Сергей Данилов - Знакомые истории Страница 3

Открыт полностью со всеми своими болевыми точками, да ещё руки заняты. Можно вырубить сразу, можно заставить помучиться. Но первым делом Витенька коленом блокировал возможный удар ногой снизу, и далее молниеносно, расслабленными пальцами пробежал по глазам, носу, щекам и кадыку вояки. Тот дёрнулся назад, стукнувшись затылком о стену. О, пьяная реакция. Вообще никакой противник. Что, однако, не помешало капитану мгновенно догадаться о неприятностях, его поджидающих в самые ближайшие секунды, – мигом оставил дамские прелести. Не до жиру, быть бы живу, вскинул ладошки вверх к плечам, и расплылся добродушной улыбкой: мы тут ничего, так просто сидим, по-дружески балакаем.

Витенька небрежным кивком головы отодвинул его в сторону, предложил руку даме. Проводил до своего купе, прихватив со стола лифчик. От неё тоже попахивало коньяком и лимоном. Откуда-то немедленно возникла проводница, взялась за щёки, сказала грустно: «Ой-ёй-ёй!». Алла опустила растрёпанную голову. Войдя в своё купе, Витенька сразу запрыгнул на вторую полку, лицом к стенке.

– Может, перейдёте в свободное купе? – спросила проводница соболезнуя. – Или к женщинам?

– Спасибо. Мне здесь с… молодым человеком надёжнее будет.

– Понятно. Ну, так даже лучше. Ох, уж эти военные, с ними всегда проблемы, меры-то никакой не знают, напьются до чёртиков и начинают бузить. Молодой человек, вы берите второе одеяло, не беспокойтесь, я к вам селить никого больше не буду.

– Мне и так нормально, – ответил Витенька, не оборачиваясь.

Когда проводница вышла, соседка быстро закрыла дверь на защёлку. Минуты три что-то молча делала стоя, то ли раздевалась, то ли одевалась, потом подняла нижнее сиденье, рылась в своих вещах, потом опустила и, шелестя бумагой, села.

«Книжку читать теперь будет всю ночь? Какая, однако, тяга к просвещению!», – жёлчно думал Витенька. Он не любил спать при свете. Терпел, терпел, повернулся. Прежняя, красиво причёсанная блондинка сидела за столиком, и что-то задумчиво писала на листе. На молчаливый вопрос улыбнулась загадочно и сказала:

– Пишу письмо мужу.

«Оп-па-на!»

– А у вас что, есть муж?

– Не спрашивайте – не совру.

Пышные золотистые волосы чертовски красиво лежат на плечах. Витенька опять почувствовал лёгкое восхищение, вздохнул и отвернулся к стенке.

– Нет у вас мужа, – произнёс он, понимая, что такие вещи нельзя говорить женщинам. – Не было, и никогда не будет.

– Это ещё посмотрим.

Ему показалось, что разбудила она его совсем глубокой ночью. В купе по-прежнему горел свет, Алла стояла одетая в свою блестящую чёрную шубку, смотрела ему в лицо, золотые волосы сногсшибательно блистали на пушистом воротнике.

– Вставайте, Виктор, проводите меня.

– Что? Уже приехали?

– Нет, сейчас будет станция, я хочу отправить письмо немедленно.

Жмурясь, Витенька глянул на часы:

– Да уже одиннадцать, никакая почта не работает.

– Глупый, есть же почтовые ящики.

– И что, так срочно надо отправлять?

– Совершенно срочно. Вставайте, Виктор, я же серьёзно говорю.

Он спрыгнул на нижнее сиденье, сунул ноги в ботинки, начал шнуровать.

– Мне неудобно вам напоминать, однако давайте наденем брюки, вы всё-таки с девушкой пойдёте. Я бы и без вас сходила, но боюсь. Одевайтесь, я отвернусь.

Витенька вынужден был снова натянуть костюм, из которого вырос, накинул пальто и открыл дверь. Поезд уже тормозил длинными, крепкими рывками.

– Там холодно, вот ваша шапка и шарф. Давайте помогу, вы спросонки ничего не соображаете.

И начала примерять шапку, будто покупала в магазине, поворачивая его голову в разные стороны, Витеньке было немного стыдно, но приятно. Потом завязала длинный шарф. Он хотел застегнуть пальто, Алла не позволила.

– Так вы очень хороши, не будем застёгиваться, – и пошутила. – Я умираю: такой мужчина!

Она и правда развеселилась, глаза блестели, как у сумасшедшей.

– И вы тоже наденьте шапку, – счёл необходимым напомнить Витенька, – Мороз-то собачий.

– Ничего, обойдусь, – лихо встряхнула волосами, они взлетели в воздух и снова блестящей волной легли на воротник.

– Всё, идёмте!

Схватила под руку и потащила на выход. Проводница открыла дверь, стояла, улыбалась. «Явно благоволит Алле. Почему?» На узком перроне горели яркие фонари, а дальше за ним чистое белое поле сияло алмазами в ночи. Он спрыгнул со ступеньки в пушистый, только что выпавший снег. Через поле светились окна низеньких изб, утопавших по крыши в сугробах. Рядом с Витенькой на платформе оказалась девчонка в валенках, фуфайке, мохнатой шали. Лицо её в тени, но глаза сверкали восхищённым блеском, почти как у Аллы.

– Помоги мне, пожалуйста, милый, – соседка протянула руки, стоя на подножке.

Он легко подхватил её, чувствуя теплоту стройного тела под шубой, мягко опустил с собою рядом.

– Девочка, ты не скажешь нам, где здесь поблизости есть почтовый ящик? – спросила Алла особенным голосом, каким в детских сказках разговаривают феи.

В искрящемся ночном воздухе её лицо выглядело волшебно молодым, волосы неправдоподобно светились на тёмном меху. Как заворожённая, боясь расстаться с парочкой глазами, девчонка только на мгновение кивнула в сторону, на столб посреди поля. На верхушке столба висел старомодный фонарь в виде тарелки, очень ярко освещая всё заснеженное поле. А внизу синий почтовый ящик. А вокруг сугробы, и ни тропинки к этому ящику.

«Откуда она знала, что именно на этой остановке будет так? Запросто могло ведь не быть ни фонаря, ни поля, ни девчонки, а лишь какой-нибудь встречный товарняк с цистернами нефти.»

И Витенька побрёл, держа письмо в руке, по пышному свежевыпавшему снегу, лёгкому, как тополиный пух, испытывая странное счастье и звон в ушах. Так должно было быть, но когда-нибудь в будущем. Снег сыпался под штанины и сухо щекотал ноги. До ящика метров двадцать. Можно незаметно подсмотреть, узнать адрес, но решил не делать этого. Зачем? Конверт гулко стукнулся о дно совершенно пустого ящика. На нём стояло одно-единственное слово: ТЕБЕ. Витенька повернул обратно. Девчонка сияла, забыв о мокрых рукавичках и замёрзших ногах.

– Милый, ты такой добрый, я так тебя люблю, – Алла зажмурилась и потянулась к нему губами.

Витенька догадался, что весь этот спектакль она устраивает для девчонки, совершив над собой некоторое усилие, подыграл: взял руками холодное, свежее на морозе лицо, осторожно поцеловал губы. Затем помог подняться обратно в вагон, ощущая невероятно близкое тело под шубой, будто она там голая. Поезд тихо двинулся с места. Девчонка ликующе взмахнула варежками, оставшись в счастливом мечтающем прошлом, на краешке серебристого поля, усеянного россыпями драгоценных камней. Проводница гулко задраила металлическую дверь, как люк подводной лодки.

– Ночь на дворе, а ребёнок бегает поезда встречает, – недовольным голосом проворчала она. – Тоже ведь добегается. И куда только родители смотрят?

Они вернулись в купе. За стенкой сладко храпел капитан, выпивший свой коньяк в одиночку. Витенька быстро скинул пальто с шапкой и шарфом, не церемонясь, – брюки, пиджак, запрыгнул на свою полку, отвернулся к стене и попросил:

– Только свет выключите, ладно?

Свет погас немедленно. В голубоватой темноте без ночника она быстро разделась и юркнула под два одеяла.

Спать не хотелось. В зеркале на двери отражались фонари полустанков, которые поезд проскакивал, не замедляя хода. Снова представилось, как заходит в купе ОН, высокий, стройный, с чёрными усами. А может, опустить ему воротник? Опустила воротник – и снова: вот ОН, стройный, высокий, щёки румяные с мороза… Нет, слишком румяные, чувствуется мальчишка, а ну, вышел, вышел в коридор! Так, щёки посмуглее сделаем, пусть даже лёгкая мужественная щетина будет… Нет. Ещё бомжей мне здесь не хватало! Гладко выбрить, сбрызнуть туалетной водой, так, пошёл… вот заходит, легко опускает огромный чемодан, скидывает пальто… Стоп!!! Куда? Не то… Вернём на исходную позицию… А заступник уже уснул. Сопит, как маленький.

Ей жарко. Накушалась коньяка с капитаном, дура. Сняла одно одеяло, свернула, сделала заслон от окна, чтобы холодом не так несло. Вспомнила, как больно хватался пьяный связист, уже до того набравшийся сверх меры, сделалось ужасно обидно, слёзы навернулись, вот ведь скотина какая! Вообще убрала с себя одеяло, осталась лежать на простынке. Эй, ну где ОН там? Входите уже. Ой, нет ещё! Минуточку… Этот кружевной лифчик не нужен. Его грубо сдёрнул капитан – сразу и без разговоров, как дешёвый трофей. Сняла и засунула под подушку, закинула руки за голову: вот теперь пусть ОН входит!

У Витеньки замёрзла голова. От окна дуло. Он проснулся, решил перевернуться в сторону двери, а ноги замотать другим одеялом. Перевернулся и вдруг увидел Аллу! В окне замелькали прожектора, их мощный свет, отразившись от зеркала в двери, высветил всю её почти обнажённую фигуру на нижней полке, голову на закинутых руках. Глаза были широко раскрыты и требовательно глядели прямо перед собой! Как только не холодно? Мягко, неслышной белкой-летягой спланировал вниз.