Гений Карпов - Геологические были. Записки геолога Страница 4

– Гена, там уже никого нет. Степана арестовали, посадили под замок, – остановили меня Шахматов и Ярлыков, которые курили в холодке на валёжине.

– А что там случилось?

– Был завхоз, а через пять минут его не стало! Он сам и виноват! – Заговорили друзья. – Вчера коноводы пригнали из Кордово вьючных лошадей. Расседлали их и пустили на поляне пастись. Сами расслабились. Бутылку спирта, видимо, уже здесь раздобыли. А в это время к ним подошёл завхоз. Дело было вечером. Он начал мужиков ругать, воспитывать, а они ему ответили не по-салонному. И того коновода, который послал его подальше, завхоз хлестнул прутом по лицу. Видимо, не больно, но оскорбительно. Это было вчера. А сегодня случилось вот что: на берегу стояли те же коноводы, что-то обсуждали с местными охотниками. К ним подошёл завхоз. Сначала беседа шла тихо-мирно. Но вот завхоз опять бросил какую-то реплику в сторону Степана. И тот с разворота левой рукой двинул завхоза, видимо, в ответ на очередное оскорбление, под дыхало. А стояли они рядом с обрывистым берегом стремительной реки. Завхоз по воздуху отлетел метра на три и упал в воду. Через мгновенье вынырнул, что-то хотел крикнуть… и исчез в мутной воде: весеннее половодье приближалось к своему пику.

Оказалось, что коновод Степан прошёл всю войну. Под конец был ранен и много месяцев пролежал в госпитале. Правая рука у него была покалечена и с психикой оказались проблемы. Об этом сразу же рассказали его друзья и коллеги. В итоге произошло то, чего более всего опасался Александр Дмитриевич. Партия полностью укомплектовалась и отправилась из Верхней Тридцатки вверх по Казыру только двадцать пятого мая, в самый разгар половодья, когда бурная и без того река залила пойму и катила свои воды почти на уровне высокой, ранее не затапливаемой террасы.

Партия разделилась на две группы. Одной предстоял путь тайгой с вьючными лошадьми, другой – на шестах в лодках-долблёнках по реке. И без того трудное передвижение с вьючными лошадьми по тайге в этих районах ещё больше осложнялось половодьем. Были трудности и у лодочников, т.к. в ряде мест шесты не доставали дна. Но, не смотря ни на что, партия отправилась в путь.

Группа, которая двинулась вверх по бурному Казыру на пяти лодках, отправилась в путь рано утром. Они быстро загрузили подготовленный с вечера груз килограммов по четыреста на лодку, встали в лодки с шестами (один на носу, другой в корме) и отчалили. Естественно, что в лодочной группе были местные рыбаки и охотники.

Другое дело – вьючный караван из пятнадцати лошадей и восемнадцати человек во главе со старшим геологом Базыбайской партии Смирновым. Кроме двух коноводов и самого Александра Дмитриевича никто из рабочих, среди которых было пять женщин, не знал – с какой стороны следует подходить к лошади. Это были те самые кадры, от которых начальник Окуневской геологоразведочной партии Беляков две недели назад так удачно избавился.

Долго возились с укладкой вьюков, пока добились их одинакового веса, поэтому к отправке караван был готов только к обеду. Повариха быстро вскипятила ведро чая. Мы пообедали им с сухарями и, уставшие после длительных сборов и обучения – как седлать и завьючивать лошадей, тронулись в путь.

Ужас

Двадцать пятого мая 1951-го года я отправился в свою первую геологическую экспедицию. Во второй половине дня караван вышел из посёлка Верхняя Тридцатка по пограничной тропе в верховье Казыра. Тропа называлась пограничной, так как здесь до октября 1944 года проходила граница СССР и Тувы, а сам посёлок ранее был пограничной заставой. Местные старожилы-охотники уговаривали Александра Дмитриевича Смирнова отложить выход на недельку. Вода в Казыре скоро спадёт, и в ряде мест можно будет обойти скалистые прижимы по речной пойме, уверяли они. Но начальник отказался. Тёплые дни уходят, а лето в тех краях короткое. Беспокойная натура – Александр Дмитриевич – настоял на немедленном выходе вьючного каравана в путь. Глядя на него, создавалось впечатление, что он куда-то спешит, пытается наверстать время, потерянное в годы войны, плена и долгой последующей реабилитации.

Провести караван геологов по тайге согласился Дмитрий Иванович Козлов. Трудно далось ему это решение. В Финскую войну он, после ранения, пока подобрали санитары, отморозил себе ступни и ходил на пятках. Но отказать уважаемому геологу трудно, да и кто пойдёт, если не он? Хоть и возраст уже преклонный, а путь – не близкий: около ста километров. По тайге накрутишь и все сто пятьдесят.

Вышли за посёлок Верхняя Тридцатка по торной тропе. Все налегке, лишняя одежда упакована во вьюках. Солнышко греет, тишина, только коноводы оглашают матом тайгу, объясняя лошадям правила дорожного движения. Не прошли и километра, как вьюки стали сползать набок. Пришлось останавливаться. Лошади сразу потянулись за травкой, разбрелись. Дмитрий Иванович распорядился каждую лошадь взять на повод. Часа через полтора тропа упёрлась в скалу, которая выступает прямо на берег. При низкой воде можно было бы спуститься и пройти по косе, но сейчас мощная струя реки била прямо в скалу. Караван встал. Начались обсуждения дальнейшего пути. Козлов объяснял сложность пути по горам, но начальник опять настоял на своём. Развернулись и пошли в обход горы. Меня эта первая таёжная скала очаровала. Более шести лет я не был на «Столбах», а тут – такая красотища! Вспомнились слова из басни: «Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил!». А в голове мысли: пока обоз обходит скалу, я на неё поднимусь и на другой стороне его встречу.

Как только хвост последней лошади скрылся за поворотом, я забросил малокалиберку за спину и решительно полез вверх по скалам. Это было совсем иное впечатление, не то, что на вылизанных культурных «Столбах». Здесь приходилось выверять каждое движение: проверить прочность выступа, выдержат ли корни кустарников, продумать ближайший вариант преодоления очередной крутизны. Минут за пятнадцать преодолел около ста метров, взобрался на вершину и был очарован красотой природы: сзади извивается и шумит бурная река, впереди, на сколько глаз хватает, зелёное море тайги. Сразу от подножья скалы простирается широкая низменность, переходящая в горный хребет. В синей дали возвышаются ещё более высокие скалистые горы. Мысленно представил себе: где-то за теми горами живёт своей жизнью село Кордово, а за следующими – Красноярск. Глянул вниз и вздрогнул. У подножья горы лес стоит, не шелохнувшись. Не слышно ругани коноводов, не колыхнётся ни одна ветка. А где же караван? Только сейчас я, чудак, догадался, что это в городе можно обогнать человека, пробежав квартал по дворам и огородам, перемахнув через заборы, и встретить человека на углу. Кинулся вниз по склону. Благо, что северный склон оказался пологим и без бурелома. Сбежав в низину, остановился, прислушался. Нигде ни звука. Постоял немного, пробежал в северном направлении ещё метров двести. Застыл и задумался. Вспомнил Фенимора Купера и Зверобоя с его Чингачгуком. Эти герои по следам определяли: шёл человек вперед или пятился назад. А тут хоть пропади! Была бы голая глина или хотя бы песок, тогда и я бы определился. Но тут трава! Если караван уже это место прошёл, то где следы? А если ещё не прошел, а я пойду его искать дальше, то караван пройдет здесь за моей спиной? Тогда что? Вот это влип! Ну, хоть бы какая птаха пролетела! Абсолютная тишина! Что теперь делать? Вдоль берега в село бежать? Это же позорище! Вечером объявят в караване тревогу, начнутся поиски «исследователя»! Засмеют потом, хоть стреляйся. Напряг слух до предела и услышал звон! Это же комар звенит! И не один! А я в одной гимнастерке, даже пилотка во вьюке осталась. Всё, сожрут меня к утру!

Вспомнив про мелкашку, из которой можно разве что застрелиться, и то не с первого раза, я решил дать сигнальный выстрел. Нажал на курок. Выстрел прозвучал, как будто кто-то спичку сломал. Посмотрел ещё раз вокруг, и вдруг в сотне метров что-то мелькнуло в кустах. Пригляделся – лошадь отмахивается хвостом от комаров! Даже винтовку выпустил из руки. Нагнулся её поднять и ещё больше удивился. Ба! Да, оказывается, я стою на только что протоптанной тропе! Тут я встрепенулся, принял равнодушный вид, подошёл к геологам и недовольным голосом спросил:

– Ну что? Долго ещё будем стоять?

Чаепитие

Пока я совершал «восхождение» на скалистый пригорок, караван отошёл метров на триста от реки и встал. Дмитрий Иванович ушёл вперёд на поиски дальнейшего пути. Это с горы всё казалось ровным и гладким, а под кронами елей, сосен и берёз оказались мелкие овраги, бурелом и скалистая гряда, протянувшаяся от далёких гор до берега. Почти через час проводник появился и повёл караван вглубь леса. Видимо, это было единственное место в округе, где лошади могли преодолеть скалистую гряду: узкий проход с пологим склоном перед ним. Затем шёл крутой поворот направо, и около пятидесяти метров следовало пройти по неширокому карнизу: справа – скала, слева – отвесный обрыв метров семьдесят. Вот тут новоиспечённым геологам своё мастерство продемонстрировали лошади. Отработавшие в геологических экспедициях по несколько лет, они по тайге шли без поводов. Только в самых опасных местах каждую лошадь вели люди. Иван Кузьмич распорядился разобрать лошадей. Но, как вскоре оказалось, неопытные горожане животным только мешали. Лошадки аккуратно обносили вьюки вокруг каждого выступа в скале справа и следили, чтобы не оступиться в пропасть слева. У Веры Гудвиль, да и у парней тоже, душа уходила в пятки, когда «их лошадь» проходила по кромке над обрывом. Весь дальнейший путь был чуть легче, но за первые полдня караван прошёл не более десяти километров. К вечеру вышли на замечательную поляну близ берега Казыра. Тут и палатки есть где поставить, и для лошадей лужок с молодой травой. Валентина, шустрая повариха, быстро сварганила на костре суп из макарон и чай, и спрашивает: