Алексей Янкин - Путь домой идет через болото. Часть 3 Страница 4

Тем не менее Архип упорно держится выбранного направления и его спокойствие придаёт уверенности другим, не давая охватить наши души панике. А раскаленный ветер крепчает. Он завивает над головами тучи черного дыма. Слева проблескивают языки пламени. И когда я уже окончательно прощаюсь с жизнью, мы выскакиваем на берег неглубокой, судя по бурлящей поверх камней воде, но весьма широкой реки.

Теперь стало понятно, куда с таким упорством вел нас седобородый. Все, не дожидаясь команды, бросаются в воду. Другой берег тоже заволакивает дымом. Не дойдя и середины реки, я теряю его из вида. Благо стремительное течение, бьющееся буруном о мою левую ногу, не дает сбиться с пути. Я давно уже не вижу своих спутников, только сквозь треск иногда слышится их надсадный кашель, но и он вскоре теряется среди гула злобно бушующего пламени. Задыхаюсь. Из легких выходит дым. Меня начинает рвать, что приносит некоторое облегчение. Огонь остался на том берегу! Ему не под силу перескочить ту сотню – полторы метров, что вдруг встала пред ним. Вот он, единственный враг, которого ему не победить. Архип знал это и вел нас к реке, понимая, что она – наш единственный шанс на жизнь.

Мне кажется, что я бреду по колено в воде целую вечность. Запинаюсь о крупные камни, оскальзываюсь на мелких, падаю на четвереньки и вновь поднимаясь. Целую чёртову вечность! Мысли ускользают. В голове калейдоскопом крутятся яркие красочные картинки. То ли воспоминания, то ли грёзы отравленного мозга. Момент, когда я наконец с разбегу налетаю коленями на полуметровый береговой обрывчик и как подкошенный падаю на траву, нечёток. Словно всё происходит в вате. Долго лежу, кашляя и стараясь собраться с мыслями. Здесь, внизу, у земли, дышится легче. Снова начинает тошнить. Поднимаюсь на четвереньки. В желудке уже ничего нет. В голове понемногу проясняется.

Облака дыма заволакивают окрестности. Перекинется ли пламя на эту сторону? Надо уходить. Но куда? Идти вглубь тайги подальше от воды? Да нет, от воды в любом случае отходить не стоит. Никого из моих спутников ни видно и ни слышно. Я вспрял духом. Жив. А не воспользоваться ли случаем? Им сейчас, по крайней мере тем, кто выжил, явно не до меня. Поклажу решаю пока не бросать. Наверное там найдется что либо полезное для меня. Да для меня теперь любой клочок веревки будет полезен. Поднявшись, повернул направо и потащился по берегу. Шагов через пятьсот дым порядком редеет и я решаю отступить в сторону от реки, так как по берегу меня ничего не стоило нагнать. Шаг уже крепок, колени больше не подгибаются. Я примерно знаю направление, в котором стоит искать реку, ведущую в мои земли, и направляюсь туда. Временами останавливаюсь и прислушиваюсь. Нет, погони не слышно. Я не решаюсь отдыхать несколько часов кряду, пока не посчитал, что ушел и от таежного пожара и от возможной погони достаточно далеко. Уверен, что моим спутникам не до меня. Передохнув, шагаю вперед уже более решительно и открыто. Надо выбраться к ночи из этой негостеприимной Медвежьей пади. Налетел скоротечный ливень, вмиг прибивший остатки дыма. В наступающих сумерках добираюсь до склона и, поднявшись по нему, оглядываю сверху всю котловину. Ни одного проблеска огня! Очевидно пожар, натолкнувшись на реку, затух сам собою. Ливень же загасил угли. Но весь лес внизу словно накрыт непроницаемой пеленой, которая делала черноту уже наступившей там ночи еще более мрачной. Запах гари пропитывал все, даже здесь, вдали от пожарища. Постояв с минуту и поразмышляв о судьбе своих невольных товарищей, повернулся спиной к пади и углубился метров на пятьсот в сосновый лес, что бы мой костер невозможно было заметить снизу.

146

Разведя небольшой огонек, совершенно обессиленный и физически и морально, падаю на землю и, тяжело дыша, долго лежу так. Не хочется даже рукой шевельнуть, не то чтобы заняться обустройством ночлега. Все ж, минут через десять сажусь и, пользуясь тем, что мрак здесь еще не окутал окрестности полностью, решаю посмотреть, что находится в доставшихся мне сумах. Одна плотно набита в основном пакетами с мукой и солью. Лишь на самом дне обнаружились два небольших мешочка с гречневой крупой. Несмотря на заботливо накинутый поверх содержимого лубяной полог буквально всё в суме вымокло. Мука раскисла в кисель, соль почти полностью растворилась и пакеты с ними пришлось отбросить в сторону. Только гречку, подсушив, можно будет использовать. Я аккуратно расположил мешочки с ней невдалеке от костерка. Надо бы встать да повесить их на ветку повыше, да не могу себя заставить подняться. При одной мысли об этом ноги начинают подрагивать.

В другой суме – пара упаковок плиточного чая, мешочек с солью, три круглых буханки хлеба, две бумажных упаковки со спичками (коробков с десяток в каждой), фляга с водой, два свернутых вместе тряпочкой ножа. Поверх всего этого, под размочаленной лубяной накидочкой – завернутый в тряпицу неплохой кусок солонины. Так как эта сума находилась у меня за спиной, то её содержимое практически не пострадало. Довольный находкой и не испытывая никаких угрызений совести отламываю здоровенный ломоть хлеба и откусывая то от него, то от шмата солонины, с наслаждением поужинал, запивая водой из фляги. Рассмотрев один из ножей, не притязательный на вид, но весьма добротный, я, посчитав его законной своей добычей взамен отобранного у меня, засовываю за пазуху. Второй завернул в ту же тряпицу и положил обратно.

Взглянул на мирно пощелкивающий огонек костерка. Неужели это тот же самый огонь, от бешеного натиска которого мы не надеялись уже спастись всего несколько часов тому назад?

Растянувшись прямо на траве у мерцающего огонька, решаю, что завтра надо бы выйти пораньше. Уже не сомневаюсь, что погони не будет. Не до того им сейчас. Скорее всего они вообще решили, что пленник сгинул в пламени таёжного пожара. Мне сейчас важнее выйти к своей реке. А уж по ней-то я найду свою лодку. А там уже почти и дома. С этими успокаивающими мыслями я засыпаю.

Глава 3

147

Проснулся свежим и отдохнувшим. К моему удивлению костерок все еще весело потрескивал. Я приподнялся. Напротив, по ту сторону костра, на поваленном сосновом стволе сидит Силантий. Он с видимым удовольствием поедает кусок оставшегося от моей трапезы хлеба. На коленях лежит копье, которое без угрозы, но как-то так, что бы я сразу уяснил положение дел, несколько развернуто длинным узким металлическим наконечником в мою сторону. Смотрел Силантий на меня добродушно и без всякой злобы.

– Ну как? Набегалсити? Устал? – спросил он участливо.

– Да. – хмуро проворчал я, еще не избавившись окончательно ото сна.

– Ладноть, сбирайся да пойдем помалеху. – одноглазый принялся затаптывать кострище. Тем временем я собирал сумы. Что делать? Напасть на него? Да вряд ли смогу его одолеть. Он явно посильнее будет. Видно, что человек этот не голодал и ел минувшие зимы всласть, ни в чем себе не отказывая. У него копье. Да и настороже он постоянно. Силантий исподтишка косит на меня единственным глазом, явно отдавая себе отчет, что в этот самый момент я решаю, как поступить и ждал окончания моих размышлений, готовый ко всякому развитию событий. Когда же он понял, что его пленник смирился с ситуацией, добродушно сообщил:

– Я ж эти места как свою длань. – он раскрыл в мою сторону основательную ладонь, – Как снашли на бережку следы твои, сообразили: намерился Никитка наш торить свою дорожку, порознь от нашей. Обратно, стало быть, к болотам своим подалси. Токмо дурачина ты, брат. Тайга то больша, да троп в ней наперечет. Хошь не хошь, а пройдёшь то по одному, то по другому закутку. Вот я, поразмыслив, и исчислил где тебя ждать следоват и прямком туда. Лишь малёхо запоздал. Да ты, брат, своим же костерком и сподмог. И что ты головой своей дурьей удумал? Всё едино – пропадешь один. – Он покачал головой, словно говорил с малым неразумным дитём.

Силантий явно был доволен и собой, и моим, таким предсказуемым, поведением. Вместе с тем мой побег, похоже, изменил к лучшему его мнение обо мне. Видимо он пришел к выводу, что ошибался на мой счет и я не такой уж и слизняк. Силантий даже не стал связывать мне рук, понимая, что воля пленника в настоящий момент сломлена. Да и с грузом на плечах, имея за спиной вооруженного сопровождающего, пытаться бежать или напасть на него было бы безрассудством.

Первым делом спустились вниз, к ручью, что б утолить жажду, в чем оба нуждались. Затем двинулись вперед, держась берега. Подошли к реке и переправились через неё. Вскоре опять вошли в ельник. И опять этот лесной житель стал проявлять признаки крайней осторожности. Нет, он не был напуган или растерян, просто он знал о реальности грозившей нам опасности.

– Ты, братец, не отставай шибко. Держись меня.

Продвигались спешным порядком. Миновали краем свежую, еще дымящуюся местами, гарь. Пожар, оказалось, затронул не такую уж большую площадь и сам собой вскоре затих, так как деревья и кусты полны соков. Да и прошедший краткий, но обильный ливень помог. Силантий, глядя на то, что натворил огонь в их владениях, огорченно качал головой и цокал языком. За гарью, войдя в нетронутый лес, чуть передохнув, двинулись дальше. Шли больше часа. Уже в просветах меж елей временами промелькивал противоположный склон низины, до которого оставалось никак не больше километра. Выскочив к небольшому озерцу с болотистыми берегами, мы вынуждены были отклониться к северу, обходя топь краем. Силантий то и дело останавливался и, зыркнув на меня глазом, что б я не шумел, к чему-то внимательно прислушивался. Наших спутников не видно. Я решил, что ему одному поручили эту миссию. Прочие, очевидно, дожидаться не стали и пошли дальше без нас, понадеявшись на известную им сноровку одноглазого.