Наталия Левитина - Блондинка в Париже Страница 4

– Фу, он же грязный, – нагнулась ко мне Элизабет и возмущённо дёрнула зайца за ухо. – Отдай, я выкину это старьё.

– Нет, – чуть слышно ответила я. – Он мой друг.

– Отдай, я кому сказала! Эй, толстушка, я тебе говорю! Ты не у себя дома, вообще-то. Мне тут грязь не нужна. В твоём дурацком зайце, наверное, давно завелись клопы!

Элизабет рванула игрушку из моих рук. Я сопротивлялась, защищая милого друга, моего Томми. Он всю жизнь был рядом со мной. А сейчас, когда погибли родители, когда я лишилась дома, и вовсе стал единственным напоминанием о прежней счастливой жизни.

Элизабет не отступала. Старый материал треснул, я вскрикнула, шея бедного Томми лопнула – так, словно убийца-маньяк полоснул по ней ножом. Я в ужасе уставилась на растерзанного друга, для меня этот заяц был живым, это словно мне перерезали сейчас горло.

Чем ей помешал мой зайчик? Это был мамин подарок, хотя я и не запомнила того момента, когда впервые его увидела – мне подарили его на двухлетие. Томми спал в моей кровати, я доверяла ему все секреты, рассказывала о прошедшем дне, советовалась. Конечно, он немного поистрепался за восемь лет работы психоаналитиком…

Элизабет воспользовалась моим замешательством, выхватила игрушку и завершила казнь: разодрала зайца едва ли не в клочья.

– И не вздумай реветь из-за этого старья! Фу, да из него же труха сыпется, даже и прикасаться противно!

– Не плачь, Энни, мы тебе нового купим, – донёсся из шезлонга голос мужа Элизабет. Мужчина был явно напуган этой сценой. Однако даже не попытался защитить меня.

Я давилась рыданиями, утирала красные щёки кулаком, содрогалась и всхлипывала.

– Когда ты плачешь, ты ещё противнее, – сморщилась Элизабет. – Заканчивай истерику.

И тут… И тут я вдруг улыбнулась. Сквозь слёзы и отчаянье, сквозь красную пелену ярости. Потому что внезапно поняла, что наступит день, и я её убью. Пусть не сразу, пусть даже пройдёт несколько лет, но я обязательно отомщу Элизабет за её чёрствость и бездушие.

Эта отчётливая, ясная мысль придала мне сил. Да, это случится

Когда-нибудь я обязательно её убью…»

– Надо же, какие страсти, – пробормотала я, закрывая книжку. – И, тем не менее, интересно. Ребёнка жаль. Если бы на мою Натку вот так же накинулась какая-то мегера – я бы вмиг уничтожила гадину.

Но бедную маленькую Энни было некому защитить…

По стопам знаменитого японца

Настя вернулась в десять вечера.

– Шопинг – это увлекательно, – сообщила она с порога. Её красивые карие глаза загадочно блестели, в пухлой ручке она сжимала два бумажных пакета с фирменным логотипом. – Спасибо, что выгнала меня из номера с пачкой евро в кармане!

– Пожалуйста.

Настя попыталась прижать меня к своей объёмной груди и расцеловать в обе щёки.

– Не надо нежностей! – отпрянула я. – Вот ещё! У французов уже научилась? Так, а что ты купила? – Я с сомнением осмотрела два крошечных пакетика.

– Шарфики. Мне и тебе, – торжествующе объявила Настя и достала нечто яркое и блестящее, навевающее ассоциации с индийскими фильмами.

– Мне-то могла ничего не покупать.

– Захотелось. Ты так добра ко мне, Лена!

– Вот ещё!

– Привезла в Париж, поселила в шикарном отеле… А перед поездкой ещё и шмоток накупила.

Да, пришлось приодеть слонёнка. Иначе Настя в своём мрачном траурном балахоне (после смерти любимой тётушки она с ним не расставалась) распугала бы всех клиентов в Вильпенте. Громадный выставочный комплекс был наполнен циркулирующей публикой, наш красочный стенд привлекал внимание, а значит, мы тоже должны были выглядеть в высшей степени очаровательно.

Поэтому накануне отъезда я силком затащила Настю в магазин «Роскошная», где размеры меньше пятьдесят четвёртого считались смешным недоразумением, а дамы весом менее ста кило – ошибкой природы, и там мы выбрали несколько нарядов.

– Какой у нас красивый номер! – подруга с удовольствием упала в кресло. – Ноги гудят. Уморилась. Боже мой, нам опять принесли эти восхитительные пирожные! И ты до сих пор ни одного не съела?

– Погоди-ка. Ты ходила по магазинам целый день и купила лишь два шарфика?

– Не только по магазинам, – взгляд Насти воровато забегал. – Я дошла до Лувра, а потом до Эйфелевой башни… Гуляла по Марсову полю. Это же Париж!

– Ты обманываешь. Наверняка, зависла в каком-нибудь ресторане, где попробовала половину меню. Тупо спустила все деньги на еду! Настя!

– Здесь всё такое вкусное, – проныла чревоугодница. – А что у тебя за книжка? – быстро сменила она тему.

– Подобрала в кафе.

– Вот видишь! Ты тоже была в кафе.

– Но я там заказала бокал вина и кофе.

– Я так не могу, – вздохнула Настя и взяла в руки книгу. – О чём она? Английская! – в её голосе звучало уважение.

Когда я исправляю документы, написанные на английском, или разговариваю по скайпу с китайскими партнёрами, Настя смотрит на меня, как на какое-то божество. Сама она не знает ни одного иностранного языка. Да и по-русски пишет с ошибками.

– Детектив?

– Психологический триллер. Начало довольно интересное.

Я решила тут же перевести для Насти первую страницу книги, но вовремя себя остановила: ещё не хватало, чтобы подруга тут же залилась слезами, проведя аналогию с собственной жизнью. Ведь её родители тоже погибли, когда ей было всего десять лет…

В девять утра мы с Настей сидели на кровати в шёлковых пижамах и сортировали бумаги.

– Триста предложений о сотрудничестве! – воскликнула Настя, перебирая визитки и буклеты. – Всего за четыре дня работы выставки!

– А ты стонала и возмущалась все пять месяцев, пока мы готовились. Не понимала, зачем мы так горбатимся.

– Я стонала вовсе не из-за дополнительной нагрузки, – напомнила Настя. Её голос дрогнул. – Ты же знаешь…

– Да-да, конечно. Тебе пришлось нелегко.

Впереди был целый день в Париже. Наш самолёт улетал из Руасси в три часа ночи. Моя авантюра – представить фирму на международной медицинской выставке – удалась на сто процентов.

Эта выставка, ежегодно проводимая с семидесятых годов прошлого века, являлась одним из самых крупных и значимых мероприятий в своей отрасли. На этот раз в ней приняли участие двести тысяч специалистов из шестидесяти стран. Разве не впечатляет? И вот, в толкучку из пяти тысяч компаний протиснулись и мы, с нашей крошкой под названием «Медэкспорт».

И всё время, пока мы работали на выставке, налаживая контакты и привлекая новых партнёров, меня не покидало ощущение дежавю. Я давно прошла весь этот путь, а теперь повторяла его заново, с самого начала. Два года назад я по глупости потеряла компанию. Разорилась дотла. И всё лишь потому, что считала себя самой умной, самой ловкой, и не верила, что и другие способны мыслить, создавать хитроумные конструкции, выигрывать.

Думала, только я так могу.

И получила по носу.

А теперь у меня есть малютка «Медэкспорт». По сравнению с прошлой компанией – как той-терьер рядом с сенбернаром. Или камешек у подножья Аю-Дага…

На выставке проходили тематические форумы, и я, безусловно, не могла не поучаствовать – раз мы приехали в такую даль, надо выжать из визита всё возможное. Я заблаговременно подала заявку и выступила на форуме с лекцией «Особенности российского рынка медоборудования: секреты успешного сотрудничества». Произвела на слушателей неизгладимое впечатление – и внешним видом, и осведомлённостью, и ораторским мастерством.

– Как это у тебя получается! – восхищённо произнесла Настя, взирая на меня с благоговением. – Ты что, совсем не волнуешься, когда на тебя смотрят сразу сто человек?

– Вот ещё! Да я от этого балдею. Жаль, что не двести!

На самом деле, всё это было отголоском былой славы. Я ощущала себя актрисой, списанной со сцены…

– Ты постоянно упрекаешь, что я ною из-за бедной Изабель. А ведь ты и сама всё время стонешь, – проницательно заметила как-то Настя. – Оплакиваешь потерянный бизнес.

Тут мне крыть нечем.

Да, я тоже постоянно ною, как и Настя. Наш блистательный бенефис на парижской выставке – сущая ерунда по сравнению с моими предыдущими достижениями. Так, жалкое трепыхание…

Когда чёрная пелена тоски окутывает меня плотным коконом, когда я понимаю, что собственноручно подарила конкурентам результат семнадцати лет каторжного труда, я подбадриваю себя историей знаменитого японца Коносукэ Мацуситы – основателе компании Panasonic. И, хотя Мацусита был улыбчивым брюнетом и миллиардером, а я – стервозная блондинка, пережившая финансовый крах, мне нравится проводить между нами параллели.