Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник) Страница 31

– Седьмой! – кричит механик по громкоговорящей связи. – Командира отсека на связь!

– Есть командир седьмого, – это Борисыч, самый опытный командир трюмной группы в дивизии, а возможно, и во всём мире. – Борисыч, ты кингстон глубиномера провентилировал?

Борисыч огромного размера человек, пять лет командир седьмого отсека и по совместительству мастер спорта по вольной борьбе. Он обычно добрый, как сытый удав, а когда злой, то это страшнее атомной войны. Я, конечно, не видел атомной войны, но всё равно считаю до сих пор, что Борисыч в гневе страшнее. Борисыч очень уважаем за свои профессиональные качества и доброту и вполне может позволить себе послать механика на хуй. Но, уважая то, что по ГГС его слышит весь центральный пост, он просто скрипит зубами в ответ.

– Такккк точчччно, товарисч капитан второго ранга…

– Обиделся, – резюмирует Антоныч, – пиздец тебе, Хафизыч. Теперь в гальюн седьмого лучше не ходи.

– Внимание! Осмотреться в отсеках! Доложить в центральный глубину на глубиномерах!

– Шестьдесят два, – докладывают из носового семнадцатого минёры. – Шестьдесят, – докладывают из кормового шестнадцатого электрики.

– Сто двадцать! – радостно докладываю я.

– Товсь дуть среднюю!!! – командует командир. – Ну вас в жопу с такими приколами.

Неожиданно стрелка успокаивается и чётко устанавливается на цифре «60».

– Тащ командир, – докладываю, – глубина шестьдесят метров чётко!

– Мехозавры, – смотрит командир на нас троих (Хафизыча, Антоныча и меня), – что за шуточки с моей потрёпанной нервной системой? Что вы меня драконите на голом месте?

На секунду воцарилась гробовая тишина, и в этот момент резко щёлкнула кремальера переборочного люка. Все аж подпрыгнули от такой неожиданности: кремальеры вообще-то принято открывать нежно и тихо без характерного звука, значит, кто-то сильно злой ломится в уют нашей центральной компании. Эти подозрения спешит подтвердить многосоткилограммовая переборка, которая распахивается, как шторка от дуновения ветра. В центральный вваливается Борисыч с красным, как кирпич, лицом, яростно вращая выпученными глазами.

– Ваш гондон?!! – орёт Борисыч и втаскивает за шиворот в центральный воспитателя Вову, который нежно прижимает к груди трёхлитровую банку с водой. Воды в ней половина, так как остальная уже расплескалась по Вове.

– Вообще-то это ваш гондон, – говорит командир, – из БЧ-5.

– Дыа? – спрашивает Борисыч. – А кто его с неподписанным мной зачётным листом в море берёт кататься? АААА?!! Я!!! Вас!!! Спрашиваю!!!

Корабельный воспитатель, старший Вовин товарищ и начальник, тихонько пятится за пульт управления ракетным оружием подальше от разгневанного Борисыча.

– Да что случилось-то, Борисыч! Уссымся же сейчас от страху тут все! – берёт удар на себя механик.

– Хафизыч!!! Этот чмырь с кингстона глубиномера себе водичку в баночку набирал!!! В подводном, блядь, положении и в моём отсеке!!!

– Да ладно? – Хафизыч превращает свои узкие глаза в щёлочки.

– Ты иди, Андрюха, мы тут счас сами разберёмся.

– Провентилировали ли вы, Андрей Борисович, кингстон глубиномера?

– Конечно, я же вчера родился, хуле мне не задавать глупых вопросов. Наберут детей на флот, а молока не завезут! – бурчит Борисыч как бы про себя, покидая сцену.

– Владимир, – обращается к Вове командир, – доложите, будьте так добры, что вы делали в трюме седьмого отсека?

– Ну, это, – радостно, как всегда, улыбается Вова, – меня зам послал воды набрать, для ритуала посвящения в подводники!!!

И начинает оглядываться всем телом в поисках зама. Но у того уже только тапки из-за пульта ракетного торчат.

– Владимир, – пока ещё ласково, но уже с звенящими нотками в голосе продолжает командир, – а простите моё старческое слабоумие, но хотелось бы уточнить, всё-таки кто из вас больший пидорас. Мой зам послал вас набрать полный седьмой отсек воды из кингстона глубиномера? Какой-то новый ритуал ввели на флоте, пока я праздно проводил время за изучением руководящих документов?

– Ну-у-у нет, он попросил меня банку набрать откуда-нибудь. А я не нашёл больше других забортных клапанов.

– Повезло нам, – говорит Антоныч, – что ты, сука, клапана затопления седьмого отсека не нашёл!

– Спокойнее, Антоныч, – говорит командир, но голос уже с грудными ревербациями. – Вова, а если бы мы на глубине сто двадцать метров начали дифферентоваться и у тебя банку струёй из рук выбило бы, ты что делал бы? Боролся за живучесть или съебал бы в ужасе в свою каютку? Стас, выйди уже из-за пульта, уведи это отсюда и дай ему пизды наконец-то!!! И воспитательныю беседу проведи среди него!!!

– Воспитатель воспитывал воспитателя, да не вывоспитывал! – проявил чудеса дикции на русском языке Хафизыч. – И сделай ещё так, Стас, чтоб он мне до конца выхода на глаза не попадался. Мы, татары, народ злопамятный, правда, Эдуард?

– А чо Эдуард-то? Так-то я русский!

– А в бассейн кто адмиралу нассал, за хана своего отомстив?! – хлопает меня по плечу командир, и все начинают смеяться потому, что опять отлегло. Тоже традиция такая на флоте – смеяться, особенно когда очередная жопа мимо тебя проскочила, сильно не запачкав.

– Святой он у вас, Сеич, – говорит флагманский штурман командиру, когда старший воспитатель уводит младшего из центрального. – Каждый раз, когда с ним в море выходим, молиться начинаем!

Как провожают пароходы

В море собирались очередной раз. Ничего особенного и героического – так, на две недельки. Вусмерть нас умотали проверками нашей готовности и благонадёжности, и уже аж зубы чесались, как хотелось в море уйти от всей этой вакханалии.

– Экипажу построиться на ракетной палубе! – передаёт хрипатая «Лиственница»

Ну, бля, ну что опять?! Уже тревогу вот-вот должны были объявлять для приготовления к бою и походу. Выходим понурые. Народищу-то понаехало! Командующий флотилией, все его заместители, замполиты всех мастей. Сейчас начнётся.

Началось. Сказал речь командующий, сказал речь его замполит, сказал речь флагманский кто-то там, сказал речь какой-то гость. Уже и курить захотелось от их пафоса. И тут из машины на пирсе вылезает какой-то дяденька подозрительной наружности в чёрном платье с ведром и веником.

– Приборняк сейчас шуршать будет? – шепчет трюмный контрабас Дима.

– А сейчас! – радостно объявляет нам замполит флотилии. – Ваш экипаж! И подводную лодку! Освятит! Отец такой-то!!!

Смотрю на отца – не мой отец явно, а я как-то всегда брезговал, когда в меня посторонние отцы водой брызгались. Тут из строя выходит командир БЧ-5.

– Вы куда?! – спрашивает его ведущий мероприятия, который пару лет назад идеологию КПСС в массы распространял.

– Я татарин, – отвечает механик.

Выходит командир БЧ-4.

– А вы куда?

– А я – узбек.

Ну, тоже выхожу, конечно.

– А вы куда?

– А у меня высшее инженерное образование, – говорю.

Тут по строю идёт ропот: вот, мол, гад хитрожопый.

– Ладно, – говорю, – шучу, я тоже татарин. Ну, или узбек.

– Что ты, блядь, врёшь, Эдуард! – не выдерживает наш экипажный замполит. – Ты же из Белоруссии!

– Ну и что, – парирую, – я после ига монголо-татарского в Белоруссии остался: там женщины симпатичнее наших степных, и растут ёлки.

Так и стояли курили на люке КШР три морских диавола, пока остальных дяденька этот ходил обрызгивал метёлкой из ведра. А мы плевали в залив и гордились своей неповторимостью.

– То есть, – предположил механик, – если мы сейчас ебанём по Америке все двести своих ядерных боеголовок, то мы как бы и благое дело сделаем.

– А то! – подтвердил я. – Мы ж пацифисты по натуре, а они – гады. И вообще.

Как правильно воспитать кота

Жила у нас одна семья в городке – мой друг Андрей, офицер с соседнего корпуса, и его жена Лариса, домохозяйка. Всё у них не получалось никак детей завести. И так, и этак пробовали, но всё вхолостую. Тогда, чтобы не терять зря накопленный в организмах родительский потенциал, решили они завести себе кота.

Выбрали там какого-то породистого в Питере с родословной на шестнадцати страницах. И вместо машины, на которую копили деньги, его и купили. Кот был на редкость наглой и бессовестной тварью. Он быстро просёк, что с ним сюсюкаются, обхаживают и целуют во все доступные места, и стал устанавливать в доме свои порядки. То есть Лариса с Андреем думали, что у них дома живёт кот, а кот был уверен, что это у него дома живут Лариса с Андреем. На кресло кота садиться было нельзя, потому что он потом на них обижался. Когда он приходил тереться об ногу, ногой нельзя было шевелить, потому что тогда он обижался. Громко танцевать под музыку было нельзя, потому что… Ну вы уже поняли.

– Слышьте, а вы, когда трахаетесь, кота в ванной закрываете или разрешения спрашиваете?

– Ты дурак? Как кота можно в ванной закрывать?! Это же наш пусечка!!!