Елена Сазанович - Это будет вчера Страница 31

– У меня сегодня счастливый день, – я скорчил подобие улыбки, – все у меня просят прощения. Все, у которых должен просить прощения я.

– Ты уже никому ничего не должен, – ответил Фил.

Мне показалось, он еще крепче обнял Мышку. И она еще крепче прильнула к нему. Видно, все неприятности, они решили переживать вместе, как когда-то решили и мы с ней.

– А вот мы не собираемся у тебя просить прощения, – закудахтал Ричард. – Мы честно выполняли работу. И все.

– И к тому же столько серого вещества ушло на нее, – печально вздохнул Брэм.

А Дьер медленным шагом приблизился к крепко обнявшимся Филу и Мышке, скривив губы в усмешке и впился в них ледяным взглядом.

– Ты сегодня все сама выбрала, дорогая. Смотри, не пожалей.

– И все знаю, Дьер. И никогда не пожалею.

Он пожал плечами. И повернулся ко мне.

– Вы свободны, Григ, – зазвучал его металлический голос. – Суд вынес вам оправдание. Вы ни в чем не обвиняетесь.

Но Ричард прав, прощения у вас просить никто не собирается.

Конечно, усмехнулся я про себя. Ведь фактически ничего и не было. Просто, меня пытались убить дважды – отнимая жизнь и возвращая ее. И мне захотелось напиться до чертиков. И этому желанию никто не мог воспротивиться. И я понял, что нужно жить…

Фил

Мы с Мышкой молча удалялись от этого проклятого зданиям крепко обнявшись. Но мы чувствовали друг друга, и друг другу передавали свою боль. И нам становилось легче. И я подумал, что так будет всегда: самые трудные моменты жизни мы переживем именно так, крепко обнявшись. И так мы сможем пережить все.

– Ну вот и все, – наконец нарушила молчание Мышка.

– Нет, Мышонок, нет, милый, это только начало. Начало нас с тобой…

Она не ответила и запрокинула голову вверх, к ночному небу. Словно искала поддержки.

– Я правильно поступила, Фил. Даже если это будет дорого стоить.

– Это ничего не будет стоить. Теперь ты сможешь свободно жить и никогда не мучиться.

– Фил, – она крепко сжала мою руку. – Послушай, Фил. Даже если меня не будет…

Я слегка зажал ей рот ладонью.

– Не смей так говорить. Если не будет тебя, меня не будет тоже, запомни…

Она помотала пушистой головой.

– Выслушай меня. Люди все способны пережить. Если все-таки меня не будет, то останется музыка Моцарта, останутся теплые облака, останется рыжее солнце. И ты знай – это буду я. Ведь я знав тайну солнца. Но никому не расскажу о ней.

– Даже мне?

– Даже тебе. Если ты меня по-настоящему любишь, ты сам узнаешь ее.

– Я узнаю…

И словно в подтверждение моих слов грянул салют. И цветные яркие огоньки рассыпались в ночном мире. И тут же таяли в нем.

– Как здорово, – выдохнула Мышка.

– Это в честь тебя, Мышонок!

Она рассмеялась звонкими колокольчиками.

– На сей раз ты ошибся, Фил! – закричала она, перебивая громыхающий салют. – Это в честь Ричарда. Сегодня его свадьба! Бежим!

Она схватила меня за руку и увлекла за собой в ночь, навстречу блестящим, рассыпающимся цветным веером, огням.

Мы очутились на центральной площади города. Она была украшена бумажными гирляндами, на деревьях сверкали цветные фонарики, кругом хлопали хлопушки, и конфети кружились в воздухе. И бесконечный фейерверк, рассыпающийся по площади цветными огоньками. Казалось, весь наш городок явился на свадьбу Ричарда. Гремел оркестр. Все жители нашего городка, нарядные, яркие, танцевали, хохотали, обнимались. Цветочницы дарили всем большие букеты полевых цветов, и в центре площади стояли белые сани, запряженные белыми картонными лошадьми. В этих санях восседали Ричард все в том же ярко полосатом костюме с розой в петлице и его великолепная невеста в изумрудном платье и цыганском цветном платке.

– А я и не подозревал, что у нас так полюбили какого-то безродного попугая, которого вообще не бывает в природе, – закричал я Мышке в ухо, перебивая голосом этот шум и гам. – Идем, поздравим это чучело!

Мы стали пробиваться через гулящую толпу.

– О, Фил! – радостно захрипел Ричард. – Ты хороший парень! Я всегда это знал, – и он пожал крепко мою руку.

– Мы вас поздравляем, Ричард, – и я поцеловал руку Даме Пик. – Если это возможно, будьте счастливы.

– Будем, Фил. В этом можешь не сомневаться! – и Ричард хитро подмигнул мне. – Хотите прокатиться на лошадях?

Я расхохотался.

– Мы раздавим людей! Тебе их не жалко?

– Садитесь смелее, ребята! Ричард еще никого пальцем не тронул. Совесть Ричарда чиста! – И он помог нам забраться в сани.

Мы с Мышкой не успели усесться, как картонные лошадки захрипели и резко взметнулись вверх. И повисли над площадью. И мы с Мышкой сверху вниз могли наблюдать за гуляющей публикой. И сверху горожане нам казались такими маленькими, кукольными, ненастоящими. Вот пробежал маленький Глебушка в белом барменском халате, неся перед собой поднос с кружками светлого пива. И бокалы на ходу дрожали и жители с жадностью выхватывали у Глебушки пиво. За ним еле поспевала маленькая однорукая подружка, что-то бормоча на ходу и расталкивая локтями неугомонных любителей выпить. Вот и маленький старичок-профессор в беретике тычет какому-то абсолютно пьяному бродяге в грудь кулачком и пытается объяснить философию жизни. А вот и маленький прокурор, бывший охранник тюрьмы Бык, палкой разгоняет какую-то дерущуюся компанию. А вот, наконец, и маленькая милая администраторша, кружащаяся в вальсе, звеня бриллиантовыми люстрами в ушах и бриллиантовым кольцом в носу. Где-то промелькнул Славик Шепутинский, старательно записывающий важные мысли в блокнот с золотым павлином, изредка отвечая маленькому Брэму два слова: да и нет. Мимо них пробежала маленькая Гретта, грохоча своими лаковыми сапогами, за каким-то сомнительным парнем.

А в стороне от всего, под цветущим кустом белого жасмина стоял Дьер в широкополой шляпе и смотрел на гуляющую толпу отсутствующим холодным взглядом.

Мы о Мышкой видели этих людей, кажущимися такими маленькими сверху и мне вдруг показались они персонажами какой-то очень знакомой пьесы, название которой я не помнил. Мне они показались марионетками, разодетыми и разукрашенными куклами, которых кто-то умело дергает за нитки. И весь мир мне вдруг почудился чьей-то неудачной выдумкой, чьей-то неудачной шуткой, от которой вовсе не хотелось смеяться. Но, увы, я эту пьесу был переписать не в силах. Я был всего лишь одним из ее персонажей и, наверно, не самым удачным. И единственным настоящим местом в этой выдумке мне показалась наша любовь с Мышкой. И я со всей силы обнял рыжеволосую девушку.

– Мышка, ты самая настоящая. Что я мог для тебя сделать? И какое еще желание исполнить?

Она зажмурила глаза, на секунду задумалась, и вновь открыла их, запрокинув голову к лунному небу.

– Вот тот, – кивнула она на лунный шар, – самый маленький осколочек от луны. Сыграй, Фил, роль влюбленного до конца.

– Самый маленький осколочек для самой маленькой Мышки!

Она протянула ладонь. И в ней засверкал бусинкой маленький осколочек ярко-желтой луны. И я приколол его к рыжим волосам. И он ярко вспыхнул в них. Что ж, с ролью влюбленного я справился отлично.

Мы спустились на землю. И сразу же столкнулись с холодным лицом Дьера. Он протянул руку и помог Мышке сойти.

– Нам пора, Маша, – отчеканил он ледяным тоном.

– Да, Дьер, – тихо отозвалась она.

Я непонимающе уставился на них.

– Мышка, ты что, ты куда, Мышка?

Она ободряюще улыбнулась мне. И прикоснулась теплой, как у ребенка, ладошкой к моей небритой щеке.

– Не печалься, Фил. Я уеду. Мне надо, Фил.

– Но зачем? Куда? Ты что, Мышка, с ума сошла? – выкрикнул я.

– Ну… Ну, мне нужно домой. Ненадолго. Я возьму только вещи.

– Ты не умеешь лгать, Мышка. Ответь, ты куда?

– Это правда, Фил. Я – домой. И ничего больше не спрашивай, – и она не дожидаясь моих слов со всей силы, до боли, до крови поцеловала меня.

– Когда тебя ждать, Мышка, – прошептал я побелевшими губами с выступившими на них капельками яркой крови. – Когда ты вернешься, Мышка?

– Ты жди меня, Григ, жди…

И я, не успев опомниться, схватить ее, задержать, остался один. Она скрылась с Дьером в ликующей толпе. Я бросился за ними, пробивая локтями веселящихся людей и вглядываясь в сверкающий лунный осколочек в ее огненно-рыжих волосах. Она удалялась от меня все дальше и дальше. И, наконец, ее бусинка в волосах вовсе исчезла из виду. Я не успел. И закончилась музыка, перестал громыхать салют и не слышались крики толпы.

Я рассеянно стоял посреди совершенно пустой площадки. И напротив меня, на окне фотоклуба висела огромная фотография смеющейся Мышки, которую я совсем недавно сумел сотворить.

Я очнулся, когда кто-то легонько прикоснулся к моему плечу. Я вздрогнул и резко оглянулся. Какой-то низкорослый человек в дорогом костюме и трубкой в зубах, улыбнулся мне:

– Вы Фил? Я не ошибся?

– По-моему, не ошиблись, – пробубнил я невнятно в ответ.