Татьяна Веденская - Девушка без имени Страница 34

Это был последний раз, когда Ира видела дочь.

Полиция прибыла сразу, ее вызвали сами сотрудники магазина. Ирина не была в состоянии что-то решать, она только бегала, и кричала, и мотала головой, и заглядывала в глаза проходящим мимо покупателям, а те отворачивались, не зная, что и думать. Какая-то ненормальная!

А дальше был ад. Лиля исчезла.

Полиция затребовала видеозаписи в магазине, но выяснилось, что камеры в книжном ряду нет и никогда не было. Другие камеры показали, как в магазин входила Ирина, но Лилю там не было видно. Странная история. Как она могла не попасть в кадр? И какая, собственно, разница, кто есть в кадре, а кого нет?

Ирина не понимала, почему полиция расспрашивает кассиров, охранника, других покупателей, действительно ли Ирина пришла в магазин с ребенком.

Кассиры ничего не видели. Они никуда и не смотрят, только стучат по клавишам своих аппаратов. Охранник затруднялся ответить, его кроссворд был почти заполнен. Двое других охранников курсировали в районе касс, вычисляя воришек. Они понятия не имели, что происходило в книжной секции.

Какая-то женщина сказала, что видела маленькую девочку в книжной секции. Другая женщина заявила, что видела только Ирину в отделе с журналами.

Бред, бред, полный бред. После нескольких часов истерических обысков в магазине Ирине начало казаться, что она сходит с ума. Она исходила все улицы вокруг, обзвонила всех знакомых, облазила все площадки по соседству. Уже ночью Ира потеряла сознание прямо на выходе из магазина – после того, как полицейский сказал ей идти домой и ждать новостей. Именно в тот момент она со всей душераздирающей ясностью поняла: Лиля пропала.

Ирину хотели увезти в больницу, даже вызвали «Скорую», но она категорически отказалась, подписала какие-то бумаги. Она не сопротивлялась, когда ей делали какие-то уколы, после чего ходить стало сложнее и голова стала совсем тяжелой. Ирина дошла домой, где ее мама, Мария Николаевна, лежала почти без чувств, накачанная препаратами от сердца, давления, невроза и черт еще знает от чего. Врач из поликлиники позвонил им прямо в восемь утра, чтобы проверить, что они пережили эту ночь.

Еще три дня прошли в постоянном ожидании новостей и в попытках не думать о том, что эти новости могут оказаться просто ужасными.

Полиция искала ребенка. А еще полноватый суровый следователь засыпал их плохими вопросами, допрашивал Ирину так, словно имел какую-то чудовищную, людоедскую версию о том, как она сама куда-то дела своего ребенка. Такая версия была удобнее, не нужно было ни за кем бегать.

Нет, ее никто не обвинял в полиции. Просто задавали вопросы.

Ире было безразлично, что думает следователь и о чем спрашивает. Она просто сжалась в комок и застыла, совсем как сейчас, когда она сидит в кресле перед Иваном Чемезовым.

На четвертый день Ирина позвонила в Москву – Анне Викторовне Ланге, Сашиной маме. Только на четвертый день ей в голову пришла простая и такая очевидная, казалось бы, мысль: а что, если она имеет какое-то отношение к исчезновению Лили?

Она же бабушка, в конце концов. Даже если она никогда и не хотела ею быть.

Анна Викторовна вырастила Сашу и его старшего брата сама, одна. Об отцах обоих братьев не было известно почти ничего, кроме того факта, что они были разными людьми. Рожать для себя – сознательный выбор, решение, удобное и рациональное для такой независимой, самодостаточной женщины, как Анна Викторовна. Она никогда не хотела замуж, любила свою свободу и возможность выбирать себе мужчин.

В молодости Сашина мать была женщиной потрясающей красоты, но даже когда она уже пересекла определенную возрастную черту, по-прежнему привлекала к себе внимание. Стройная, седовласая, голубоглазая леди, великолепно одетая, идеально умеющая себя подать. Сыновья ее обожали. Они восхищались мамой. Саша восхищался ею, скучал по ней даже после того, как они разругались вдребезги – из-за Ирины.

Еще одна причина, почему Ира не хотела выходить замуж за Сашу без одобрения его матери.

Ирина видела ее лично только дважды в жизни. Первый раз – когда Саша привозил ее знакомиться в Москву к своей матери. Ира знала, что Сашина мама категорически не одобряет их роман, с самого начала не одобряет. Она даже потребовала от Саши уехать из Санкт-Петербурга, где он сначала учился, а потом работал, организовывал медицинскую клинику для ее фирмы, закупал оборудование в Европе для всей сети.

Да, у Анны Викторовны была большая успешная фирма, сеть клиник. Анна Викторовна была настоящей хищницей. Владимир, старший брат Саши, работал в Германии, на той, так сказать, стороне медицинской науки.

Анна Викторовна Ирину не хотела замечать в упор. Она отказывалась знакомиться. Она не встретилась с нею, даже когда приехала как-то в Питер по делам. У нее была на примете хорошая девочка для ее мальчика. Она считала Иру историей на пять минут.

Ира тоже не хотела знакомиться. В конечном итоге она и согласилась-то поехать в Москву именно и исключительно потому, что была беременна. Отличный повод сложить копья и смирить вражду, выбросить белый флаг.

В конце концов, разве ребенок не изменит все?

– Я не знала, что ты приедешь не один! – Это было первое, что Анна Викторовна сказала, когда увидела Иру на своем пороге.

– Ты не спрашивала, – пожал плечами Саша.

– Ты знаешь, я не люблю сюрпризов, – холодно добавила мать, и девушка всерьез испугалась, что Сашина мать не пустит их на порог. Но она впустила – в двухкомнатную квартиру в Пожарском переулке, просторную, комфортную и в очень хорошем месте. Они прошли в гостиную, соединенную с кухней аркой, но ни ей, ни Саше не было предложено ни чая, ни кофе, ни даже корочки хлеба.

– Ты не хочешь спросить, как мы доехали? – поинтересовался Саша язвительно, но его мать только пожала плечами.

– Уверена, что тебе было достаточно комфортно в сопровождении твоей любовницы. – Она говорила так, словно Иры не было в комнате.

– Она мне не любовница.

– Нет? Никогда не думала, что ты спишь со своими друзьями, – отбила наотмашь Анна Викторовна.

– Зачем ты оскорбляешь Иру? Я хочу, чтобы ты знала: мы решили пожениться. Я сделал ей предложение.

– Что? – Эта новость по-настоящему задела Анну Викторовну. Она обернулась и впервые посмотрела на Ирину прямым взглядом, полным ненависти и презрения. – Что же такое вы делаете с моим сыном, что он сделался таким дураком?

– Я… хочу уйти, – пробормотала девушка, беспомощно глядя на Сашу, но тут Анна Викторовна схватила ее за руку.

– Александр! – воскликнула она, намеренно делая Ирине больно.

– Что?

– Это что, то самое кольцо? – Она шипела как визгливая пластинка. – Александр, отвечай немедленно!

– Я сказал тебе, что сделал Ирине предложение. Это – кольцо в честь помолвки. – Саша встал и подошел к Ире. Прошла целая вечность, пока они сверлили друг друга глазами. Затем Анна Викторовна отпустила Ирины пальцы и развернулась к ней.

– Я хочу, чтобы вы знали. Это кольцо принадлежало моей матери, и я не вижу ни одной причины, почему вы должны его носить, – сказала она обжигающим, оскорбительным тоном.

– Тогда забирайте его, – процедила Ирина, но Саша мягко положил ладонь ей на руку.

– Ты забыла сказать: твоя мать – моя бабушка – подарила его мне, чтобы я отдал его своей невесте! – Саша сказал это таким же враждебным тоном и сжал Ирину ладонь. Это было кольцо с аметистом. Анна Викторовна посмотрела на Сашу так, словно он ударил ее наотмашь по лицу.

– Ты что, заделал ей ребенка, что теперь так носишься?

– Ты просто омерзительна. – Саша скривился и направился к двери, но Анна Викторовна поймала взгляд девушки, она запустила длинные пальцы в свои платиновые волосы и замотала головой.

– Вы что, беременны? – спросила она серьезным тоном. Ирина молчала, не зная, что отвечать. Больше всего на свете она хотела бы в тот момент испариться и забыть навсегда об этой женщине.

– Если вы его любите, сделайте аборт! – бросила Анна Викторовна. – Не портите ему будущее.

Это была последняя фраза, сказанная ею. Саша вытащил Ирину на лестницу, затем в лифт и на улицу, которую Ирина так хорошо запомнила именно потому, что пережила там самый унизительный момент своей жизни.

– Прости, прости, – шептал Саша, вытирая слезы губами с лица девушки. – Я не должен был привозить тебя. Это ненормально, противоестественно.

– Ты считаешь? – спросила Ирина тогда.

– Она просто ненавидит, когда что-то делается не так, как она хочет.

– Тогда нам не стоит жениться.

– Ни за что! Я… я просто не хочу ее больше видеть. Она не тебя оскорбила, она меня оскорбила, ты понимаешь?

Но Ира не понимала. Выросшая в тихой, спокойной семье, где не случалось ничего острее, чем утренние новости, она буквально не верила своим ушам, моргала, пытаясь удостовериться, что ей это все не снится.

Ее вывернуло наизнанку прямо в Пожарском переулке.