Николай Семченко - Одиночество шамана Страница 31

– А почему он сам-то не принёс добычу? Даже самая глупая женщина заподозрила бы неладное…

– Наверное, притворился, что руку-ногу повредил, – ответил голос. – Когда сестра спускалась в овраг на лыжах, то самострел выстрелил и убил её стрелой. А Егда в это время отвёл в тайгу дочь и сына. Девочку он бросил на медвежьей тропе, а мальчика отвёл к месту, где обитала тигрица. Дочку нашёл медведь. Он вырастил её и стал с ней жить как супруг. Сына Егды воспитала тигрица. Поскольку он не мог найти себе жену, то стал жить с тигрицей как с женщиной.

– Зоофилия какая-то! – изумился Андрей. – Буйная же фантазия была у древних людей, придумавших эту сказку!

– Ничего они не придумывали, – заметил голос. – Когда-то люди понимали язык зверей и птиц, чувствовали боль каждой травинки и знали, что всё живое едино. Снова ты меня перебил! Хочешь знать, что было дальше?

– И что же?

– У дочки Егды и медведя стали рождаться дети – от них пошёл человеческий род, – продолжал голос. – А вот у тигрицы и сына Егды детей не было. Тигрица, научив парня охоте, отпустила его: «Живи теперь сам! Но помни, что я делала тебе только добро, поэтому в будущем никогда не причиняй зла моим сородичам». Как-то раз сын Егды смертельно ранил медведя, и тот, умирая, сумел сказать ему: «Я муж твоей сестры. Мои дети – твои племянники, в кровном родстве с тобой. Помни об этом. Брат никогда не должен давать сестре есть мясо убитого им медведя. Женщина никогда не должна спать на медвежьей шкуре. Бросить мою голову – великий грех. Помни об этом и расскажи своим потомкам». Раньше люди никогда не нарушали эти правила. Они знали, что всё живое сотворено из одной материи, и помнили о родстве с другими тварями.

Андрей, однако, не дослушал историю до конца. Он почувствовал чудовищную усталость и сам себе напоминал загнанную лошадь, которая упала на землю и, не в силах даже храпеть, тоскливо смотрит широко открытыми глазами, а в них – тусклая слеза… Андрей, напротив, смежил веки – и его тут же облепил чёрный, прохладный туман: мрак казался живым – он двигался, гулко дышал, и то крепко сжимал, то выпускал обмякшее тело из объятий. Откуда-то налетел вихрь и, подхватив Андрея, принялся мять и кромсать его тело, подобно соковыжималке, включенной на все обороты, – его несло в ледяные пучины тьмы, бросало из стороны в сторону, вертело и подбрасывало как пушинку.

Этот стремительный, безжалостный смерч подрезал под корень всё, что встречалось на его пути, и, не зная жалости, разбивал на мельчайшие кусочки, которые в мощных жерновах воздушного потока обращались в сверкающую пыль – это было похоже и на самум, испепеляющий оазисы, и на цунами, сметающее благоуханные острова в Тихом океане, и на торнадо, хладнокровно разбивающий всё, что имеет хоть какую-нибудь форму.

Смешиваясь с кипящей в воздухе пылью, Андрей чувствовал, что каждая клетка его тела наполняется умиротворением и покоем – наверное, такое же блаженство испытывает пловец, поднырнувший под могучую морскую волну: вверху – безумство штормового шквала, а под ним – услаждающая безмятежность.

10

Сергей Васильевич решил купить вина. Повод для этого был просто замечательный: он наконец-то вычислил вход в подземелье, где, как полагал, есть другая жизнь. На карте, которую Уфименко составлял несколько лет, странные пустоты объединялись в гигантский лабиринт, центр которого располагался поблизости от села Сакачи-Алян. Сравнив свою схему с обычной картой, Сергей Васильевич обнаружил небольшую сопку, помеченную как безымянная. Именно от неё, по его расчётам, под землёй брал начало узкий длинный тоннель. Он, скорее всего, раздваивался: один проход вёл в глубь лабиринта, а другой выходил на берег Амура – к знаменитым камням-писаницам, которые некогда были, возможно, частью большого культового сооружения. Может, именно тут древние аборигены поклонялись своим богам.

«Но это были особенные боги, – возбуждённо шептал себе под нос Сергей Васильевич. – Люди считали богами великих древних, которые в незапамятные времена позволяли человеку видеть себя. Они явно или скрытно вмешивались в жизнь людей, помогали им, наказывали… Мифологию какого народа ни возьми, обязательно встретишь этот мотив: великие боги Тот, Один, Зевс, Перун и другие принимали участие в судьбах простых смертных. Разве не так? О, боже! А ведь я совсем забыл о Шанвае, Шанкао и Шанко! Кем были они? Конечно, великими древними – вот кем они были!»

Разговаривая сам с собой, он остановился посередине улицы, не обращая внимания на других прохожих. Те опасливо обходили странного маленького человека, который тихо разговаривал сам с собой и счастливо улыбался.

Шанвай, Шанкао и Шанка28 – так звались три человека, которые согласно нанайскому мифу, жили в начале Света. И было у них три лебедя. Однажды они послали птиц на дно реки – достать камней и песка. Шанвай, Шанкао и Шанка решили сотворить Землю. Семь дней лебеди ныряли под воду и доставали строительный материал для земной тверди. На седьмой день, как вынырнули, глядят: Земля ковром цветёт, в реке Амур рыба плавает. Но чего-то всё-таки не хватало, и тогда Шанвай, Шанкао и Шанка сделали из глины мужчину по имени Хадо и женщину по имени Джулчу. Немного подумали и сотворили ещё деву по имени Мамелджи.

Прошло время, и на берегах Амура размножились люди, заселили всю землю. И никто не заметил, куда пропали Шанвай, Шанкао и Шанка, сотворившие людей. А на небе откуда-то появились три солнца. Вода от них кипела – горой становилась. Гора кипела – речкой оборачивалась. Первочеловек Хадо сказал: «Жить слишком горячо стало. Хочу застрелить два солнца». И пошёл он к восходу. Вырыл яму, затаился в ней. Взошло первое солнце – он выстрелил из лука и убил его. Взошло второе солнце – Хадо выстрелил, но промахнулся. Зато третье всё-таки убил. Осталось на небе только среднее солнце. Но камни ещё долго не остывали. Мамелджи пальцем нарисовала на них птиц и зверей. Потом камни стали твёрдыми и сохранили на себе эти рисунки.

«А куда исчезли Шанвай, Шанкао и Шанка – об этом в мифе ничего не говорится, потому что людям не полагалось знать их тайну, – решил Сергей Васильевич. – Это были великие древние, которые ушли жить под землю. Они отдали сотворенную твердь людям, себе же выбрали иное пространство. Возможно, это тот самый Нижний мир, который упоминается в мифах нанайцев. Ай-яй-ай! – он пожурил сам себя. – Как же я раньше-то не догадался, что эти три человека – никто иные, как великие древние! Сказка – ложь, да в ней – намёк…»

О трёх солнцах Сакачи-Аляна упоминалось во многих легендах, но только в одной из них сохранились имена трёх мужчин, с помощью лебедей сотворивших Землю. Возможно, эти сведения относились к тайным знаниям, которые полагалось знать только посвящённым. Сергей Васильевич был наслышан о том, что когда шаман чувствовал приближающуюся кончину, то выбирал преемника и сигурил, то есть передавал избраннику особые сведения о мире и его устройстве. Эта информация была настолько закрытой, что даже под угрозой смерти посвящённый не имел права её раскрыть. Но кое-что всё-таки просачивалось в предания, легенды и мифы – намёком, иносказанием, невольной оговоркой.

– Понять их – всё равно, что выловить луну из воды, – пробормотал Сергей Васильевич. – Вот она, луна, плавает в озере – совсем близко, её можно взять рукой. И что же? Берешь и видишь: это не луна, это пригоршня воды. А настоящая луна – высоко в небе. Её отражение выловить невозможно.

Прохожие с любопытством оглядывались на Сергея Васильевича, некоторые даже откровенно хихикали, перемигивались и крутили пальцем у виска, но ему было всё равно, что и как кто-то подумает о нём. Господин Уфименко даже и не видел этих людей: углубившись в размышления, он ничего не замечал.

– Легенды – это отражение народной памяти, – Сергей Васильевич продолжал бормотать. А народная память – отражение реальных событий. Реальные же события скрыты туманом времени. Что было на самом деле, этого никто не знает. Это знает только само время. Логично? Да-да-да!

Он так громко вскричал, что нищий, просивший милостыню у входа в бутик «Любимые продукты», от неожиданности подпрыгнул и выронил картонную коробочку с мелочью. Монетки покатились по асфальту. Нищий кинулся собирать их, при этом он недовольно завопил:

– Нищего всякий дурак обидеть может!

Сергей Васильевич никак не соотнёс это со своей персоной, впрочем, он и нищего-то видел как в тумане, по-прежнему углублённый в свои размышления.

– Трое мужчин сотворили из глины людей, но если глиняные изделия не обжечь, то они при первом же дожде размокнут, – говорил самому себе Сергей Васильевич. – Что же нужно в таком случае? Без огня не обойтись! Следовательно, – он сглотнул от волнения. – Следовательно, ах, боже мой, как я раньше не догадался! Три солнца – это тот огонь, который закалил первых людей. Они ведь были глиняные…