будем счастливы.

Она обещала мне больше не плакать, но я снова увидел слёзы на её глазах. Я обнял её, и, она молча рыдала на моём плече.

– Мы ещё завтра увидимся. Успокойся, иди спать.

Не сказав ни слова, Рита медленно удалилась. На улице уже светало. Я шёл вдоль берега, слушал прибой и кидал камни в воду. Я прощался с родными местами. Хотелось плакать, но я никогда не плакал. Я полчаса просидел на пляже возле дома, потом прогулялся до скал. Как же прекрасен одинокий океан! Никогда не любил пляжи, переполненные людьми, которые шумят, играют в мяч, с разбега прыгают в воду – кишат, как муравьи. Уверяю вас: тот, кто создал океан, сделал это, чтобы любоваться, созерцать и воодушевляться. Океан – как дорогая фарфоровая коллекционная кукла: ты не играешь ею, ты даже не достаёшь её из упаковки, она просто стоит на полке и радует тебя своим присутствием. Поэтому я люблю пляжи, на которых не бывает людей. Я люблю быть с океаном один на один.

Как и большинство людей, я никогда не могу уснуть в ночь перед отъездом. В ту ночь я тоже не мог спать: то и дело спускался на кухню и пил воду. Когда я решил начать собирать вещи, было уже раннее утро. Мама всю неделю делала мне выговоры на тему того, что я не успею ничего сделать перед отъездом. Она была права: не так просто за несколько часов собрать чемодан, с которым ты уезжаешь на несколько лет, а может, и навсегда. Ужасно хотелось положить с собой детские игрушки, рамки с фотографиями, и я даже думал увезти с собой чайник или утюг, чтобы они напоминали о доме. О, мой дом: дом, где я сделал первый шаг, дом, где меня научили всему, дом, где я стал самим собой! Я ходил по дому всё утро и обнимал стены, брал с полок вещи, рассматривал их, теребил в руках. Я ложился на пол, гладил ковёр и наслаждался прощальной атмосферой самого лучшего места на Земле. Проснулась мама.