Мария Метлицкая - Дневник свекрови Страница 39

Вера кивала головой.

– А в обед? – поинтересовалась она.

– Да чего там, – отмахнулась бабушка. – Тюлечка соленая с хлебушком. На закуску. Икра из синеньких. Тоже на закусочку. Борщик на уточке со сметанкой, по тарелочке всего. Ну и второе. А как без него? – Она бросила на невестку полный презрения взгляд. – Ну, котлетки с пюрешкой. Или курочка с макаронами. Или отбивнушки с гречкой. С салатиком, конечно. Помидорчик, огурчик. По сезону. Ну а потом киселек с булочкой. Или с пирожком. И на бочок. Отдыхать. После обеда-то!

Вера молчала, покачивая стройной ногой. Потом она подняла брови и посмотрела на свекровь. Молча.

– А дальше? – догадалась та.

Вера кивнула.

– Ну, как поспят – простоквашки свеженькой. Или варенца. С булочкой, понятно. Это часов в пять. – Она бросила испуганный взгляд на невестку.

– Ну? – невежливо поторопила ее хорошо воспитанная Вера.

– А, ужин! – догадалась свекровь. – Да там совсем ерунда! Запеканочка мясная или блинчики с курочкой. Или перчики фаршированные. Или варенички с вишней или с картошкой. Чего попросют, короче говоря. Мне для родных внуков вареников налепить труда нет! – гордо сказала она и подняла подбородок. С вызовом, надо сказать.

– А на ночь? Еще что-нибудь? – дотошная Вера решила идти до конца и не побоялась узнать всю страшную правду.

Свекровь небрежно махнула рукой. Дескать, и говорить-то не о чем. Так, бутербродик-другой, с сальцем и черным хлебушком.

Вера молчала. Петя тоже. Дети испуганно жались к отцу. Свекровь нервно покашливала, не понимая, что произойдет дальше. Но хорошего не ждала. Сердцем чуяла.

– Вы решили погубить детей. Моих детей, – сказала Вера тихим и страшным голосом. – Вы варвар. И я ни за что не поверю, что можно не знать, чем все это может кончиться для их здоровья. Такое можно сделать только назло! Это просто какой-то каменный век!

Свекровь охнула и прикрыла рот рукой.

– Вера! – тонко выкрикнул Петя. – Подумай, что ты несешь!

– Это я своим внукам добра не желаю? – просипела бабушка и начала заваливаться на бок.

Петя бросился к матери. Дети дружно заревели. Вера смотрела перед собой и упорно молчала. Петя отвел мать в дом и уложил на кровать. Накапал сердечных капель. Минут через пятнадцать бабушка заголосила. Ее крики слились с воплями внуков. Потом зарыдала Вера. Петя носился между ними и проклинал свою несчастную жизнь.

Когда все успокоились, было решено сесть за стол переговоров. Молчали все, кроме Пети. Красные и опухшие. Петя пытался объяснить маме, что во всем должна быть мера и доля разума. Мама опять заплакала. Она искренне не понимала, что происходит и чем она так прогневала невестку.

– Какие гладкие ведь стали! – сокрушалась бедная женщина. – На людей ведь похожи стали! Соседям не грех показать. А то – привезли как из Освенцима. Не дети, а курята синие размороженные по рупь тридцать. На ногах не держались! А сейчас! Илья Муромец и Добрыня Никитич! Как есть!

Петя пытался объяснить маме, что фанатизм до хорошего никого и никогда не доводил. Мама никак не могла понять, чего от нее хотят и чем недовольны сын и невестка.

Потом Петя увещевал Веру, что мама желала детям только добра. Просто добро она понимает по-своему. Как бабушка и деревенский житель.

Вера роняла горькие слезы обиды и приговаривала, что такой дикости она не могла ожидать даже от Анастасии Федоровны.

– Почему даже? – теперь обиделся Петя.

Притихшие мальчишки сидели на диване, крепко держась за руки.

Потом все еще пообижались-пообижались и наконец успокоились.

– Все-таки мы одна семья! – заключил мировую Петя и подвел упирающуюся жену к отвернувшейся матери.

Через пару минут они неловко обнялись.

Потом Вера объяснила, что маме нужно пересмотреть свою позицию и более щадяще относиться к любимым внукам. Если она, конечно, желает им добра.

Свекровь опять хотела было обидеться, но суровый взгляд сына остановил ее от опрометчивого шага.

Вера объявила ряд своих условий. Петя записывал их в тетради. Свекровь, скривив губы, обиженно молчала.

Вера ее открыто, не стесняясь, шантажировала. Грозила, что заберет детей в Москву.

Свекровь охала и прижимала руку к сердцу.

Петя старательно расписывал в тетрадке меню и подсчитывал калории.

Бедную свекровь заставили под меню расписаться.

Все последующие дни готовила Вера. Свекровь стояла рядом и училась варить вегетарианский борщ, щи из шпината, морковные оладьи и капустные котлеты. Когда Вера нарезала винегрет, свекровь презрительно бросила, «что такой помоей соседка Люська кормит поросят».

Но делать нечего. Свекровь была человеком честным, дала слово – надо его держать. Да и что поделаешь, если невестка – малахольная дура.

Вера купила напольные весы и взвесила мальчиков. Отметила вес в тетрадке и велела их взвешивать каждые три дня.

– Делать мне больше нечего! – буркнула свекровь и хлопнула входной дверью.

Перед отъездом Вера опять рыдала. И Петя опять ее с силой отрывал от детей.

Свекровь с невесткой попрощались более чем сухо.

Вера гордо вскинула голову и села в такси. Анастасия Федоровна громко хлопнула калиткой.

В поезде до самой Москвы Петя с Верой не разговаривал. Она даже начала заискивающе заглядывать ему в глаза.

Бабушка, тяжело вздыхая, варила шпинатные щи и, пробуя их, в сердцах сплевывала. Морковные оладьи мальчишки есть не хотели и требовали плюшек с повидлом. Бабушка говорила твердое «нет», и ее сердце обливалось кровью. Спустя пару дней она поняла, что больше так страдать она не в состоянии и сварила густой борщ на молоденькой, только что ощипанной ею самолично курочке. Это ж не на утке! – утешала она себя. На ужин спекла тонюсенькие блинчики и полила их полезным медом. Дети наконец остались довольны, хоть и не вполне сыты.

Петя звонил еженедельно и заносил в тетрадь результаты взвешивания Вовки и Гошки.

Вера свекрови не звонила долго. Хотя понимала, что обижаться на Анастасию Федоровну довольно глупо. Она, конечно же, обожала внуков и желала им только добра. Просто понятия о некоторых вещах у них с Верой не совпадали.

Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения.

Свекровь тоже Веру долго не прощала. Обида никак не уходила из сердца. А ведь как она старалась! Как трудилась у плиты! Сколько сердца вкладывала в свои борщи и котлеты! А ведь все это давалось ей непросто! Немолодой и тучной нездоровой женщине! Как мечтала она увидеть счастливые лица сына и невестки! Как рассчитывала на похвалу! Нет, не на благодарность! Хотя бы – на похвалу! А что получила? Горько вспоминать! Горько и больно…

Как-то вечером она достала старую сумку с фотографиями. Нашла снимок молодого Пети. Перед поездкой в Москву, в институт. Залюбовалась – весил Петька тогда килограммов сто, не меньше! Щеки как помидоры! Грудь как у борца. А сейчас? Смотреть не хочется. Сердце щемит. Не мужик, а хлыщ в ботинках. Жидкий какой-то…

Она убирала фотографии и горестно взды хала.

А мальчишек родители забрали под самую школу. Окрепших, смугленьких и здоровых. И все же немного упитанных. Так, в пределах дозволенного.

Ведь понимали, что бороться с бабушкой было бесполезно. Человека в ее возрасте уже не переделаешь! Да и надо ли?

Да и вообще, как мне кажется, в чужой монастырь со своими правилами не ходят. Доверяешь – доверяй! Или тащи свой воз сама. Тогда претензии только к себе.

Да, кстати! Мужа-то она Вере воспитала неплохого! Вера вроде довольна…

Наш сын торжественно объявляет о своей помолвке с Марьяной. И приглашает на «семейный ужин». В честь этого события.

Нет! Расстраиваться и страдать совершенно бессмысленно! Ко всему этому надо относиться с большой долей юмора. Иначе нам просто не выжить.

Вечером я говорю мужу:

– Интересно, а в кого он у нас такой? Ну, просто так ведь ничего не бывает!

Я пристально, с прищуром и подозрением смотрю на мужа. Муж тяжело вздыхает и крутит пальцем у виска.

Итак, ужин. В коттедже папы-олигарха. Приглашены только родители молодых. Чувствую, что Даниил Павлович нервничает. С чего бы? Боится, что мы опростоволосимся? Придемся не ко двору? Ляпнем откровенные глупости, напьемся, устроим дебош?

Чего нас стесняться? По-моему, нами можно только гордиться. Приличных людей осталось не так уж много на этом свете. А, совсем забыла! Мы бедны! Мы абсолютные нищеброды! Какой толк в наших образованиях и познаниях в области культуры, музыки и литературы!

Мы неудачники! Это про нас – если ты такой умный, что же ты такой бедный?

Ужасней высказывания нет. Ужасней и унизительней! Сколько умнейших и образованнейших людей отнюдь не богаты! А сколько воров и бандитов в «шоколаде»? Особенно в нашей милой стране! Разве все в этом мире раздается по заслугам и справедливости? Нет, конечно, бывают исключения. Мой одноклассник Васька Попов. Богатый человек. Создал свою империю сам. Ей-богу! Я знала его семью. Почтальон мама и слесарь папа. Васька прогорал раз пять до полной нищеты. Мы подкидывали ему на хлеб и сигареты. А потом поднялся. Просто из руин. Сейчас владелец холдинга. Дай ему бог!