Маша Трауб - Наша девочка Страница 35

– Мамочка, прости, я не хотела. Правда. Я думала, будет весело. Каринка нитки на салфетку новые хотела. А я ножик. Мальчишкам нужен был фонарь и шина. Не ругайся! Я не хотела тебя позорить! Мы ничего не сделали плохого! Каринка, скажи! – Наталка хоть и не плакала, но была сильно напугана.

– Я же не прошу многого, – не могла успокоиться тетя Соня. – Я же за вас несу ответственность. Разве вы не понимаете, что мне каждый день страшно: только и думаю о том, что с вами что-то случится. Карина, как я буду твоей маме в глаза смотреть, если с тобой беда приключится? Вы об этом подумали? А ты, Наталка, уже не маленькая. Ну ты же знаешь, что нашим женщинам только дай повод сплетни пустить! Рано или поздно ни я, ни тетя Тамара, ни папа не сможем тебя защитить.

Я сидела на земле, обхватив колени руками, и плакала. Моя жизнь была кончена. Тетя Соня больше не будет меня любить, она пошлет телеграмму маме, и она тоже не будет меня любить, раз я так плохо себя вела. И где я буду жить? Неужели тетя Соня прогонит меня на улицу? Я ведь не Наталка, которая знает всех в селе и может зайти в любой двор. У меня никого нет, кроме тети Сони и дяди Давида. И еще – тети Тамары. А если тетя Тамара тоже меня прогонит? Тогда куда мне идти? В шалаш, который ребята построили? Но у всех были родители, которые беспокоились. А за меня кто будет волноваться? Кто меня будет искать? Никто. Да и тетя Соня будет только рада от меня избавиться – я ей столько хлопот доставляю. Без меня ей станет легче.

Я рыдала уже взахлеб, не могла остановиться, оплакивая свою печальную жизнь и несчастную судьбу. Я подняла глаза и увидела, что Наталка тоже плачет. Никогда я не видела ни одной слезинки на ее лице. Даже когда ей было больно.

– Мамочка, пожалуйста, я все сделаю, что ты скажешь. Буду в юбках ходить. Только не прогоняй Каринку. Она не виновата. Это я все придумала и ее подговорила. Ты же знаешь, что она ничего не понимает. Она пропадет без меня. Не ругай ее. Лучше меня ругай!

Я зарыдала с новой силой и кинулась к Наталке – она была мне настоящей подругой, сестрой, которая встала на мою защиту. Мы обнялись и плакали уже вместе, укалывая друг дружку мишурой.

– Дай я сначала на ногу ее посмотрю, потом выгонять будешь. И прекрати орать – тебя в конце улицы слышно. – В ворота зашла тетя Тамара, которая тяжело дышала. – Ноги бы вам вырвать, бегаете как козы. Поспей за вами. Ты, Соня, прежде чем орать, хоть бы на ребенка посмотрела. Она же кровит вся. Неужели не видишь? Что ты на меня так смотришь? Да наплевать мне на твои воспитательные беседы. Ее вылечить сначала надо, а потом воспитывать. Где твои глаза? Совсем уже? Ее кровь по всей дороге. Ну-ка, дай сюда ногу, Каринка. Прекрати плакать, сейчас будет больно. Терпи. Наталка, неси воду. Горячую. Быстро, я сказала! Соня, возьми вату и смочи аракой. Что ты встала? Вата с аракой! Бинт! Полотенце! Наталка, мою сумку принеси! Соня, ты хочешь, чтобы Каринка ногу потеряла? Идиотки, обе. И ты тоже! – тетя Тамара дернула меня за ногу. – Не могла в обморок упасть, что ли? Вы, две, не видите, что у нее нога как у слона уже? Карина, ты сколько терпела? Соня! Марганцовку мне! И скажи Давиду, чтобы звал Георгия! Прямо сейчас. Шить надо. Я не могу – руки не слушаются. Что стоите?

Тетя Соня с Наталкой подскочили и побежали. Я не чувствовала боли. Вообще ничего не чувствовала. Только тепло рук тети Тамары и Наталкины руки, которые держали мою голову. Я знала, что меня никто не прогонит. Мне не придется жить ни в шалаше, ни на вокзале. И это было счастье. Я закрыла глаза.

– Каринка! Очнись! – Тетя Тамара хлестала меня по щекам. Я хотела спать, провалиться в сон. Я слышала, как тетя Тамара кричит и велит тете Соне принести отвар. Но мне было все равно. Я была дома. Меня никто не выгонял. Рядом были Наталка, тетя Соня, дядя Давид, тетя Тамара и еще какой-то мужчина. Но его лицо я уже не запомнила. После того как я выпила отвар, сразу же уснула.

Утром я проснулась и снова заснула. Ногу дергало, как будто кто-то привязал груз и резко тянул его. Потом я снова проснулась, увидела тетю Соню, заплакала, хотела попросить прощения и опять уснула. Свозь сон я чувствовала, как кто-то трогает мою ногу, дает попить и снова укрывает одеялом.

Я проснулась оттого, что Тамик лежал на моей кровати и сражался с одеялом. У него были теплые ладошки, которые очень вкусно пахли.

– Тамик! – воскликнула я.

Из другой комнаты вылетела тетя Соня, подхватила Тамика и кинулась ко мне.

– Оставьте, пусть еще полежит! – попросила я.

– А у нас радость – Тамик начал ползать. – Тетя Соня улыбалась и плакала одновременно.

– Покажите!

Тетя Соня опустила сына на пол, и он сосредоточенно пополз к кровати.

– Молодец! – сказала я, потому что была очень рада. Я его подняла и посадила на подушку рядом с собой.

Тамик начал трогать мои волосы, лицо, и я засмеялась. Тетя Соня плакала.

– Тетя Соня, простите меня, я не хотела вас опозорить. Я только новые нитки хотела для салфеток. Не ругайте Наталку. Она и для меня старалась. Я сейчас встану, помогу по дому, все-все сделаю, только не выгоняйте меня. И маме телеграмму не отправляйте. Пожалуйста. Я за Наталку все простыни сошью и наволочки. Только научите, как это делать. Хоть целый день буду шить.

– Девочка моя, – тетя Соня обняла меня и Тамика. Мне было очень хорошо, а Тамик зашебуршал, заерзал и пытался забраться под одеяло.

Тетя Соня забрала сына и вышла, но одна я не осталась – ко мне прибежала Наталка.

– Ты знаешь, что тут было? – она закатывала глаза и не могла усидеть на месте. – У тебя такая рана на ноге, что ты чуть кровью не истекла – так тетя Тамара сказала. Как ты вообще ходила? Даже я бы так не смогла! Тетя Тамара у тебя из ноги здоровенный кусок стекла вытащила. Ну ты даешь! Даже мальчишки тебя уважать стали. Никто бы не смог с такой раной танцевать. Тебе десять швов наложили, а ты даже не ойкнула. Вот это да!

– Я что? Не могу ходить? – удивилась я, потому что чувствовала себя хорошо.

– Конечно, не можешь. А то швы разойдутся.

– И что я буду делать?

– Как что? Вязать! Мама пообещала тебе ниток купить, каких пожелаешь. Так что вяжи сколько влезет.

– А что с шиной и фарой на велосипед?

Наталка подмигнула и улыбнулась.

– Мы столько денег собрали, сколько никогда не собирали. Решили поровну разделить между всеми, но тебе больше – потому что ты пострадала, но никого не сдала.

– Мне не надо больше. Себе возьми.

– Я мальчишкам так и сказала, что ты не возьмешь. В общем, мы решили тебе велик подарить. Только не новый, а старый. Дамик уговорил отца отдать ему старый. Он хоть и с рамой и без седла, но какая разница? Колеса там такие, что по любой канаве проедут.

– А как же ездить без седла?

– Ногу под раму пропихиваешь и едешь. Ты что, никогда так не ездила?

– Никогда.

– Научу. Это легко. А не понравится, я тебе свой велик отдам и буду на том кататься. Главное, что мы сможем на канал вместе ездить, на плотину – куда захотим! Я же не могла тебя бросить, а мальчишки без нас ездили, на тарзанке прыгали. На плотине знаешь как здорово? Час на велике, и все! Такая красотища! И тарзанка там самая страшная! Как только тетя Тамара разрешит, сразу поедем.

– Тетя Тамара ругалась?

– Еще как! Ты бы ее слышала. Да она меня чуть не убила! И маму тоже. Потом они вместе на меня накинулись. Хорошо, что Тамик начал ползать – мама сразу переключилась. Хороший у меня брат, вовремя выручил.

– Да, хороший.

– А ты ногой можешь двигать?

– Не знаю. Не чувствую.

– Вот это зыкинско. Не чувствовать ногу. Вот бы и мне так! Но ты настоящая сестра – я тобой горжусь. Я всем рассказала, как тебя резали, стекло вытаскивали, а ты не пикнула.

Наталка кинулась ко мне на шею и обняла. Даже поцеловала в щеку. Я хотела расплакаться, но сдержалась.

– Ты же мне поможешь простыни сшить и наволочки? – заискивающе спросила Наталка.

– Конечно, – ответила я.

– Ты лучшая сестра на свете! – обрадовалась Наталка.

Мы с ней опять обнялись, но в этот момент в ворота зашел мужчина. Наталка высунулась в окно и стала подслушивать.

– Все, конец, – сказала она.

– Кому конец?

– Нам конец. Или только мне конец. – Наталка плюхнулась на стул и скорбно повесила голову.

Мужчина, который вошел во двор, оказался начальником милиции Аликом, который был чуть ли не лучшим другом дяди Давида.

– Алик! – воскликнула тетя Соня. – Ты к Давиду?

– Нет, Соня, я к тебе, – ответил Алик и сел во дворе, в тени.

– Что случилось, Алик? – ахнула тетя Соня, но было видно, что она уже догадалась, в чем дело. Алик пришел по поводу концерта, который устроили мы. Иначе и быть не могло. Конечно, такая дерзость, да еще и с участием пожарных, не могла остаться незамеченной. Алик, хоть и друг, но он ведь и начальник при этом. Тоже должен выполнять свои служебные обязанности.