Наталья Труш - Четыре подковы белого мерина Страница 4

Стоп! Да так ли уж хорошо-то? На изменах Лада поймала Серегу уже через месяц их близких отношений – нашла записку, которую он написал Алке Славиной из параллельного класса. Лада тогда поплакала первый раз и мудро рассудила, что Сережку нужно окружить теплом и заботой, чтобы у него и мысли не было бежать куда-то от нее. По принципу «от добра добра не ищут».

Ага! От бобра не жди добра! Сережа Долинин искал добра на стороне, причем так, что Лада это видела. Может, у него и не было ничего ни с соседкой по лестничной клетке, Валькой, похожей на сонную маринованную селедку, ни со старой его подружкой Светкой, с которой они давно осточертели друг другу. Но он постоянно демонстрировал свое расположение к ним, и Лада страдала от этого и пускалась в выяснение отношений, чем еще больше усугубляла ситуацию. Сергей же, видя ее отношение к вопросу верности, почему-то не пытался развеять сомнения молодой жены на сей счет, а как раз наоборот. В общем, лед и пламень, коса и камень.

Именно тогда Лада вывела формулу, которая в ее жизни подтверждалась во всем тысячу раз: на одну каплю любви приходится сто капель боли. И, проглатывая очередную порцию горькой настойки, она думала только о том, что Сергей изменится. «Исправится», – говорила она сама себе, наивно полагая, что он не сможет не оценить ее жертвы.

Лишь однажды она поделилась своими проблемами со свекровью. Да и то не специально. Так получилось. Мать Сережи приехала к ним неожиданно и попала в гости не очень удачно – ссора еще висела в воздухе. Сергей ушел из дома, хлопнув дверью, а Лада затряслась, всхлипывая и вытирая слезы кухонным полотенцем.

– Э-э, милая ты моя, и часто у вас такие «концерты по заявкам»? – спросила Ладу Ольга Андреевна.

– Бывает. – Лада страшно расстроилась из-за того, что их отношения с Сережей стали предметом обсуждения. – Ольга Андреевна, я только прошу вас, маме не говорите. Все наладится.

– Дай бог, если наладится. – Свекровь, молодая еще женщина, с грустью посмотрела на невестку. – Ты ему, я смотрю, в уши дуешь, а делать этого не надо. Мужик, чем лучше ему делаешь, тем больше к тебе задницей поворачивается. А должен быть не только пряник, но и кнут. Но и сама при этом не Фросей Бурлаковой должна по дому бегать, а королевной, чтоб у него глаз горел…

Лада на Ольгу Андреевну тогда разобиделась не на шутку, за советы ее, в которых, хоть и не сказано напрямую было, но прозвучала мысль, что брак этот не надолго. Спустя годы вспоминала часто этот день и этот разговор. «Боже мой! Как же глупа была я и как мудра она! Я думала, что это навсегда. А любовь наша раскрошилась, как печенье, в пыль! И что осталось?»

А остался Димка. Он родился раньше срока. И не в семь месяцев, а в восемь. Тетя Лиза тогда неделю причитала и даже всплакнула: не живут, мол, восьмимесячные-то! А потом оказалось, что еще и пятки у Димки какие-то «не такие». Опять же тетка разглядела, что «запяток нет», и снова Ладу расстроила до слез своими народными приметами. А она в детях понимала, так как сама уже была дважды бабушкой!

Сережа после рождения сына как-то изменился. Учился вертеть малыша в пеленках – о памперсах тогда еще не слышали. Купал сына в ванночке, выжимал сок из морковки и бегал на молочную кухню. Они тогда даже не ругались.

Потом энтузиазм его пошел на убыль, а когда Димке исполнилось четыре месяца, Сережу призвали в армию и отправили служить к черту на рога – в Мурманскую область. Потом уж Лада узнала, что не должны были мужа призывать в армию, пока у него ребенок в возрасте до года. Они все тогда проморгали это. Лада принялась обивать пороги военкомата, но вернуть новобранца обратно было не так-то просто. И через несколько месяцев в одном из кабинетов райвоенкомата ей сказали:

– Да не переживайте вы! Раньше отслужит – раньше вернется! Осталось-то всего-ничего – полтора года!

«Да и то правда! – согласилась Лада. – Все равно служить, так уж пусть сразу!»

Ездить к мужу Лада тогда не могла: Димку на кого бросишь? Бабушки и дед Толя были готовы только слегка потрышкаться с симпатичным малышом, погулять пару часиков с коляской, а остаться на три-четыре дня – это увольте.

Лада с Сережей первый год жили письмами. Писали по два, а то и по три письма в день. И они приходили каждый день. И этот эпистолярный роман был таким необычным и трогательным, что Лада не раз и не два недобрым словом вспомнила свекровь свою Ольгу Андреевну, которая предрекала их семейному союзу скорую гибель.

Потом писем стало меньше и страсти поутихли. И скоро Лада получила письмо от Сережи, в котором он сообщил, что встретил другую, что любит ее, что прощения просит. Письмо было большое и какое-то примятое, как будто, написав его, Сергей неделю держал его под подушкой, раздумывая, отправить или нет.

«Другая» была не первой в жизни Сергея Долинина. И надо полагать, не последней. И Лада не стала рвать на себе волосы и рыдать, а собрала ребенка, купила себе шубу из искусственного меха и отправилась на Север. Спасибо маме и ее мужу, которые поняли ситуацию и ссудили Ладе приличную сумму денег. Дядя Толя Комар обнял ее у поезда и сказал:

– Дочка, если что – ты только свистни! И адрес сразу сообщи – деньжат буду лично посылать каждый месяц.

– Ладушка! Может, оставишь нам Димку? – всхлипнула Изольда Алексеевна.

– Мам, ну а какой смысл?! Я же еду, чтобы Сережа понял, что у него семья!

В маленьком городке вблизи границы с Финляндией жизнь протекала тихо и скучно. Из окна гостиницы, в которой на первое время поселились Лада с Димкой, было видно танк на огромном камне – говорили, что его притащил ледник. Не танк, конечно, а камень! Танк, наверное, притащили солдаты, которые проходили службу в этом военном городке. А в двух шагах от гостиницы, на главной площади города, возвышался Ленин на постаменте. Вождь почему-то был выкрашен голубой краской…

Больше никаких достопримечательностей в городе не было. Три коротких автобусных маршрута прошивали городок насквозь, и околесить его вдоль и поперек на шипящем и пыхтящем «Икарусе» можно было за полчаса.

До воинской части, в которой служил солдат Долинин, – десять минут неспешной прогулки от гостиницы. Это если не метет метель и без коляски, которая вязнет в сугробах! У местных жительниц коляски были особенные: умелые мужики крепили зимой на колеса полозья от санок. А у Лады была коляска как коляска! По ленинградским, чисто выметенным от снега тротуарам она и зимой легко проезжала на колесах, но не по заполярным сугробам! У Лады сил не хватало выдергивать коляску из снега. И на руках носить наряженного в сто одежек, как кочан капусты, Димку тоже сил не было. Спасибо одной из сотрудниц гостиницы, которая презентовала Ладе удобные санки. Это были самодельные финские сани с высокой ручкой, с длинными полозьями, которые не проваливались в снег.

Вместо сиденья на полозьях была укреплена большая плетеная корзина. Лада стелила в корзину распахнутое одеяло, усаживала на него Димку и укутывала со всех сторон, так что дышать он мог лишь в маленькую дырочку. По-другому никак! Но даже это не спасало от пронизывающего ветра: Димка нахватался его и уже через две недели стал сильно кашлять.

Как Лада и ожидала, стоило ей приехать, как Сергей забыл про то, что у него «завелась» любовь на стороне. Да и что там могло быть серьезного? Девочка, с которой Долинин закрутил увольнительный роман, наивно полагала, что жених из Ленинграда, отслужив срочную, возьмет ее с собой в город мечты, и будет она жить в старинном доме где-нибудь на Фонтанке или на Мойке, а то и на самом Невском проспекте. И в эти ее радужные мечты никак не вписывалась жена солдата Долинина, которая вдруг приехала с ребенком, поселилась в гостинице и, как удалось узнать девочке через десятые руки, собиралась жить тут до тех пор, пока ее муж не станет дембелем.

Роман этот скороспелый быстро рассосался, а у Лады и Сергея чувства вновь вспыхнули, и пороху в этот костер добавляло то, что они виделись не каждый день, а только тогда, когда Долинина отпускали в увольнение. Можно было видеться чаще, но Димка разболелся не на шутку, и Лада не рисковала выходить с ним на улицу. Она лечила малыша разными народными средствами, но лучше ему не становилось. Наоборот, Димка таял на глазах. Бледненький, с нездоровым румянцем на лице, он кашлял без остановки и задыхался в кашле.

Сергея не было в части – его отправили в командировку еще дальше на Север, и Лада даже посоветоваться с ним не могла. Наконец в одну из ночей она не выдержала и вызвала скорую помощь. Врач, прибывший по вызову, отругал ее и велел срочно собираться в больницу.

Лада думала, что ее госпитализируют вместе с ребенком, но в больнице не было мест, и вообще порядок был такой, что ее из приемного покоя отправили домой.

Лада впервые за этот первый год своего материнства расставалась с Димкой. Его буквально оторвали от нее чужие равнодушные руки и унесли в палату. Ладе даже не разрешили посмотреть, с кем он будет там, в этой палате, находиться.