Вячеслав Пьецух - Левая сторона (сборник) Страница 39

Миша стал прятать ее очки; иногда он выбрасывал их в мусоропровод, и тогда нужно было идти покупать новые, но главным образом рассовывал окуляры по разным необычным местам, как-то: в барабан стиральной машины, в морозильную камеру холодильника, унитаз и даже кастрюлю щей. Когда очки, выброшенные в мусоропровод, закономерно не находились, Миша своей супруге наставительно говорил:

– Вот ты мне всю плешь проела насчет пива. А ты лучше посчитай, сколько у нас уходит ежемесячно на очки!

Когда же пропажа находилась в каком-нибудь нелепом месте, он убито молчал и покачивал головой. Маргарита Павловна и сама понимала, что с ней происходит что-то нехорошее, ненормальное – она посмирнела, тихо плакала по вечерам, сидя у телевизора, и все хирела, тускнела, что называется, на глазах. Она было попыталась обернуть дело шуткой и говорила:

– Ну, совсем я обрусела, не ведаю, что творю.

Но Миша все подливал масла в огонь; то он украдет из жениного кошелька несколько тысяч целковых, и Маргарита Павловна долго ломает голову, размышляя о том, куда могла подеваться такая уйма денег, то вдруг участливо справится:

– Ты хоть помнишь, как будет твоя девичья фамилия? Или нет?

Маргарита Павловна в растерянности призадумается, приставит к виску указательный палец и отвечает:

– Что-то связанное с почтой. Но как именно – не скажу.

Расчет оказался верен: супруга увлеклась медицинской литературой, пришла к заключению, что страдает депрессивным психозом, и скоро слегла в невралгическое отделение Центральной областной больницы (прямее сказать, в сумасшедший дом). Позже она списалась по глобальной сети с каким-то знаменитым немецким специалистом, уехала в Германию, обосновалась в Гамбурге, и слух о ней после того иссяк.

Таким образом, остался Миша Любомудров один в квартире на улице Красной Конницы, № 52, и думать забыл о своей жене. То есть сначала он с ней развелся на основании справки из Центральной областной больницы, которую ему выдали ничтоже сумняшеся, потому что психиатрия – это не наука, а искусство, и еще потому, что общеизвестно: сумасшедших у нас гораздо больше, чем принято полагать. Вот тогда-то Миша и напрочь о ней забыл; он часами ходил по своей квартире, засматриваясь в углы, всем существом чувствовал пространство, наслаждался мыслью, что теперь-то он вволю займется пивом, но все же ему было что-то не по себе.

В тот день, когда вышло постановление о разводе, Михаил устроил у себя пирушку на одного. Радости не было, хотя он съел целого гуся с яблоками и выпил бутылку водки, чокаясь со своим отражением в зеркале и произнося один за другим замысловатые тосты, а в заключение отправился погулять.

И вот поди ж ты: как только Миша свернул в Денюжкин переулок, снова за ним двинулся человек в серой фетровой шляпе и сером же, очень свободном пальто, развевавшемся на ветру; не отставая особенно и заметно не приближаясь, и это наглое преследование мало-помалу его вывело из себя. Он развернулся и пошел навстречу своему недругу, и каково же было его удивление, когда обнаружилось, что это был не мужчина вовсе, а девушка, – молоденькая, хорошенькая, с розовыми ушками, хотя бы и в фетровой шляпе, сдвинутой набекрень; она сделала ему глазки и зашла в мебельный магазин.

Она была такая молоденькая, такая хорошенькая, что он подумал: жениться, что ли?..

ВОЙНА ЗА ИСПАНСКОЕ НАСЛЕДСТВО

Война за испанское наследство (1701–1714) началась после смерти последнего исп. Габсбурга. Против франко-исп. коалиции выступили многие евр. страны: Голландия, Австрия, Пруссия и др. Главным результатом войны стало усиление морской и колониальной мощи Великобритании.

Большой энциклопедический словарь

Все те же мы: нам целый мир чужбина…

А. Пушкин

Еще в начале 1991 года, незадолго до крушения нашей преподобной империи, Сергея Сергеевича Тюрина послали в служебную командировку в Испанию, налаживать связи с тамошними производителями полиэфирного волокна. А он возьми в Испании и осядь.

Сергей Сергеевич смолоду недолюбливал советскую власть, но на Западе он остался отнюдь не из-за этой, тогда еще экзотической, антипатии, а просто ему очень понравилось в Испании и, с другой стороны, донельзя надоела жена Римма Петровна, которая стесняла его в карманных расходах, обожала индийское кино и шпыняла по мелочам. Так, то есть, она Сергею Сергеевичу надоела, что даже трехлетняя дочь Вероника, которая оставалась с матерью в Нижнем Новгороде, не отвела его от судьбины невозвращенца, и он как без вести пропал на другом конце Европы, где круглый год зеленеют оливковые деревья, синеет чистое, словно помытое небо, и катит свои грузные воды Атлантический океан. При желании понять его было можно: все-таки тогда в Нижнем Новгороде постреливали средь бела дня, и слова такого не слыхивали – «морепродукты», штаны негде было починить, автобусы ходили не каждый день, а тут, как будто так и надо, катит свои грузные воды Атлантический океан. Другое дело, что желающих не нашлось.

Но вот прошли годы, и оказалось, что Сергей Сергеевич вовсе не пропал без вести на другом конце Европы, а довольно долго проживал в городе Коста дель Соль, где открыл свое дело по производству полиэфирного волокна, построил себе виллу, приобрел кое-какую недвижимость в России и, кроме всего прочего, сколотил убедительный капитал. В 2001 году он умер от лейкемии и, по сообщению из адвокатской конторы «Вольпин & Розенблюм», завещал своей дочери Веронике дело, дом, недвижимость в России и убедительный капитал.

Когда счастье свалилось на Тюриных, как снег на голову, Римма Петровна закатила сослуживцам вечеринку в кафе «Отдых», что в Конном проезде, напилась на радостях и всё повторяла известную бабью присказку:

– С паршивой собаки хоть шерсти клок!

– Ничего себе клок! – возражали ее подружки и смотрели на Римму Петровну не то чтобы сердито, а как-то нехорошо.

Что же до прямой наследницы, Вероники, которой шел тогда четырнадцатый год, то она никак не почувствовала крутой перемены в своем социально-имущественном положении, и это неудивительно, поскольку она еще шила миниатюрные платьица для своих кукол, занималась в музыкальной школе по классу аккордеона и больше всего на свете любила фруктовую пастилу. Впрочем, иногда в ее мимике проскальзывало что-то совсем не детское, даже нечистое, как у забубенных игроков.

Вероятно, это дело как-нибудь обошлось бы, то есть Вероника Тюрина тихо-мирно дожила бы в своем родном городе до совершеннолетия, вступила бы в права наследства и после уехала бы с матерью в Испанию наслаждаться жизнью по общеевропейскому образцу. И даже точно так бы оно и вышло, если бы в славном Нижнем Новгороде, некогда истоке благородного патриотического движения и цитадели наших национальных героев Минина и Пожарского, не обнаружилось бы целой компании претендентов на руку тринадцатилетней девочки, которые повели между собой отчаянную войну.

В частности, в ней участвовали: предприниматель средней руки Николай Владимирович Обмылков, студент-политехник Иван Веселовский и еще один гражданин без определенных занятий по фамилии Большаков.

Предприниматель Обмылков в то время остро нуждался в деньгах, так как накануне Дня железнодорожника в пух и прах проигрался в небольшом казино «Палас», что на Ветеринарной улице, точнее, он спустил в рулетку половину своего банковского счета, а другую половину прогулял в первом попавшемся кабаке.

Для начала Николай Владимирович заказал два ящика французского шампанского, а затем обзвонил кое-кого из своих приятелей с тем прицелом, чтобы хоть на пару дней забыться среди добрых собутыльников, или, как говаривали прежде, залить глаза. Не считая холодных закусок, подавали: филейную часть молодой важенки под брусничным соусом, запеченные устрицы, луковый суп, осетрину по-монастырски, цыплят в вине. Однако, несмотря на такие изыски, заведение было какое-то подозрительное, словно на скорую руку декорированное под ресторан, и приятели сделали Обмылкову нагоняй:

– Ну ты, Николай, даешь! – говорили они в один голос, неодобрительно глядя по сторонам. – Ты куда нас завел? Это же народное место, век воли не видать! Какая-то шваль кругом сидит, чуть ли не с камвольного комбината, и прислуга такая, как будто ее наняли из бомжей.

На это Николай Владимирович возражал:

– Рубашки на официантах несвежие, это так. Но, во-первых, Россия, а во-вторых, ребята, нужно быть ближе к людям, к простым трудягам, тем более что мы их обчистили до штанов.

К этим доводам прислушались и без лишних комментариев допились к вечеру до такой степени, что решили немедленно ехать в Африку охотиться на крокодилов, благо у всех при себе оказались заграничные паспорта. Доехали на такси до железнодорожного вокзала, взяли билеты на поезд Оренбург—Одесса, еще выпили по маленькой на дорожку и, разместившись в двух купе, завалились спать.