Александр Кукушкин - Роман с риторикой. Повесть-самоучитель Страница 4

Анастасия кивнула, Роман сделал секундную паузу и начал говорить дальше:

– Наконец, последняя часть – выражение. Мы придумали, мы расположили, теперь это всё надо сказать. С чувством, с толком, с расстановкой. С эмоциями, с жестами, с движением. С громкостью, с паузами, с интонацией и так далее. Кроме того, нужно ведь и речью оформить свое выступление, и речь должна быть емкой, точной, сильной, смелой, богатой, естественной, понятной, чистой, выразительной, не говоря уж о том, чтобы быть правильной. Это значит, что нам нужно улучшать как свой язык, так и актерские навыки. Делается это просто, но очень долго, потому что тут мы имеем дело с рефлексами, а не просто с работой головы, рефлексы же формируются не быстро.

Анастасия вздохнула и Роман спросил:

– Неужели вы куда-то торопились? А ведь еще есть монолог и диалог, они довольно сильно отличаются друг от друга, поэтому все эти разделы нам придется пройти дважды, сначала для монолога, потому что он проще, а потом для диалога.

– Разве диалог сложнее монолога? – удивилась Анастасия.

– Гораздо. Я бы даже сказал, что несопоставимо сложнее, но это неправда, хоть и звучит хорошо. Диалог сложнее, потому что в диалоге вам надо контролировать не только себя, но и собеседника, который тоже может что-то говорить. Устраивать диалоги на хорошем уровне по-настоящему трудно. Лишь бесцельно и бестолково общаться легко, а диалог вообще-то является высшим уровнем владения ораторским мастерством.

– Пусть так, – согласилась Анастасия. – Страхи, изобретение, расположение, выражение, монолог, диалог. С чего начнем?

Глава третья, про сумасшедшую гиену

– Начнем мы явно не со страхов, потому что для работы с ними мы находимся не в том месте и не в то время.

– Разумеется, – подтвердила Анастасия. – И сейчас вы скажете, что управляете пространством и временем, поэтому ваши ученики учатся борьбе со страхом в темное средневековье.

– Бегая от одного костра инквизиции к другому, точно. Вы не так уж далеки от истины, только никакого темного средневековья не существовало, посмотрите на их книжные миниатюры или на фрески, там же буйство красок. Мы живем в менее цветастое время, несмотря даже на рекламу. А со страхом только психоаналитики умеют работать, уложив пациента на кушетку, я предпочитаю вооружаться другими методиками.

– Пространственно-временными?

– Ну, да. Мой знакомый создал такую штуку, называется глубокая ситуативная психотерапия. Не совсем, правда, создал, скорее, оформил это в виде услуги, потому что вообще-то он занимается тем, что осуществляет мечты – кому часы необыкновенные достанет, кому яхту, кому охоту редкую организует, но не суть. Главное – это глубокая ситуативная психотерапия, ничего лучше для наших целей нет. Идея в том, что сильнее всего человека изменяют не разговоры с психологом, не возвращение к собственным фобиями или знакомство со своими снами, а проживание реальных ситуаций. Всё, что нам необходимо сделать, это смоделировать такие ситуации, которые будут менять конкретного человека в нужном направлении. Сначала анализируем пациента, потом придумываем альтернативную реальность, которая даст требуемый терапевтический эффект, создаем реальность, погружаем в нее человека, радуемся его изменениям.

– Был фильм такой, кажется.

– С еще не старым Майклом Дугласом, «Игра» называется.

– Глубокая ситуативная психотерапия?

– Да, только не путайте с обычной ситуативной психотерапией, там вас просто по голове погладят, чтобы вы всплакнули, и будут считать, что работа выполнена.

– И так вы боретесь со страхами своих клиентов?

– И забот не знаю. Теперь вы понимаете, что это точно не сегодня, даже если вам это понадобится. А сегодня мы начнем с того, что вы мне что-нибудь о себе расскажете. Во-первых, мне нужно узнать, как вы говорите, во-вторых, мне уже надоело говорить самому. Можете начать с того, куда подевались все ваши домочадцы.

– Домочадцы на Маврикии, я должна была быть с ними, но работа. А работаю я заместителем директора по развитию в этой компании, – Анастасия встала, подошла к столу, взяла визитку и протянула Роману. – Пусть мне и нет необходимости работать, но мне нравится и у меня получается. Вы хотели узнать о моих обязанностях? Формирование концепции и стратегии роста, анализ работы компании и всех производственных процессов, расстановка очередности финансового обеспечения внедряемых программ и контроль целевого использования средств, подготовка рекомендаций по выходу на свежие рынки, формирование планов модернизации, предъявление управленцам среднего звена одобренных планов стратегии развития и сроков их реализации, формирование планов противодействия форс-мажорным обстоятельствам и так далее. Вы от моего канцелярского языка морщитесь? Да, вот так я и говорю на работе. С точки зрения ораторских задач у меня есть начальство и подчиненные, которыми нужно управлять, есть совещания, доклады и презентации, еще иногда бывает пресса, но редко. Подо мной есть департамент инвестиций, департамент корпоративного управления и центр проектов повышения эффективности. Работаю четыре года, особых сложностей, как уже говорила, нет, но хотелось бы развиваться, потому что и засиделась, и, честно скажу, хочется чего-нибудь большего… Я, Роман, не готовилась к самопрезентации, но вообще-то могу неплохо выступать, а не так, как сейчас.

Всё время, пока Анастасия говорила, Роман впервые с момента встречи внимательно её рассматривал с серьезным и сухим выражением на обычно подвижном лице. Когда она закончила, он что-то промычал, а потом спросил:

– Вы заместитель директора по развитию? Не его помощник?

– Нет, конечно, я заместитель.

– Ага. И вы хотите его подсидеть?

– Какой ужас, – Анастасия прикрыла рот рукой. – Неужели это так очевидно?

– Он мужчина и ему давно пора на пенсию?

– Ему просто пора.

– Женщины завоевывают мир!

– А я поняла, кто вы на самом деле, Роман.

– Кто же?

– Шпион!

– Корпоративный?

– Просто шпион. Вы приходите, завоевываете доверие, узнаете всё про человека, про его работу, детей, родных, собираете информацию, которую никаким другим образом собрать нельзя, а потом начинаете влиять на своих учеников. Тем более, у вас их много, вы так можете что угодно проворачивать.

– И влиять на судьбы отечества, управлять страной, вытягивая её к светлому будущему. Нет, не могу, вообще-то. Потому что я не занимаюсь бесконечно и даже очень долго не занимаюсь. Пришел, увидел, победил. Какой из меня шпион? Но если вы владеете какими-нибудь интересными государственными тайнами, не держите в себе.

– Почему вы решили, что я хочу занять должность директора по развитию?

– Потому что, перечисляя свои обязанности, вы перечислили обязанности директора по развитию, а не его заместителя.

– Не можете же вы знать содержание всех должностных инструкций!

– Но могу знать обязанности тех, кого учил, а учил я много кого. Мне вообще полезно разбираться в сути разных профессий, потому что это расширяет мои горизонты и делает более востребованным. Индивидуальные занятия тем и хороши, что развивают не только ученика, но и учителя. В отличие от лекций, например. В публичных лекциях или групповых занятиях вообще нет никаких вызовов и задач, в них никогда не вырастешь над собой. Другое дело в занятиях один на один. Тут можно одновременно вести министра и школьника двенадцати лет, участника списка Forbes и адвоката по уголовным делам, студента Гарварда на каникулах и мэра небольшого города в отпуске, ученого-физика и оперного певца, председателя политической партии и главу фармацевтической компании, хозяина строительного холдинга и руководителя IT-стартапа, топ-менеджера международной торговой компании и русского банкира, психолога по семейным отношениям и художника. И еще вас.

– А голова от такого разнообразия не пойдет кругом?

– Наконец-то наш разговор предоставляет мне возможность дать вам какой-то совет! Все-таки у нас ведь занятие, я должен давать советы, а не просто болтать. Совет такой – стремитесь к тому, чтобы голова ходила кругом. Свежие мысли, новые идеи, вообще всё оригинальное возникает на стыке разных областей знания, разных областей опыта. Вам кажется, что вы засиделись, потому что постоянно занимаетесь одним и тем же. Любая интенсивная работа не оставляет пространства для творчества, голова замыкается в себе и наступает день сурка, то есть рутина. Люди поработают года три, а потом работу меняют, потому что надоело – ещё бы. Вот мы с вами сколько уже разговариваем, – Роман посмотрел на часы, – а ведь собственно к риторике даже не приступали. Почему? Потому что у вас собеседников наподобие меня вообще нет. Только коллеги, которые знают то же самое, что и вы, но, может быть, где-то хуже или лучше. Вам хочется говорить со мной не потому, что я хороший преподаватель, а потому что я из другого мира. Вам скучно. Вам нужна новая информация. Но не поверхностная из газет и фейсбука, а обстоятельная и целыми областями.