Даниил Любимов - Экипаж Страница 31

– Давай в машину!

Времени на разборки не было – нужно было спешить к микроавтобусам и спешно покидать склон горы – сверху уже лился расплавленный поток лавы, его было отчетливо видно, и если не поторопиться, то через считаные минуты спешить уже будет некуда.

Со всех ног, обдирая руки и ноги в кровь, они стали перебираться через каменную преграду. Кожа лопалась, пронзая жгучей болью, но никто не останавливался ни на мгновенье – огненная река, стекающая с небес, заставляла двигаться на пределе.

Андрей, стоя у автобуса, махал рукой – гора была у него прямо перед глазами, и ему лучше, чем Гущину и компании, была видна неотвратимость надвигающейся смерти. Но тех гнали вперед страх и жажда спасения.

Миновав препоны, они со всех ног понеслись к автобусу. Андрей уже заводил двигатель, Гущин на бегу запрыгнул в свою кабину. Женщина-юрист и мужчина-бухгалтер заметались у входа – им не хватило места.

– Сюда, живо! – крикнул Алексей, распахивая дверь рядом с собой и буквально втаскивая обоих внутрь.

Все трое оказались тесно прижатыми друг к другу на переднем сиденье, но это был тот случай, когда теснота не просто лучше обиды – она лучше погибели.

Микроавтобусы почти синхронно сорвались с места, на полной скорости мчась прочь от догонявшего их потока… А он, пытаясь их настичь, плевался огненными брызгами, долетавшими до стен машин. На пути постоянно попадались большие каменные глыбы, и микроавтобусам приходилось лавировать, чтобы обойти их сбоку. Все это со стороны напоминало езду на аттракционах, но это со стороны. В действительности же у всех людей, сбившихся в автобусах, были сосредоточенные, взволнованные лица. Все понимали – это еще не конец. Не счастливый конец. И неизвестно, наступит ли он вообще. Им удалось лишь на некоторое время обогнать вулкан, но время это было на исходе…

Андрей крепко держал руль, стараясь не слишком накренять автобус на виражах, и слышал, как переговариваются между собой беженцы в кабине микроавтобуса. Мальчик Вова непрестанно спрашивал у обнимавшего его рабочего:

– А мама где?

– В самолете, – односложно отвечал тот.

– А самолет где?

– Увидишь.

Андрей готовился к повороту загодя, сбрасывая скорость, насколько это было возможно – промедление в буквальном смысле было подобно смерти. Однако перед самым последним изгибом, за которым должен был последовать спуск к аэродрому, резко затормозил. Пассажиры по инерции наклонились вперед, некоторые слетели с сидений, кто-то стукнулся, ойкнул.

Андрей смотрел вперед – дорогу преграждала бурлящая огнем река. Секунду он соображал, собираясь сдать назад и предупредить едущего за ним Гущина, как внезапно воздух прорезал резкий гудок автомобильного гудка. Это сзади сигналил Гущин. Андрей обернулся. Гущин подал назад, и на то место, где только что стоял его микроавтобус, хлынул поток лавы. Андрей оцепенел. Его микроавтобус оказался запертым, он стоял на крошечном островке между пышущего пламенем буйства…

– Тихо! – воскликнул он, услышав, как взволнованно загомонили пассажиры в салоне.

Женщина-юрист, сидевшая на переднем сиденье и увидевшая впереди себя огонь, крикнула, обращаясь к нему:

– Нам выходить?

Андрей обернулся. На него смотрели несколько пар глаз. Они буквально вперились в него, и он вдруг ощутил, что все эти люди не просто надеются – они ВЕРЯТ в него, верят безоговорочно. Потому и спрашивали, что делать, убежденные, что он, в отличие от них, точно это знает.

Андрей не знал. Он был обычным парнем вполне мирной профессии, и по складу характера миролюбив. Не любил он руководящих ролей и не стремился к ним. Покладистый и незлобивый, он всегда был готов скорее уступить, если только дело не касалось принципов. Но сейчас он был за главного, даже не за главного – за решающего все. От него зависели эти жизни, и на принятие решения у него не было даже секунды.

Андрей решился. Вдавив педаль газа, он рванул микроавтобус назад, рассекая клокочущее вокруг месиво, будто нож, вошедший в вязкий кисель. Он не прорезал его, лишь раздвинул на какие-то мгновения, но именно эти мгновения и могли оказаться спасительными, только их и должно было хватить, чтобы проскочить сквозь дьявольскую кашу.

Не хватило. С треском лопнули шины, автобус встал и медленно стал проваливаться вниз, в лаву. Паника поднялась невообразимая. Пассажиры кричали, метались по салону, колотили кулаками в стекла, бросались телами на двери, пытаясь выбраться из этого ящика, погружавшего их в мучительную смерть.

– Мы горим, горим! – истошно завопил кто-то.

– Тихо! – рявкнули бухгалтер и юристка одновременно.

Андрей изо всех сил выжимал педаль газа, сдавая назад насколько возможно, стремясь использовать лимит, оставшийся в машине, до последней капли. По чуть-чуть, почти по микрону измученный микроавтобус отходил назад. Этого было недостаточно. Лысые, обгорелые диски машины вхолостую крутились в горящей мешанине, не давая хода.

Андрей побледнел. Его сил не хватало. Он понял это – он понял все…

Леонид Саввич Зинченко вывел самолет из ангара и открыл задний шлюз грузового. Он был забит какими-то ящиками, коробками, контейнерами… Все это нужно было расчистить, освободить место и разместить людей. И поскорее.

Зинченко выпрямился и посмотрел назад. Он ждал возвращения Гущина, Андрея и Валерки, а их все не было и не было.

Беженцы тянулись от пассажирского самолета к грузовому, они давно были готовы к тому, чтобы их вывезли отсюда. Александра руководила процессом, серьезная и деловитая. Она надеялась на благополучный исход и откинула все эмоции, действуя механически, как робот. Периодически она бросала взгляды на дорогу, откуда должны были появиться Гущин, Валера и Андрей, но, кроме зарева, там ничего не было видно. Александра была уверена: они дождутся их – и полетят. Уверена была и в том, что Зинченко думает точно так же. Она обернулась на него. Леонид Саввич, расставив ноги, стоял прямой как памятник и всматривался в то, что некогда было дорогой.

Неподалеку от него крутился вулканолог, он тоже смотрел на дорогу. Только с несколько иной целью: оценивал степень извержения, следил за лавой. Подле него на корточках сидела Маша и, размазывая слезы, причитала:

– Я пыталась его остановить… пыталась!

Привыкшая к тому, что вечно оказывается крайней, она сейчас считала себя виновной в гибели Пети.

– Прекратите хныкать! – одернул ее Максим Петрович. – Лучше скажите – что это? – Он показал рукой.

– Это… базальт? – неуверенно подняла глаза Маша.

– Он самый, – кивнул ученый. – Тысяча триста пятьдесят градусов! Текучесть – фантастическая! На десятки километров разливается.

Вулканолог разве что не ликовал, сообщая эту информацию. Зинченко мрачнел все больше. Круто повернувшись всем телом, он спросил:

– Я что-то не понял – а где дорога?

Никто не отвечал. Вулканолог тоже смолк, опустив глаза, и потихоньку втолковывал что-то Маше. К Зинченко приблизился представитель авиакомпании, положил руку на плечо.

– Там уже ничего нет… – мягко произнес он.

Зинченко посмотрел на него диким полубезумным взглядом, который сменился смертельной мукой. Леонид Саввич походил сейчас на больного обреченного зверя. Представитель авиакомпании, только что переживший утрату жены, понимал его лучше других. По щеке его скользнула слеза, он моргнул – раз, другой…

– Держитесь, – проговорил он, и голос его обрел твердость. – Надо держаться!

К ним приближалась компания беженцев: Крылов, увешанный чужими тюками и баулами, и несколько женщин. Одна из них подошла к Зинченко, спросила раздраженно:

– Мы полетим или нет? Чего вы ждете?

Зинченко не ответил, чего он ждал. Он смотрел на бушующую на горе лаву, могучей рекой, вышедшей из берегов, надвигавшуюся на город. Ждать Леониду Саввичу больше было нечего. Разве что – чуда.

Заскрипело, застонало здание аэропорта, едва державшееся на остатках конструкций, а затем рухнуло. Оно оставалось единственным барьером, хоть как-то замедлявшим движение огненного потока. Сейчас же ничем не сдерживаемая масса потекла на перрон. Зинченко повернул голову вправо, влево… Все вокруг было охвачено огнем. И где-то в этом всепоглощающем огне растворился его сын.

– Я извиняюсь, но если мы сейчас не улетим, то через пять минут никакой взлетной полосы не будет вообще, – тихо произнес сзади вулканолог.

Зинченко качнулся, устоял…

– Все в самолет, – не отрывая взгляда от горы, проговорил он.

– Я не поняла – а как же… – растерянно проговорила Александра.

– В самолет! – повысил голос Зинченко.

Руки Александры как крылья подстреленной птицы упали вниз. Однако она повиновалась приказу. Повернувшись на стершихся каблуках, пошла вперед, спотыкаясь, будто слепая. На ходу она сняла туфли, затруднявшие шаги, и шла босиком по горячей земле, не чувствуя никакой внешней боли, потому что все заполняла внутренняя…