Владимир Земша - Герда. Или история одной дворняги Страница 3

«Ну, где же они, знакомые следы родного двора?» – нервно думала она.

Пробежал невозмутимый пёс. Его шелковистые рыжеватые локоны шерсти щедро спадали с боков, большие уши обрамляли благородную морду. Как он был элегантен! Герда даже принюхалась своим чёрным мокрым носом кобелю вслед. В воздухе шлейфом за ним веяло запахом, словно «Hugo Boss», не меньше, если перевести на человеческое-то восприятие. Рядом шёл скучающий хозяин, ёжась и зевая. Такова она, хозяйская участь. Выгуливать своего питомца, невзирая ни на дождь, ни на снег, ни на какие иные обстоятельства, бессовестно позволяя своему питомцу обгаживать прилегающие дворовые территории, включая и детские площадки, назло своим соседям. Вот и сейчас. Пёс присел прямо на детскую песочницу…, хозяин отвернулся, вжав голову в плечи, типа «моя хата с края, ничего не знаю, ну и, разумеется, ничего не вижу»…

Вскоре хлопнула дверь подъезда, и холёный пёс с хозяином исчезли. Лизка подошла к подъезду, обнюхала дверь. Как он был похож на её обитель, ставшую для неё родной. Но, увы, ни единого знакомого запаха. Что тут поделаешь! Все дома и дворы в «спальных» микрорайонах похожи один на другой…

– Эй, арxаровцы! – женский прокуренный голос возле одного из подъездов заставил собак вздрогнуть. – Жрите, вот вам, бедолаги бездомные!

Она осторожно вывалила на пакет куриные кости, остатки хлеба и прочие объедки. Отошла в сторону. Достала сигарету, понюхала, запалила и втянула жадно полными лёгкими гадкую никотиновую смесь дыма, приносящую ей умиротворение и радость, наверно даже бо́льшую, чем собаке ароматная косточка…

Едва, уже изрядно проголодавшаяся Лизка, сунула морду в пакет, издающий божественный запах долгожданного ужина. Какой аромат! «Французская кухня», не меньше… Раздалось глухое рычание и вожак, обнажив желтые клыки зубов вытянутой для атаки пасти, ринулся в её сторону. Та, поджав хвост, отскочила в сторону. Остальные псы лишь завистливо наблюдали из тени, как тает скудная провизия под жадным напором челюстей их лохматого, похожего на чёрта, предводителя стаи.

– Ну, ты, один всё сожрёшь, вот же засранец! – воскликнула сердобольная женщина, топнула ногой, что бы отогнать зажравшуюся собаку, но, получив нотки гортанного рыка в ответ, манула рукой и поспешила скрыться в подъезде. Что же! Известное кино! Не трожь собаку во время трапезы!

Вдруг одна из собак взвизнула и, пронзительно скуля и подвывая, завертелась подобно юле. Лизка напряглась. Вожак перестал жрать. Раздался хохот пацанов в окне дома напротив. Они передавали из рук в руки какую-то гладкоствольную палку, к которой они зачем-то прикладывались щеками по очереди. В эту минуту Лизку больно прошила боль в боку, она взвыла, пополня жалобный плачь других псов, и они все вместе пустились на утёк. Мир вокруг был не просто равнодушным зрителем происходящего, казалось, сам мир вокруг буквально источал эгоистичное презрение к чужому страданию, упивался причинением кому-то, кто не может противостоять, боли, любого зла, которое только может родиться в самом воспалённом воображении.

(Ведь лишь закон, несущий ответственность за содеянное, способен остановить многих от совершения зла. А там, где ответственность не наступает, человек способен на всё, что угодно. Безнаказанное причинение боли и страданий другому, в особенности, безответному существу, приносит таким радость и маниакальное удовлетворение.

Человек, источая зло и презрение к окружающему миру, через призму своего эгоистичного потребительства, ещё смеет рассчитывать на то, что посеянное зло ему не вернётся, не отзовётся в страданиях и мщении со стороны обиженных и обделённых? А человеком обижен весь этот грешный Мир! Он, этот мир вокруг, и есть отражение его, человека сущности. Той самой, во спасение которой и страдал Иисус! Мы сами создаём то, в чем сами и живем. Мы, люди, и есть наш Мир вокруг нас! И даже твари божьи, наши «братья четвероногие» есть отражение нашей, человеческой, сущности! Они и есть такие, какие есть мы. Злые и добрые. Верные и не очень…)

…Прошёл месяц-другой

Наступили первые заморозки. Стужа наполнила пространство. Белая позёмка лизала, слегка покрытые ледяной коркой, просторы двора, поднимая, порой, пыль в воздух, которая забивала шерсть, проникала в мокрый замёрзший нос, глаза, противно скрипела на зубах.

Лизка свернулась калачиком, рядом с двумя другими псами, на высохшей траве, нагретой собачьими брюхами под одним из балконных навесов. Рядом, на грязном тряпье, которое кто-то заботливо бросил сюда, вожак задумчиво положил морду на лапы. Казалось, вселенская тоска была в этих, повидавших свои собачьи виды, глазах, видевших и предательство, и страдания, и лишения… Кому оно есть дело до собачьей – то бездомной жизни! Уснёшь и не проснёшься, и никто даже и не заметит, не расстроится… Разве что слегка, может огорчатся приятели по бездомному несчастью, да и то ненадолго. В мире суровых реалий нет места для излишних сантиментов, лишь борьба за выживание, за место на грязной тяпке, за порцию тухлой жратвы!…

День шёл к завершению. Свет уступал мгле. Зажглись дворовые фонари, вырывая из темени подъездные территории, ряды припаркованных тут же автомобилей.

Хлопнула дверь подъезда, и оттуда вылетела овчарка-подросток, таща свою молодую хозяйку на поводке. Видимо, это собака выгуливала свою хозяйку, а не наоборот! Собака облаяла бездомных сородичей.

– Тише, идём! – хозяйка потянула питомца дальше, за дом. (Очевидно, хозяйка была одержима расхожим убеждением, что для серьёзных людей необходимо дома держать «настоящую» большую собаку, а не «шавку» какую-то. Так часто считают люди, даже и близко не осознающие всю степень социальной ответственности за такое решение. Ответственности за уход и воспитание таких питомцев, способных создать проблемы и угрозы, как для окружающих, так, порой, и для самих хозяев!)

Едва Лизка проводила завистливым взглядом молодую женщину, выгуливаемую её псом, как, услышав шуршание у мусорного контейнера сбоку от подъезда, навострила уши, подняла голову. Это были крысы – неизменные спутники людских обителей, словно тени человеческих пороков, следующие всегда рядом.

(И что это за «мудрец» придумал проектировать подъезды в непосредственной близости с этими зловонными мусоропроводными чревами – исчадиями грязной антисанитарии, привлекающими эти неприхотливые мерзкие твари божьи, цепляющиеся за любые ниточки во имя выживания своего пакостного рода несмотря ни на что?!)

Лизка глухо зарычала. Другие два пса, кроме вожака, беспокойно подскочили. Вожак же лишь лениво зевнул. «Что возьмёшь с этой молодёжи? – очевидно, значилось в этом зевке. – Тоже мне, нашли, о чём беспокоиться!»

Из темноты морозного вечера появилась девочка-подросток со школьным ранцем за плечами, подошла к подъезду.

– Ой! – она испуганно отпрянула, при виде скачущего откормленного грызуна, выронив книжку. – Ух, какая ты огромная! Испужала меня!

Девочка наклонилась, подняла книжку с надписью «Снежная королева», отряхнула, сунула подмышку.

У Лизки по-собачьи ёкнуло в груди. Она подскочила, подбежала к девочке, обнюхала.

Как она напоминала ей хозяйку! Но это была не она. И всё-таки собака лизнула девочке руку, опустила голову набок, и, прижав уши, посмотрела ей в глаза.

– Ах ты! – девочка погладила её по голове. – Бедняжка, ты, наверное, голодная, да?

Лизка завиляла опущенным хвостом.

– Подожди, я сейчас!

За девочкой захлопнулась дверь, но Лизка сидела и ждала, гипнотизируя подъезд. Казалось, она готова была так сидеть вечность. Малы́е псы поднялись и стояли поодаль, наблюдая. Вожак также встал, тряхнул седыми «дредами», опять зевнул всей пастью и снова улёгся. Он уже не раз видел такие сердобольные сцены. Его вера умерла много лет назад. Он знал точно – чудес не бывает. И его хозяин, внезапно исчезнувший здесь много лет назад вместе со строительной бригадой и строительным мусором, никогда не найдётся. А все эти людские сопельки, якобы, заботы, так, одни тщетные собачьи иллюзии. Пустые надежды. Ему-то это давно известно. Но как втолкуешь эти истины глупой наивной молодёжи? Пусть себе надеются… Он положил морду на лапы и закрыл глаза, оставив на дежурстве «бдить» лишь одно ухо.

Лиза ни на что особенно и не надеялась. Похоже, сам миг счастья, кусочек заботы, тепла, да и еды, и было именно то, ради чего она так вдохновенно готова была бесконечно ждать, пожирая глазами дверь подъезда. И вот, казалось, сбылись надежды, дверь, наконец, снова открылась. Лизка приободрилась.

– Что-о-о! Милая, сидиш-ш-ш! – на пороге появился не твердо держащийся на ногах человек. От него разило водкой. Вожак поднялся, глухо гортанно рыкнул.