Лариса Райт - Алая нить Страница 38

– Антонио?

Муж стягивает маску и, внимательно изучив форму Катарины (на ней обычные штаны и куртка службы спасения с нашитыми красными крестами на рукаве и спине), все же спрашивает:

– Что ты здесь делаешь?

– Работаю. А ты?

– Вчера приехал покататься дней на десять.

Пауза.

– Работаешь, значит? Давно?

– Месяц.

– Почему ты ничего не сказала мне?

– А разве ты спрашивал?

– Да… Действительно…

– Если хочешь, я могу рассказать тебе, – Катарина кивает на ресторанчик неподалеку. – Зайдем?

– Нет. Извини. Как-нибудь в другой раз.

Антонио оборачивается и смотрит на склон, по которому уверенно скользит лыжница в ультрамариновом, привлекающем внимание комбинезоне. Мгновение – и она резко останавливается возле них, сдергивает маску и, смеясь, подставляет мужчине для поцелуя обветренную щеку.

– Ты обогнал меня!

– Клянусь, это вышло случайно! – В голосе Антонио столько нежности, что Катарине хочется исчезнуть и никогда больше не слышать, как он разговаривает с другой женщиной. Ей адресовано все тепло, весь темперамент его певучего итальянского тембра, а для жены он хранит теперь ледяные, почти равнодушные ноты.

– Больше не делай так! – грозит ему пальцем спутница.

– Ни за что!

«За что? – думает Катарина. – За что мне это знакомство? Лучше бы я продолжала воображать на месте яркого комбинезона молодую амбициозную стерву привлекательной наружности, а не видеть, что ты предпочел мне даму, в которой на первый взгляд нет ничего примечательного, кроме броской спецодежды. Тонкие русые волосы стянуты в тугой пучок, косметика отсутствует, густые неровные брови наползают на верхние веки, белесые жидкие ресницы и круглые удивленные глазки. Она хихикает, и ее голова качается взад-вперед, как у болванчика, а из-под воротника выпрыгивает второй подбородок. Если она – предел твоих мечтаний, Антонио, то кто же тогда я?»

– Это Катарина, – вспоминает о ней муж.

Катарина видит, как в глазах соперницы сменяют друг друга мгновенное осознание, оценка, изумление, грусть, смущение, над которым все же берет верх торжество победителя. Она кивает Катарине и с вызовом произносит:

– Элиза.

«Она же не думает, что я скажу ей, будто мне очень приятно…»

– Ладно, – Катарина делает несколько шагов в сторону. – Мне надо работать.

– До свидания, – насмешливо-вежливо бросает ультрамариновый комбинезон.

– Знаешь… – неожиданно произносит муж.

– Да?

– Довольно странно видеть тебя работающей без белого халата, лампы, операционной и пациентов без сознания.

И тут Катарина не выдерживает:

– Во всяком случае, я по-прежнему предпочитаю общаться с теплокровными, – она кидает острый взгляд за спину Антонио.

– Зря вы так. Дельфины – просто потрясающие создания. – Элиза говорит медленно, слегка высокомерно, тонко намекая, что замечание Катарины все же задело ее. – Они очень умные, понятливые и великолепно выполняют команды.

– На самом деле Элиза – отличный дрессировщик, – встревает Антонио.

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – усмехается Катарина. «Тебя она выдрессировала отменно. Бросился защищать любимую от нападок стервы-жены, хотя помощи ей никакой и не требовалось. Такая сама кого хочешь проглотит. Работает с дельфинами, а повадки акульи!»

– Нет, ты только послушай! Если бы ты только видела, как ловко она ими крутит! Думаешь, арсенал ее питомцев ограничен обычными прыжками сквозь кольца и всем известной игрой в мяч?

– Я ничего не думаю. – Катарина делает новую попытку уйти, но муж несется дальше:

– А ты можешь себе представить танго с дельфином? А знаешь, каково плыть, стоя у него на спине? А Элиза ведь не только тренер, она научный работник, психолог, выпустила книгу и скоро получит степень.

– Поздравляю.

– Ладно, Антонио, довольно, – смущенно встревает дрессировщица. Заметно, что все происходящее женщине приятно, но даже она чувствует, что мужчина перегнул палку.

– Да почему же довольно? Катарина, ты должна знать, что Элиза – просто замечательный тренер!

– Я рада. За тебя.

«Я думала, ты жесток, Антонио, но, похоже, ты просто глуп. Мог бы догадаться, что мне как раз об этом знать необязательно».

– Это даже описать невозможно, как она общается с дельфинами. Я просто слов не найду. Она делает это так же хорошо, как…

– Как я – аппендэктомию?

– Что?

– Она беседует с афалинами так же отменно, как я провожу аппендэктомию, – твердо повторяет Катарина.

– Не понимаю, при чем здесь удаление отростка.

«Зато понимаю я».

– И потом, аппендэктомию ты давно не проводишь.

– Спасибо, что напомнил.

«Именно поэтому ты и заинтересовался дельфинами».

– А кстати, чем ты здесь занимаешься?

– Вывихи, трещины, растяжения, переломы…

– Понятно, – резко перебивает муж. – Ничего интересного. Поехали, – командует он Элизе и, бросив жене снисходительное «увидимся», отталкивается и уносится вниз по склону.

– До свидания, – насмешливо произносит соперница и спешит за своим обожателем.

Катарина замирает и смотрит им вслед до тех пор, пока виляющие спины не превращаются в еле различимые черные точки и в конце концов не исчезают совсем.

– Смеешься? – спрашивает она у невидимой Элизы, чей яркий комбинезон все еще мелькает в глазах. – Только не рассчитывай на поддержку Антонио, если однажды дельфин сбросит тебя со спины и ты не захочешь рисковать снова. Чем тогда ты сможешь удивить охотника за трофеями – «обычными прыжками сквозь кольца и всем известной игрой в мяч»? Даже не думай! Разве ты не слышала? Вывихи и переломы его не интересуют. – Катарина захлебывается словами. – Что же он творит, наш драгоценный Антонио? Примял меня, как плуг маргаритку, и даже не заметил. Смотри, Элиза! Как там у Бернса?

… И ты, виновник этих строк,

Держись, – конец твой недалек.

Тебя настигнет грозный рок —

Нужда, недуг, —

Как на весенний стебелек

Наехал плуг…

– Наехал плуг, – повторяет Катарина, глядя в зеркало. Открытые наконец ворота гаража заманивают спасительным черным чревом, предлагая женщине убежище от новых потрясений и унижений. Она прижимает руки к горящим щекам и отчаянно спорит сама с собой.

– Я просто не поеду туда. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

– Опять убегаешь?

– А разве я должна стремиться туда, где об меня вытирают ноги?

– А разве ты должна прятать голову в песок?

– Я не хочу выискивать на склонах ультрамариновый комбинезон, не хочу видеть их воркования, не желаю слышать, как он восхищается танцующими дельфинами, не могу осознавать свою несостоятельность!

– Позвони Патрику и скажи, что увольняешься из-за парочки заезжих туристов.

– В конце концов, я могу просто попросить пять дней за свой счет!

– И будешь страусом!

– И буду страусом!

Катарина показывает воротам язык, заводит мотор и трогается с места.

– Сегодня, тринадцатого февраля, состоится… – бодро вещает радио.

Женщина бьет по тормозам.

– Тринадцатое… Тринадцатое… Я никуда не поеду!

– И будешь страусом! – напоминает голос.

– Пусть!

– И станешь жалеть!

– Ну и что!

– Тебя пугают обычные суеверия.

– Да!

– Как же тебе справиться с куда большими страхами! Ты действительно несостоятельна, неинтересна, неамбициозна и непривлекательна. Одно сплошное «не»!

Очень быстро, боясь передумать и стараясь больше не смотреть в зеркало заднего вида, Катарина включает первую передачу и нажимает на газ.

3

– Тормоз! – возмущенно кричит Лола Хосе. – И это называется классный оператор! Упустить такой момент!

– Не переживай! Здесь еще три водостока.

– А если в остальных не будет такого количества льда?

– Значит, наберем глыб и спустим их по трубам еще раз или запишем звук на монтаже, если тебе это так принципиально.

– А тебе нет?

– Да кому интересно смотреть на уборку крыш?

– Тому, кто никогда раньше не задумывался, что существование человека на земле может прервать сосулька, тому, кто даже не представляет, как эта сосулька выглядит.

– Ты делаешь фильм о глобальном явлении – снеге, а мы уже в третий раз приезжаем в Россию. Зачем? По-моему, одной командировки и пятнадцати минут интервью с домбайскими альпинистами вполне достаточно для часового фильма.

– Это мой фильм, – бурчит Лола, – а в России снежный покров оказывает самое большое влияние на жизнь людей. Твое дело – слушать и снимать.

– У нас уже километры пленки потрачены на мультикары, погрузчики и вакуумные пылесосы, а на экране появятся самые красивые секунд на пять.

– По-твоему, я делаю много лишней работы?

– Да. Лишней, а то и вовсе ненужной.

– Ненужной?! – захлебывается обидой Лола. – Например?

Хосе нажимает кнопки «Бетакама», поворачивает Лоле экран.

– Вот это зачем?

В камере розовощекий, упитанный малыш младшего школьного возраста вдохновенно читает: