Инна Тронина - Дух неправды Страница 33

– Понятно, Рао!

Индира саркастически усмехнулась, из последних сил удерживая готовые сорваться с языка злые, обидные слова.

– Начнёте с того, что будете учить меня вести предвыборную кампанию, а после возьмётесь вместо меня руководить страной? Коммунистическая партия желает стать правящей? Извольте, но только без моей помощи! Я уже много сделала того, что и вы предлагали. Во время действия чрезвычайного положения были арестованы и отданы под суд многие бандиты, спекулянты, приспешники которых теперь и пишут про меня в прессе всякие гнусности. Да, я знаю, что люди голодают, кричат гневные слова в мой адрес, называют королевой, нога которой давно уже не ступала на землю настоящей, сельской Индии. Болтают, что я не принимаю даже друзей, так боюсь за свою жизнь! Вы в числе прочих были недовольны, что я тяну с национализацией банков – а это давно уже сделано. И так всегда, всё время. Одни упрекают меня в поспешности, другие в медлительности. Для одних я слишком либеральна, для других – чуть ли не узурпатор! Предоставьте меня самой себе, Рао! Пусть меня принимают такой, какая я есть, или не принимают вовсе. А заигрывать с народом с ваших позиций я не стану никогда! Если сейчас люди заблуждаются, то через некоторое время они осознают свою ошибку. Я была бы счастлива дать народу всё и сразу, но это невозможно. Пусть это попробует сделать Морарджи Десаи. А после, на очередных выборах, отчитается о проделанной работе…

– Возможно, выборы будут внеочередными, – наконец-то нарушила своё безмолвие Кальпана. Индира с благодарностью посмотрела на неё.

– Люди хотят есть! – взволнованно заговорил Рао. – Они не разбираются в хитросплетениях большой политики. Десаи обещает им хлеб и работу, и они за него проголосуют. Людям всё равно, кто их накормит!

– Если им всё равно, значит, у нас с вами скоро не будет страны, господин Рао!

Индира перебирала свои бусы, как чётки, и чувствовала, как от волнения покалывает кончики пальцев.

– Вы никогда не голодали! Вам не понять людей! – Рао то надевал, то снимал очки, потому что их стёкла тут же мутнели. – Дети умирают от дистрофии и других болезней, в деревнях и городских трущобах. Рыдают их матери. Это ли справедливость? Это хотел оставить нам Неру? Да такую жизнь обеспечили бы и англичане…

– Хватит бесконечно вспоминать имя моего отца, господин Рао! Он был великим гуманистом, демократом, но никак не коммунистом! И сейчас ответил бы вам так же, как я. Да, ныне Индии нелегко, допущены ошибки, которые мы обязательно исправим. Своими силами, слышите?! Я вижу, вы тоже поддались панике, которую создают западные радиостанции. Будто бы Индия на грани краха, мы катимся в пропасть и нам не обойтись без существенной корректировки курса. То есть неизбежно влияние на нас неоколониализма… Так?

– Этого я действительно боюсь, потому и пришёл. Больше мне сказать нечего.

Рао поднялся из-за стола. Индира и Кальпана встали почти одновременно. Они сейчас были очень похожи друг на друга, и даже сари надели в тон – золотистого и светло-оранжевого цвета.

– Надо уметь ждать, Рао. Надо уметь терпеть, надеяться и, самое главное, бороться. Даже собака не берёт пищу из чьих угодно рук. А уж, тем более, так не должен поступать человек. Когда я говорю о победе, то не имею в виду именно эти выборы. Возможно, на какое-то время мне действительно придётся отойти от дел. Если так случится, значит, мне необходима передышка для того, чтобы обновить партию и собраться с силами. Но пока я буду делать то, что считаю нужным. И отвечу за всё тоже я, а уже после – все остальные. Дать вам автомобиль, Рао?

– Благодарю, я прибыл со своим водителем, – сухо ответил старик.

– Очень интересно и приятно было побеседовать с вами, – любезно сказала хозяйка. – Благодарю за высказанные предложения, но наши разногласия, к сожалению, нельзя преодолеть за столь короткое время. Разрешите пожелать вам доброй ночи, господин Рао. Прошу передать мой привет и самые тёплые пожелания вашей семье и вашим коллегам…

… Кальпана быстро шла по галереи Лок сабхи, депутатом которой была тогда, и время от времени утирала платочком слёзы. «Амбассадор» ждал её у подъезда. Дома готовились к семейному торжеству – прибывший на каникулы из Франции сын Шиврадж отмечал свою помолвку. Ему было двадцать три; он окончил университет в Дели и получал второе образование в Париже. Осенью к нему собирался приехать брат Мохан и поступить в Сорбонну.

Сыновья и зятья, дочери и невестки, а также огромный штат слуг две недели трудились в поте лица. И сейчас дом Бхандари сиял огнями бесчисленных хрустальных люстр, блестела мебель, инкрустированная золотом и слоновой костью. На десятки метров раскинулись по мраморным ступеням лестниц и узорчатым паркетам комнат драгоценные ковры. В саду били фонтаны, на постаментах застыли статуи, некогда украшавшие дворец раджи в Джайпуре. К семи вечера Кальпана должна была вернуться домой и переодеться, чтобы, как всегда, блистать во время торжества.

Но она думала о другом – о предстоящих совсем скоро выборах, после которых многие сегодняшние гости, скорее всего, позабудут дорогу к ней в особняк. Этот пышный приём тоже поставят в укор не одной Кальпане, а всему Конгрессу, несмотря на то, что проводится он на средства семьи, а не за счёт государства. Даже если бы все конгрессисты разом отменили домашние праздники, они всё равно не накормили бы всех голодных и не дали кров всем бездомным. А уж, тем более, не имел возможности сделать это лидер «Джаната парти» Морарджи Десаи, уже видевший себя премьер-министром Индии.

– Итак, господа, итоги почти тридцатилетнего правления Национального Конгресса плачевны, и с этим не будет спорить даже Индира Ганди! Новую программу из двадцати пунктов, десять из которых, ещё от шестьдесят седьмого года, так и остались невыполненными, приняли в чисто популистских целях. Все благие пожелания остаются на бумаге. Ни аграрной реформы, ни помощи бедным крестьянам, ни развития сельских районов ожидать не приходится. Наступил неизбежный тупик в политике Конгресса. И что теперь? Ещё одиннадцать лет назад, едва заняв нынешний пост, которого добивалась со страстью разъярённой тигрицы, Индира-джи позаботилась о том, чтобы опорочить меня. Она заявила, что видит Десаи своим главным политическим противником. Предчувствие не обмануло её!.. Я бросаю вызов королеве!

Глаза его, суженные в довольной усмешке, искрились за стёклами очков от еле сдерживаемого нетерпения. Сухие старческие ладони, привычные крутить прялку перед толпами избирателей, и сейчас тёрлись одна о другую, а перстни блестели в лучах заходящего солнца. Кальпана вспоминала эти его слова и ничуть не удивилась, заметив знакомую фигуру на галерее. Десаи опять улыбался и был похож на доброго дедушку.

– Я рад приветствовать вас хоть сотню раз, Кальпана-джи!

Десаи сделал ей «намастэ»,[134] совсем не обращая внимания на крайне непочтительное поведение младшей по возрасту женщины; она лишь слегка кивнула.

– Вы сегодня были непривычно пассивны. Отчего же? Устали? Или поняли, что нельзя отдавать всю себя только одному человеку? Удивительно, вы ведь не склонны к этому! Даже навлекли на себя проклятие брахманов, так как грубо нарушили вековые традиции и не пожелали хранить вечную верность покойному мужу. Да ещё в изобилии носите украшения…

– О, господин Десаи, по сравнению с вами все как один грешники! – Глаза Кальпаны блеснули жизнью. Слёз на ресницах уже не было. – Вы гордитесь тем, что аж двадцать восемь лет не знали женщину, и это достойно уважения. Но только, заметьте, таким святым людям место не в кресле главы правительства, а в пещерах и снегах Гималаев!

– Узнаю ваш острый язычок! – Десаи расхохотался дробно, по-старчески, то и дело покашливая. – Благочестие не мешает человеку постигать тонкости большой политики. Меня высоко ценил покойный Пандит Неру…

– И отправил вас в отставку как опасного демагога, – перебила Кальпана. Сегодня она надела жемчужные украшения в тон светло-серому, переливающемуся, как струи воды, сари. – Пандит Джавахар не раз предостерегал своих друзей, а также Индиру лично, от всяких контактов с вами.

– Я прощаю все ваши грубости на десять лет вперёд, – вздохнул Десаи, ускоряя шаг, чтобы не отстать от Кальпаны. – Ваша партия, в рядах которой я состоял, надавала чересчур много обещаний народу. А он взял и потребовал их выполнения! Но на это способностей и возможностей у дочери великого отца уже не хватило. А люди настырны, голодны и злобны, так ли? Что предпринять? Ввести чрезвычайное положение, чтобы силой оружия заставить сограждан позабыть о насущных потребностях организма! Как ещё советские войска не пригласили – в семьдесят первом ведь это сделали! Они, они выиграли войну с Пакистаном, а не вы! Ну ладно, дело прошлое…