Ольга Савельева - Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви Страница 4

Моя мама варила борщ очень вкусно, но каждый раз по-разному. Я удивлялась, что вкус каждый раз новый.

– Ну, просто в этот раз я не добавила лук, – поясняет мама.

– Экспериментируешь?

– Нет. Просто лука нет.

Однажды не было свеклы, и она сварила борщ без свеклы. Он был желтый.

– Это не похоже на борщ, – пожала я плечами.

– Вполне съедобно.

– Да нормально, вкусно, просто это не борщ.

– Борщ.

Маме важно было всегда быть правой. Ей быть правой было важнее, чем быть счастливой. Поэтому она всю жизнь была бескомпромиссно несчастна, но права.

Я сварила мой первый борщ для мамы. Я старалась, хотела удивить и получить похвалу.

– Мам, иди есть борщ, – позвала я маму.

Я сварила этот борщ по рецепту. Мама никогда не учила меня готовить. Не знаю, почему.

Мама торжественно села за стол. Я налила ей в тарелку дымящуюся красную жижу, водрузила островок сметаны, заштриховала натюрморт укропом. Села напротив. Мама попробовала.

– Вкусно? – спросила я.

– Ну кто так варит борщ? – спросила мама.

– Невкусно?

– Ну кто же в борщ кладет лимон?

– Я. Это вместо уксуса. Та же кислота, только красивая.

– Не вздумай так мужу сварить. А то свекровь тебя тут же из дома выгонит.

– Это мой рецепт. Разве не вкусно?

– Вкусно, но как-то не по-человечески.

– Мам, ну ты сама каждый раз варишь по-разному. Это эксперимент. И получилось вкусно. Разве нет?

– Ну, как скажешь.

Мама не умела меня хвалить и не хвалила. Поэтому получилось, что я сама себя хвалила, а мама просто молчала. Как бы соглашалась.

Я расстроилась, хотя мама съела всю тарелку. Мне не хотелось больше добавлять в борщ лимон и вообще варить его не хотелось.

В столовой министерства, где я работала, давали борщ. Я его брала, потому что он всегда был вкусный и одинаковый. Такое впечатление, что они наварили триста литров и заморозили. И весь год продавали мне по тарелке.

– Как вам удается так одинаково варить борщ? – спросила я у повара. Он был грузин.

– Я не знаю, я боюс ошибить. Варю по рецепт. По весам граммы. Чтобы не ошибить. Я харчо умею вкусно. Бери харчо.

Но я не хочу харчо. Я хочу борщ.

Потом я в первый раз сварила борщ мужу. Очень старалась. Добавила ложку сахара, который делает насыщенным цвет свеклы. И лимон, который забраковала мама.

В моем рецепте есть лимон, для меня это важно. Это мое мнение, выраженное в борще. Мне кажется, это вкусно, хоть мама так и не думает. Сейчас проверим на муже.

Я красиво накрыла на стол, положила салфетки и приборы, поставила чашу с яркими овощами, подала борщ в супнице. Сама я была не голодна, напробовалась, пока готовила, и просто села рядом.

Муж ел с аппетитом. Сначала распробовал первую ложку, а потом весело съел всю тарелку.

– Может, добавки? – спросила я. Я смотрела, как он ест, подперев ладошкой подбородок, и наслаждалась.

– Нет, – неуверенно сказал муж.

– Почему? Тебе не понравилось? Лимон? Я могу убрать лимон.

– Оль, если честно, ты его пересолила.

– Ой, сильно? – Я вспомнила, что солила его в самом начале. Потом в процессе. И перед самой подачей. – А зачем же ты ел?

– Сам не знаю. Так не хотел тебя расстраивать, ты же старалась. В целом мне было вкусно. Ведь пересолила – значит, влюбилась. Я думал об этом и не замечал соли. Замечал только, что вкусно. Это же для меня! Это был самый первый и самый вкусный борщ в моей жизни, Оль!

– Правда?

– Правда. Только дай попить теперь…

Я поняла, что могла бы поставить солонку, и муж просто почерпал бы оттуда соль и сказал бы, что вкусно. Когда ты влюблен, все тебе нравится и все тебе вкусно. Это был худший борщ в моей жизни, но для кого-то он был лучшим.

Потом у нас родился сын. Он страшный привереда в плане еды.

– Иди есть! – кричу я ему с кухни.

Он приходит, смотрит на борщ и говорит расстроенно:

– Опять борщ.

– Что значит «опять»? Я сто лет не варила борщ.

Сын вяло ковыряется в тарелке и ест один хлеб.

– Почему ты не ешь?

– Я не голоден.

– Ты полбатона съел, конечно, не голоден. Давай хотя бы пять ложек. Как маленький, помнишь? За маму. За папу.

Сын ест борщ. Ровно пять ложек бульона. А месиво из овощей, увенчанное лимоном, оставляет в тарелке. Он выходит из-за стола и обнимает меня.

– Я ненавижу супы, но из всех супов на свете твой борщ – самый вкусный.

– Подлиза, – говорю я и тереблю его макушку. Это он у отца научился.

Мимо проходит муж.

– Доешь, пожалуйста, – прошу я, кивая на тарелку сына. – Жалко выбрасывать.

– С удовольствием! – говорит муж. И доедает.

– Вкусно?

– Непривычно как-то есть борщ без двух солонок соли в нем, – шутит муж.

Я смеюсь.

Я варю один и тот же борщ по своему фирменному рецепту много лет, и он выходит всегда одинаково, хоть я и добавляю ингредиенты на глаз. В этом борще живет лимон. Потому что я так вижу. Я художник по борщам.

Мой борщ – объективно вкусный. Очень много зависит от того, кому ты его варишь, с каким настроением и кто его будет есть. И лимон здесь нИ при чем.

Просто в проплывающих облаках каждый видит своих зверюшек.

Выпавшие из гнезда

Однажды я прочитала в одной соцсети эмоциональный пост незнакомой мне женщины о том, что ее ударил муж и она не знает, что делать. У них семья и маленький двухмесячный ребенок. И больше никаких подробностей. От поста пахло отчаянием и обреченностью.

На тот момент моему сыну исполнилось три или четыре года, и этот пост меня потряс: во-первых, силой и смелостью этого признания, во-вторых, я немедленно примерила на себя эту ситуацию и ужаснулась – я отлично помнила, как чувствовала себя первые месяцы после рождения ребенка: такой неуверенной, слабой, тревожной, переполненной материнскими страхами я не была никогда в жизни. От стресса у меня в тот период случались проблемы со здоровьем, я даже временно оглохла на одно ухо.

Никогда в жизни я не зависела от мужа так, как тогда. И я даже не про финансы, а про моральную сторону вопроса.

Под этим смелым постом было около пятисот комментариев. Писали женщины. В основном: «Уходи! Беги! Ни минуты не живи с ним!»

«Наверное, это и есть единственно правильный ответ, не могут же пятьсот женщин ошибаться в едином порыве», – решила я. Но при этом мне показалось очень странной такая единодушная категоричность. Никто не спросил, «как ты и что», все только «уходи».

Однажды я ехала на машине на праздник. Я была очень красивая и нарядная, настроение – шикарное. Я редко бываю на праздниках в качестве гостя, чаще ведущей. Я ехала и предвкушала, как мне сейчас будет вкусно и весело.

И вдруг движение замедлилось, впереди я увидела много людей и машин, проблесковые маячки полиции и «Скорой».

Тут совсем недавно случилась авария с пострадавшими, место это оцепили, и движение из пятиполосного стало двухполосным. Проезжая мимо, я увидела мужчину, который сидел прямо на земле у разделительной полосы и держался за голову, обвязанную бинтом. Может, ему было больно. Может, в этой аварии пострадал самый дорогой ему человек. Может, он вообще не понял, что случилось.

Когда я проезжала мимо, он вдруг поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Это было очень страшно. Он будто спрашивал меня: «Что мне теперь делать? Как мне теперь жить?» – а я не знала ответа.

Что я, нарядная, с локонами и макияжем, знаю об его жизни? Кто он, сидящий на дороге мужчина? Он явно выбит из колеи на обочину, на разделительную полосу, несчастный, с кровавой головой. Мы вообще в этот момент живем с ним на разных планетах, в разных измерениях. Чем я могу его поддержать? Сказать «успокойся»?

Слово «успокойся» для взбешенного или растерянного человека – худшее успокоительное в мире.

Сзади резко поклаксонили. Мол, что встала, поехали! Люди спешили в свои жизни, семьи, дома. Меня ждали друзья, ресторан, шутки и салаты. И я нажала на газ, ускорилась, чтобы не создавать пробку.

Мне кажется, когда кто-то из нас попадает в жизненную аварию, то она очень похожа на ту, дорожную. Вот девушку ударил муж. Она сидит на дороге, она растеряна, рушится ее семья, она не знает, что делать, где бинтовать. Как забинтовать сердце, разрывающееся от боли?

Она написала пост. Мы все увидели ее аварию. Мы все едем мимо в своих машинах, в капсулах своей жизни. Что мы знаем о ней? Ничего. Только то, что у нее есть малыш. Это, кстати, усугубляет ситуацию: куда ей, милые советчицы, в ночь с грудным ребенком «уходить, бежать, чтобы ни минуты не жить с ним»?

Мне захотелось поддержать эту попавшую в семейную аварию девушку, и я стала писать свой комментарий. Я не знала, как его сформулировать, ибо все приходившие в голову варианты были созвучны голосу толпы. Мол, уходи, беги, ни минуты не живи… Я боялась написать что-то, что не совпадет с пятью сотнями женщин, которые в теории знают, как правильно вести себя в аварии.

Однажды на курсах аварийного вождения тренер пояснил, что если вы едете на скорости по шоссе и вдруг дорогу перебегает собака, то… спасая себя, добавьте газу, давите собаку. Я четко усвоила это правило. В теории.