Лариса Райт - Последний шедевр Сальвадора Дали Страница 4

Произведя должный эффект, художник забыл об окружающем мире и целиком обратил внимание на остановившего его мужчину. Тот что-то тихо, торопливо говорил Дали. Даже на расстоянии Анне было видно, как волнуется этот пожилой, довольно полный человек: на лбу его выступила испарина, лицо покраснело, руки непрерывно двигались в каком-то безудержном танце, призванном убедить художника в правоте собеседника. Слов было не разобрать, зато Анна заметила, как одна из танцующих рук задела кисть Дали, и тот тут же брезгливо дернулся, достал из кармана белоснежный платок и торопливо вытер ладонь (художник испытывал патологический страх перед микробами). Однако собеседник художника ничего не заметил и продолжал засыпать того неведомыми аргументами. Анна понимала, что поступает некрасиво, но не могла себя заставить отвести взгляд и неотрывно следила за происходящим. Ей не было видно лица художника, но почему-то казалось, что тот слушает невнимательно и даже пренебрежительно. Наверное, она была права, потому что очень скоро Дали взмахнул руками, будто пытался оттолкнуть от себя мужчину, и сказал довольно резко и громко:

– Это возмутительно! Они хотят невозможного! Никогда! Ты слышишь?! Этого не будет никогда!

Собеседнику Дали, очевидно, надоели уговоры, он тоже перешел на повышенные тона и на всю площадь продекламировал по слогам:

– По-ду-май, Саль-ва-дор! Ты шел к э-то-му де-сять лет. Бу-дет о-бид-но, ес-ли…

– Прочь! – яростно завизжал Дали и махнул тростью, едва не задев спутника. Мужчина отшатнулся и побледнел. Потом взял себя в руки и, коротко кивнув: «Как угодно» – круто развернулся и зашагал обратно к театру. Через несколько секунд он уже скрылся за каменными развалинами. Художник остался один.

На площади было полно народу. Одиннадцать часов – время кофе для всей Испании. А уж при хорошей погоде столики в уличных кафе в это время никогда не будут пустовать. Даже нахальному рыжему коту пришлось уступить свое место любителям волшебного напитка. Таинственная утренняя тишина сменилась вкусными запахами, громкими звуками, торопливым настроением. Городок ожил, заспешил, засуетился, и в этой короткой паузе за обшарпанными деревянными столами под лучами весеннего солнца никому не было никакого дела до худого человека, одиноко стоявшего на площади. Он растерянно оглядывался по сторонам, будто искал утешения. Анна почувствовала, как в душе разливается жалость к художнику. Как правило, большинство известных личностей тяготит невнимание к их нескромным персонам, а уж Дали такое поведение публики должно было пугать, раздражать и просто приводить в ярость. Он оглядывался по сторонам с неудовлетворением хищника, упустившего добычу. Его напряженный взгляд натолкнулся на жалостливые глаза Анны. Художник двинулся в сторону девушки. Сердце ее заколотилось. Кровь прилила к щекам. «Господи, помоги! Что же делать?» Анна повернулась к мольберту и принялась наносить на холст беспорядочные мазки. При этом она понимала, что рискует испортить пейзаж, но не могла заставить свою руку остановиться.

– Одиннадцать, – раздалось за ее спиной через мгновение. Анна не решилась обернуться, и художник продолжил:

– Работать в это время преступление.

– Я… я… – нерешительно проблеяла девушка, – знаю.

Она взяла себя в руки и, обернувшись к художнику, пояснила:

– Через час из-за солнца изменится свет, и я не успею закончить.

– Значит, закончите в другой раз, – поморщился Дали. – Время пить кофе. А у вас для этого самая подходящая компания. – Художник наклонил голову, подтверждая приглашение.

«Даже если я завтра умру, – внезапно мелькнуло в голове Анны, – жизнь прожита не зря». Трясущимися руками она сложила мольберт и, не в силах вымолвить ни слова, уставилась на Дали, нерешительно кивнув в сторону полной таверны.

– Пфф. – Дали фыркнул в усы. – Дали?! Сюда?! Пойдемте за мной и поторопитесь. Я крайне огорчен и раздражен. Да что там говорить: я вне себя! И мне просто необходимо выговориться. К тому же, я смотрю, вы кое-что смыслите в живописи… Значит, гений Дали вам знаком и вы просто обязаны понять его.

Анна слышала о привычке художника говорить о себе в третьем лице. И теперь она удивлялась тому, как органично это звучит. Совсем не режет слух и не вызывает отторжения. Как будто так и надо. Действительно ведь – скажешь, что ты гений, и немедля вызовешь неудовольствие и скепсис окружающих. А «Дали – гений» – это уже аксиома, не вызывающая сомнений.

Художник привел ее в ресторан отеля «Дюран».

– Здесь лучшая винная карта в городе, – хвастливо объявил Дали, распахивая дверь перед Анной. В одиннадцать, милочка, совсем не обязательно накачиваться кофе. Вполне можно позволить себе пропустить стаканчик. Выбирайте столик. Только вон тот у винных бочек не занимайте. Это территория Гала́, – в голосе послышалось придыхание, взгляд посветлел, – а она неприкосновенна.

– Может быть, тут? – Анна, едва дыша, указала на первый же столик у окна. Она не знала, как сделать и шаг в этом заведении: белоснежные скатерти, тяжелые подвесные люстры, стулья, больше напоминающие троны, стены, усыпанные керамическими тарелками. Разве что заполняющие пространство бочки с вином позволяли немного расслабиться и говорили о том, что она не на королевском приеме, а всего лишь в ресторане. Пусть и в таком, в каком никогда не была, но никогда не говори никогда. «Стоп! Как это не на приеме? Она на приеме у маэстро Дали. Ей выпало такое счастье, а она стоит и рассматривает ресторан. Да какая разница, куда ей сказали прийти и сесть, если сказал это сам Дали. А ей еще и выбрать предложили».

К ним уже спешил официант, улыбаясь и раскланиваясь. Спутница Дали если и вызвала у него удивление, то профессионализм ничем его не выдал.

– Меню? – Он вежливо поклонился.

– Мне только кофе, – испугалась Анна.

– Попробуй консоме. – Дали легко перешел на ты. – Гала его обожает.

– Я не голодна. – Анна старалась успокоить свои ноги, ходившие ходуном под столом.

– Как хочешь. Потом передумаешь. Будешь стесняться – никогда не станешь гениальным художником. Нужно верить в свой талант, и окружающие тоже в него поверят. А будешь походить на пугливого зайца с дрожащими коленками – так и останешься любителем, выписывающим церкви на площади.

Анна и не думала обижаться. Ну, кто она по сравнению с Дали. Любитель – любитель и есть.

– Мне «Ботифару»[3] и бокал «Бина Реаль Плато». И, пожалуй, я готов съесть свежий апельсин, – сделал заказ художник. – А кофе, я уверен, ничем не полезен. Скорее наоборот. Гораздо лучше вишневый компот.

Официант отошел, и Дали тут же огорошил девушку фразой:

– Они сволочи и тупицы!

– Кто? – Анна сконфузилась, подумав об официанте. Он показался ей вполне любезным и совсем не глупым.

– Мэрия Фигераса и эти ужасные мадридские чинуши.

– О! – только и произнесла девушка.

– Вообразили меня… Меня! Дали! Мальчиком на побегушках, который будет делать все, что им заблагорассудится. Решили, что раз я десять лет вел разговоры о музее, мною можно вертеть, как начинающим писакой. Гала будет вне себя!

Анна поерзала на стуле и выдавила из себя:

– Что произошло?

– Что?! – Художник закатил глаза. – Она еще спрашивает что! Это не «что»», это «что-то». Они наконец согласились подписать бумаги и позволить мне создать Театр-музей, но условия, условия! – В негодовании он вынул из кармана свой белоснежный платок и промокнул лоб. – Они требуют оригиналы картин!

– О! – снова изрекла Анна. В красноречии ее было не упрекнуть. Да и что еще сказать, она не знала. Не говорить же, что любой музей вправе рассчитывать на подлинники произведений. А уж если музей будет создавать сам автор, то к чему размещать там копии?

– Оригиналы гораздо хуже фотографий. – Дали словно услышал ее вопрос. – Фотографии четче и современней. Именно их и надлежит показывать публике. А в оригиналах она еще успеет разочароваться. Десять лет мэрия Фигероса стойко сражалась с Главным управлением изящных искусств в Мадриде и убеждала этих упрямцев финансировать проект. Десять лет тяжб, переписок, бесконечного ожидания. Десять лет надежды. И что теперь? Мне говорят: либо оригиналы, либо никакого тебе музея.

– О! – Анна уже готова была себя возненавидеть за эти бессмысленные восклицания, но ничего более умного в голову не приходило.

Подошел официант с кофе для Анны, апельсином, яблоками и бутылкой минеральной воды.

– Вино, кофе, апельсин и яблоки для «Ботифары», – объявил он и, поставив на стол железную миску, начал ополаскивать в ней фрукты принесенной минеральной водой.

Анна едва не произнесла очередного удивленного «О!».

– Никогда ничего не мой водой из крана! – категорично посоветовал Дали. – Тиф не дремлет, да и другие микробы тоже.

– Не все могут позволить себе так расходовать минеральную воду. – Анна ожидала, что Дали устыдится, но ведь это был Дали. Он воздел глаза к небу и изрек: