Ольга Романова - Русь сидящая Страница 4

И начал Петя ходить в тюрьму каждый день – как на работу, если б она у него когда-нибудь была. И дожал Петя следствие с судом! Опять отменили Тане-Снежане постановление об аресте. Вышла Петрушина зазноба. И тут же сделала Пете предложение руки и сердца. Мол, давай, Петруша, официально оформим наши неземные отношения.

– Ну, только если ты сама там все с ЗАГСом уладишь, я там тушуюсь, я ж там не был сроду никогда, – согласился жених.

Свадьбу справляли скромно, в ресторане на Рочдельской, где спустя пару месяцев произошла знаменитая перестрелка дизайнеров с адвокатами под общим руководством авторитетного вора Шакро Молодого – ну, напротив дома, где все правительство живет. Свадьба гуляла крепко, причин ограничивать себя в чем-то в этот вечер не было.

Утром просыпаются – Петруха сразу за шампанское. Привык, конечно. Да и вообще – первый день семейной жизни. Таня-Снежана, не будь дура, тоже. И что-то после второй она в сумочках у себя копаться начала:

– Петруха, ты моих часов не видел?

Не, не видел. Ну нет часов – и нет часов, отстань, это ж первый день семейной жизни, давай не будем искать твои часы и отвлекаться. Петруха вообще первый раз в такой ситуации, впервые семью завел, млеет.

А на второй день пошло настойчиво: где часы, да где часы.

Ну нет часов.

Сходили в ресторан, где свадьба была.

– Нет ли часов?

– Нет часов.

Слово за слово у молодых.

– Наприглашал рецидивистов! Твои друзья такие крысы – давай устраивай разборку. Часы мои на свадьбе пропали, я их только на минуточку с руки сняла – и вот те здрасьте.

Петр тоже уже завелся. Второй день семейной жизни – и такое занудство. Они еще и сломанные были, часы-то, она их для понта надевала. А тут теперь она ему какие-то чеки от тех часов начала в морду тыкать.

– А чего не подлинники чеков, чего ксерокс, – Петя спрашивает, вспомнив весь свой жизненный опыт.

– Да они 400 штук евров стоят! Они номерные! Все равно найду!

И вызвала ментов.

Тут Петя совсем охренел.

Приехали менты. Петя говорит натурально молодой жене: “Ты чего газуешь?”

А она ментам гонит: “Да он специально на мне женился, чтобы эти часики украсть!”

Привезли менты Петю в отдел. Но оказались, как вспоминает Петруха, наполовину разумными – видят, что херня какая-то. И отпустили Петю – сейчас, сказали, погоди, парень: она уйдет, и мы тебя отпустим. Она, правда, на этих ментов потом наехала – Петя ж ее и научил в свое время, как надо-то.

Вернулся Петя на второй день семейной жизни в гнездо, выпил еще с ней. Вроде праздник. И не праздник.

Выпили еще шампанского, потом поругались. Опять она ментов вызвала. Сказала, что Петя угнал ее автомобиль. А Петя на нем встречаться с корешом поехал. А машину эвакуировали. Ну, непруха. А тут опять менты.

В общем, на третий день развелся Петруха. Ну ее, такую семейную жизнь.

А штамп себе про развод поставил Петруха уже сильно потом, когда поступал на госслужбу – социальным работником в приют для бездомных осужденных. Его, правда, туда по итогам не взяли.

Спрашиваю Петю: а что, было ли что хорошее в твоей короткой семейной жизни?

Петруха затуманивается, и говорит сразу:

– Евгеньевна, ты не подумай, баба-то она хорошая, честная. Я незадолго до женитьбы с мамой ее познакомил. Уж мама-то как рада была, как рада! А сразу после нашей свадьбы мама-то моя и померла. И Снежанка-то, Танька в смысле, все на себя взяла. И похороны, и поминки – сама на три дня за плиту встала, все сама готовила, справила душевно. Я ж тебе и толкую – хорошая она баба. Только путаная.

Федор

Молодой прокурор Федор Алексеев – человек амбициозный, очень неглупый, к тому же бескомпромиссный служитель и радетель закона. Убежденный Володя Шарапов, только пожестче. Такое еще встречалось в начале века в провинциальных прокуратурах, подальше от Москвы. Это уже сильно позже Федор понаберется опыта и цинизма, понаблюдает деградацию прокуратуры, выступит не по делу, получит свои шесть лет, отбудет достойно, вернется сразу в бизнес и будет отдавать сначала десятину с доходов, а потом и четверть на адвокатов людям неимущим и несправедливо пострадавшим от бывших коллег, благо дела читать Федор умеет и все косяки видит.

Но это все будет потом. А во время оно работал Федор в районной прокуратуре, и пришли к нему смежники – чекисты. Дело принесли. Драма на охоте.

Действующих лиц немного: республиканский начальник спорткомитета, его сын и дежурный хирург районной больницы. Время действия – Новый год. Место действия – баня в лесу.

Фабула незамысловата. Республиканский начальник спорткомитета Степан Васильевич – человек сильно пьющий, отдающий любимому делу всего себя без остатка. В свободное от основного занятия время Степан Васильевич посвящал себя легкой коррупции. Сын Степана Васильевича пошел по стопам отца, пил самозабвенно, без продыху, до рвоты в служебном кабинете, а служил спорткомитетский сын по имени Витек в республиканской прокуратуре помощником прокурора. Понятно, что, будучи республиканским начальством, и отец, и сын очень интересовали чекистов, у которых в мирное время по большому счету две задачи: собирать компромат и не давать ему хода, пока не пригодится.

И вот Новый год, баня, лес, берег реки, горнолыжный спуск, сосны, красота – в общем, пьянка в санатории. И уж неизвестно, каким образом, случайно, по куражу или по ссоре, чего никто вспомнить не мог, но выстрелил сынок в папашу. В голову, в упор, из травмата. Входное отверстие где-то у затылка, а выходное по кромке волос, чуть выше лба. Этот выстрел обязан был стать смертельным.

“Скорая помощь”, районная больница, дежурный доктор делает срочную операцию, убирает гематому, зашивает черепную коробку, прогноз хороший – мозг не задет. Повезло или уж такого удачного свойства был мозг у начальника республиканского спорткомитета. Сын Витек скрывается.

Смежники-чекисты кладут на стол шибко умному прокурору Федору тонкую папку. Дело, стало быть, – его расследовать надо. Огнестрельное ранение республиканского начальника – не кот начхал, да и медики обязаны в органы про такие случаи сообщать. Так что, Федя, чего хочешь, то и делай, но крутись – и чтоб скандала не было, и чтоб помощника прокурора не пришлось бы за пьяную стрельбу в отца арестовать, ну и гриф, конечно, секретный на дело.

А что тут сделаешь-то? Ехать в больницу, просить хирурга придумать что-нибудь, версию какую подходящую, что, мол, не огнестрельное ранение. А какое? Тут как ни крути – а причина трепанации черепа налицо.

Тут в сознание приходит начальник спорткомитета Степан Васильевич. Федя, натурально, дежурит у постели потерпевшего, дабы записать его первые объяснения. И пресечь появление слухов.

Опытному руководителю – а Степан Васильевич был руководителем матерым – ничего рассказывать и не потребовалось. Он попросил бумагу, и собственноручно написал, как все было: мол, будучи начальником республиканского спорткомитета, пропагандировал здоровый образ жизни и в новогоднюю ночь катался на лыжах, чтоб показать личный пример. И, весело катясь с горы, не заметил ветку, которая попала прямо в лоб и вышла с другой стороны. Потерял сознание, очнулся тут в хирургии, за что нашей республиканской медицине отдельная благодарность от всего нашего дружного спорткомитета. Число, подпись.

Вот оно как, оказывается. Значит, нет у нас потерпевшего, даже неосторожного обращения с оружием нет, а есть травма на тренировке. Закрываем уголовное дело.

Но тут районный хирург говорит свое решительное “нет”.

Вы тут за клоуна, говорит, меня держите? Пуля шла отсюда туда, а ветка – оттуда сюда, наоборот. И опилки бы в голове остались, сучки там мелкие. А их нет! А есть, напротив, следы пороха и ожог. И пулевое отверстие еще. Не подпишу я вам эту филькину грамоту про дупло во лбу, я свою профессию и себя уважаю. Поищите Буратину и дурака за четыре сольдо в другом месте.

Про четыре сольдо Федор расслышал хорошо и намек понял.

И пошел договариваться о спонсорской помощи прокуратуры районной больнице.

Республиканский прокурор план Федора одобрил и выписал всей прокуратуре премию по итогам года. Премию срочно выдали, потом собрали, посчитали – мало. Тогда прокуратуре выписали премию по итогам года, который вот сейчас, в январе, только думал начинаться. Собрали еще раз – вроде нормально. И торжественно передали в больницу в честь Рождества Христова.

Хирург хмыкнул и написал свое заключение про сучок, попавший в лоб начальнику спорткомитета. Расписал от души, еще и поглумился: навылет ветка никак пройти не могла, она как раз застряла в голове у спорткомитета, и выпиливали ее оттуда высокохудожественно, можно Нобель давать в области достижений медицины или на крайний случай за литературу, хорошо получилось.

А уж после праздников вышла местная пресса с несколькими как бы не связанными друг с другом рассказами: отдельно про то, как спорткомитет пропагандирует ЗОЖ (с портретом героического Степана Васильевича, лютого поборника трезвости), отдельно – про хирурга с большой буквы Х, за что ему отличника здравоохранения вручили с грамотой и памятной медалью, отдельно – про сплоченный коллектив прокуратуры, решивший под воздействием повышенной нравственности пожертвовать свою честно заработанную премию во славу божью под светлый праздник Рождества Христова на спасение души и тела сирых сих в рамках районной больницы, ибо кто, если не мы – с портретом республиканского прокурора.