Екатерина Асмус - Времена (сборник) Страница 3

И тут она впервые ему улыбнулась. Улыбнулась с облегчением. И с удивлением. И уверенностью в том, что все уладится и будет очень-очень хорошо!

Молодая женщина (не сомневайтесь, это была наша Елена) находилась в комнате одна. Вот уже не в первый раз за последние два часа раздвинула она кружевные половинки занавесок и мельком, как бы невзначай, мимоходом, взглянула в окно. Знакомого авто во дворе все еще не было. Тогда она вновь принялась разбирать платья, отделяя старые от новых.

– Мадам, – раздался немолодой женский голос, – к вам гость.

– Кто там еще? – вопросила мадам, несколько раздраженно.

– Он говорит, что он поэт, что принес вам в подарок свою первую книгу!

– Скажи ему, Терезита… – Елена замялась, но лишь на секунду, и голос ее сразу обрел уверенность. – Скажи, что меня нет дома!

– Но мадам, он приходил уже несколько раз и….

– Трезита! Делайте то, что я вам говорю. Меня нет дома! И не будет, сколько бы он не приходил!

Елена упрямо тряхнула головой, и крупные бриллиантовые подвески у нее в ушах закачались воинственно. Она подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению. Улыбаться себе было радостно. Словно пузырьки от шампанского, радость наполняла все тело, делая его струящимся и невесомым. Зеркало демонстрировало самую настоящую красавицу с длиннющим золотым мундштуком в тонких пальчиках и в бледно розовом шелковом пеньюаре, а позади – большую комнату, обставленную бархатной мебелью цвета топленого молока. Интерьер дополняли переливающиеся зеркала, хрусталь и бронза, а вазы с любимыми белыми, бледно-розовыми и чайными розами стояли повсюду, в картинном беспорядке.

Молодая женщина любовалась собой. Потом она нахмурила очаровательный лобик, пытаясь что-то вспомнить, с секунду постояла в задумчивости, а после подошла к дверям и, приоткрыв створку, крикнула в глубину анфилады: «Терезита! Сегодня придут мастера покрывать пол в бальной зале лаком! Мне нужно чтобы лак был самым блестящим, какой только можно найти! Терезита, ты слышишь меня? Это очень важно! Так, смотри, не забудь проверить!»

Девяносто девять пенсов

Сэр Эндрю Кларк Шестой пребывал в крайней степени раздражения. На совете директоров Кампании было решено: кто-то должен лететь в Москву. И этот кто-то – по обоюдному мнению Синдиката Дряхлых Белых Воротничков – почему-то должен был быть именно он. Как самый младший партнер, да, сэр!

Сэр Эндрю Кларк Шестой на протяжении своих неполных тридцати шести лет, ни разу не перемещался в сторону Востока. Запад казался ему гораздо надежнее. Что же касается России, то жизнь на этом далеком континенте казалась сэру Эндрю примерно такой же опасной, как пребывание в диких джунглях или в заснеженных краях вечной мерзлоты. Понаслышке он знал, что в Москве по улицам бродят медведи в ушанках, с водкой и гармошками, и даже фамилия нынешнего предводителя тамошних аборигенов – Медведев.

Несчастья повалились на сэра Эндрю, словно из рога изобилия с той поры, как его папаша – сэр Эндрю Кларк Пятый проиграл в покер все наследство предыдущих поколений подчистую, и, не оставив сыну ничего, кроме титула и долгов, отправился вслед за теми, кто это наследство упорно наживал многолетними биржевыми махинациями. А посему, сэр Эндрю Кларк Шестой, баронет и эсквайр, в прошлом – баловень судьбы, а ныне всего лишь обычный человек, не имеющий даже личного слуги, вынужден был подчиняться дурацким указаниям Синдиката Дряхлых Белых Воротничков.

Чертыхаясь на чем свет стоит, сэр Эндрю Кларк Шестой вытащил на свет божий ничем не примечательный темно-синий чемодан и начал собираться в дорогу.

Алка дрожащими руками напряженно выгребала из карманов завалявшуюся там лондонскую мелочь. И терзало ее жуткое похмелье после празднования «Последнего Дня Отпуска В Англии». Деньги были профуканы все, абсолютно, «эпсэлютли», как тут в Британии говорят. Пересчитав скудные гроши, Алка решила не унывать. На кофе и завтрак в аэропорту хватит, выпивку в самолете бесплатно подают, а в родной Москве можно снова настрелять денег в долг и спокойно отмечать «Первый День Прибытия На Родину После Отпуска В Англии».

Чемодан был тяжел, словно набит кирпичами, а голова казалась наполненной шипами кактуса. Стоя в аэропорту Хитроу в очереди на регистрацию, Алка считала минуты, когда можно будет, наконец, добраться до заветного прилавка с «кофиём». Впереди меланхолично читал газету моложавый «инглиш». Такого с нашими не спутаешь: прилизанный, причесанный, в светло-серо-жемчужном верблюжьем пальто и шарфике в тон, а главное – в белых замшевых ботинках! Во, кретин, думала Алка, вяло разглядывая мужика, это в Москву-то, да в межсезонье, в нашу грязищу и слякоть… Плакали твои ботиночки… Бросив взгляд на багаж британского чудака, состоявший из одного единственного чемодана, Алка заметила симпатичный оранжевый замочек и встрепенулась: замочек-то! Несколько дней назад она приобрела хорошенький блестящий никелированный замочек для багажа в популярном среди ее зарубежных подруг магазине «99 пенсов». Не очень доверяя товарам китайского производства даже здесь, в Англии, Алка все же пошла на поводу – местные подруги уверяли ее, что «Китай для Англии – это совсем не то, что Китай для вашей России». И снисходительно так улыбались. И Алка решила: ладно. Замочек пусть будет в их пользу, все равно он понадобится, да и трата невелика. С трудом выудив упаковку с замком из бездонной женской сумочки, Алка, преодолевая нещадный тремор в пальцах, стала вскрывать пластмассовую упаковку. Когда же ей, наконец, удалось содрать прозрачную шелуху, удивлению ее не было предела. Вместо дырочки для дужки, в замке не было ничего. То есть дужка была, но дырочки, куда ее вставлять, чтоб замок закрыть – не было! Немало изумляясь такому неожиданному ходу великой китайской мысли, Алка, на своем наипаршивейшем английском попросила стоящего впереди нее того самого «инглиша» последить за ее чемоданом, и помчалась прямиком в ближайший киоск, дабы приобрести замок в рабочем состоянии. По счастью, нужное тут же и нашлось. Выбор, правда, был невелик, но оранжевый швейцарский замочек вполне Алку устраивал. Потому что, глядя на марку страны-производителя, не возникало и тени сомнений по поводу исправности сего механизма. Вернувшись в очередь, Алка поблагодарила соседа и принялась прилаживать покупку к чемодану. «Инглиш» буркнул из-за газеты: «велкам», но Алке уже было наплевать на его малое дружелюбие, близилась стойка регистрации, а за ней – избавление от багажа и заветный буфет, где можно, наконец, пропустить кружечку горячего кофейку, на время унять похмельный тремор и гул в бедовой голове. На паспортном контроле Алка обскакала меланхоличного и медлительного «инглиша» – тому, видно спешить было некуда – и устремилась к буфетной стойке.

– Будьте добры, кофе, – начала было она, но спохватившись, что тут еще совсем даже не Москва, спешно поправилась: – Э кап оф кофе, плиз.

Сзади послышались смешки, но Алка, не обращая внимания, ухватила теплый бумажный стаканчик, пристроилась за столик.

– Ты откуда? То есть – куда? – раздалось над ухом.

Двое симпатичных парней стояли и разглядывали ее.

– В Москву, – ответила Алка. – Из Москвы!

И все втроем рассмеялись. Оказалось – летят они одним и тем же рейсом. Алка обрадовалась – не придется скучать в поднебесье.

В салоне самолета ее новые знакомцы развили бурную деятельность. Они умело обменяли места, чтобы ей оказаться с ними рядом. Они заказали напитков и закуски в бортовом магазине. Они готовились к полету всерьез, они не хотели терять ни минуты драгоценного времени. И понеслось – поехало! Коньяк греческий, шампанское французское. Шутки-прибаутки… Алка хохотала как безумная. Ребята оказались такими милыми! К тому же намечался роман – тот который сидел рядом, недвусмысленно брал ее за руку при любом удобном случае. Поскольку ничего серьезного в Лондоне Алке зацепить не удалось, а в Москве, кроме двух «бывших» ее никто не ждал, она сочла новые знакомства самыми благоприятный обстоятельствами.

Сэр Эндрю Кларк Шестой безуспешно пытался заснуть в самолете. Безумные русские, коих в летающем бараке набралось подавляющее большинство, скупили, похоже, весь бар и решили, вероятно, выпить приобретенное непременно здесь, на борту. Шум и гам стоял как в королевском птичнике, девчонки хохотали визгливо, будто гиены, а почтенные, казалось бы, матроны, поминутно сновали по узкому проходу в туалет и обратно, утирая покрасневшие, опухшие лица. Сэр Эндрю отгородился от этого балагана газетой. Предвкушая еще два часа лету в ликующем зверинце, он вновь и вновь нещадно костерил Синдикат Дряхлых Белых Воротничков.

Саму посадку Алка не запомнила – увлеченно целовалась с соседом. Но пограничный контроль прошла, собравшись из последних сил и с трудом подавляя глупое хихиканье. У ленты с багажом Алка вновь заметила хмурого «инглиша» в белых ботах. Тот уныло взирал на ползущие чемоданы, дожидаясь своего. Отметив про себя, что не зря говорят насчет иностранцев, будто все они – зануды, Алка, при помощи новоиспеченного кавалера ухватила свой синий чемодан, горделиво сияющий оранжевым фонариком нового замочка, и устремилась на выход, где ее ожидали приятные приключения с непременными застольями. На улице решали – как и куда ехать, в итоге получилось: Алка и Максим (новый ухажер) поедут прямо к ней, а Коля приедет попозже – ему нужно непременно заскочить домой на минутку.