Вера Петрук - Последний исход. Книга четвертая Страница 4

Серкет, стоявший впереди, внимательно выслушал Аттея, и, когда тот закончил, простер к ним руки, словно желая обнять странников, от которых еще веяло жаром такыра и зноем. Арлинг замешкался, гадая, что мог означать этот жест, но тут один юноша, который пришел с Аттеем, отделился от остальных и, подойдя к Скользящему, опустился перед ним на колени. Он так и остался сидеть у ног серкета, тогда как тот продолжал стоять с простертыми к ним руками.

«Бертран», – догадался Регарди, вспомнив, как звали настоятеля Пустоши. Всех ли гостей встречал лично главный жрец Нехебкая, или долгое отсутствие новых учеников, вызванное войной и вмешательством Подобного, заставило его изменить традиции? Человек, предавший имана, не имел права улыбаться. Волна неприязни захлестнула, усилившись, когда раздался голос врага.

– Я приветствую вас с особым удовольствием. То, что вы хотите предпринять, есть славнейшая из задач, но она нелегка. Прежде чем пройти Испытание Смертью, вы должны в совершенстве овладеть телом и разумом, забыть о себе и жить только для того, чтобы славить имя Нехебкая.

Положив руку на макушку коленопреклоненного юноши, Бертран сказал с улыбкой, заглядывая в его глаза:

– Можешь ли ты сделать это?

– О, Бертран-дар, сделай меня достойным служить Нехебкаю! – с жаром ответил тот, добавив к имени настоятеля уважительное слово, и Регарди склонил голову, скрывая эмоции. Слишком много безумной преданности звучало в голосе будущего серкета, но Бертран остался доволен.

Подойдя к каждому из учеников, настоятель задал тот же вопрос: «Будешь ли ты следовать путем Нехебкая под моим водительством?», и все они ответили: «Буду».

Наконец, он приблизился к Аттею, Арлингу и Сейфуллаху, которые стояли поодаль.

– Ты проделал большую работу, Аттей, – обратился он к учителю самрийской школы. – Мое благословение всегда с тобой. Эти юноши станут новой надеждой серкетов.

Аттей почтительно склонился, но от Арлинга не ускользнуло напряжение в поклоне кучеяра. Он стоял перед Бертраном, словно жертва перед хищником, хотя Аттея вряд ли можно было назвать беспомощным. А когда Бертран отвернулся, обратив внимание на Регарди, Аттей едва заметно выдохнул, словно опасался, что помимо приветствия настоятель скажет что-то еще.

– И тебя мы рады видеть в нашей обители, учитель Амру из Школы Дальнего Берега, – повернулся Бертран к Арлингу. – Чувствуй себя, как дома, и не беспокойся за своего ученика. К нам уже приводили таких больных. Мы вылечим его, и он еще долго сможет служить Нехебкаю.

За годы служения Сейфуллаху Регарди научился хорошо кланяться, поэтому вложил в поклон Бертрану столько уважения, почтения и благодарности, сколько это было возможно. Аджухам, который любил повторять, что у Арлинга перестает гнуться спина, когда дело касается поклонов, остался бы им доволен. Настоятель еще какое-то время смотрел на него, но Регарди не поднимал головы, опасаясь, что проницательный глаз серкета разглядит слепоту нового «учителя». Наконец, Бертран кивнул, словно соглашаясь с собственными словами, и покинул их, шелестя мантией. Официальная часть приветствия закончилась, но халруджи еще не верилось, что серкеты приняли их. Слишком легко поверили им жрецы, слишком быстро пустили в свой дом.

Ощущение ловушки не покинуло и тогда, когда к ним подошел Скользящий, который представился Веором и сказал, что проведет их туда, где они смогут отдохнуть. Погрузив Аджухама на носилки, слуги Нехебкая понесли его по шатающимся мостам, заверив Арлинга, что он сможет навещать больного в любое время.

Регарди не стал противиться, решив, что дарует мучительную смерть каждому серкету, кто посмеет его обмануть. Передав Сейфуллаха Скользящим, он направился за Аттеем и другими учениками, не теряя из внимания Аджухама. Впрочем, серкеты не солгали и понесли Сейфуллаха туда же, куда двигалась вся их группа.

Просторная зала, в которую они попали, была гораздо меньше первой пещеры. Почувствовав запах сухой травы, Арлинг вскоре наткнулся на циновку и тюфяк со свежей соломой. Убедившись, что жрецы с Сейфуллахом зашли в соседнюю пещеру, откуда тоже пахло соломой и травами, Регарди вздохнул с облегчением – пока все шло по плану.

Заняв циновку поближе к выходу и, притворившись, что спит, он принялся изучать голоса и запахи Пустоши, но многоголосый шепот серкетов, бродивших по веревочным мостам, убаюкивал и притуплял сознание. Хотелось последовать его зову и, уткнувшись носом в подстилку из жесткого сухостоя, забыться долгим сном, оставив суету и тревоги мира. Ученики из группы Аттея сопротивлялись этому зову недолго, и вскоре пещера наполнилась тяжелым дыханием уставших людей.

Подумав о Сейфуллахе, Арлинг прислушался к соседней комнате. Дыхание Аджухама было глубоким и спокойным. Так дышат люди, которые передумали умирать, выбрав жизнь. Мысль о том, что он сумеет вылечить Сейфуллаха травами, украденными у серкетов, теперь казалась самоуверенной. Скользящие знали, как бороться со спирохетой, да и второй переход через пустыню Аджухам вряд ли бы пережил. Ему нужен был покой. И время.

Но Арлинг не знал, было ли оно у имана. Учитель мог находиться в любой из сотни пещер. Регарди потребовалось бы не меньше недели, чтобы заглянуть в каждую. Размышляя о том, как пробраться хотя бы в одну из них, он не мог избавиться от ощущения, что имана в подземелье не было. «Серкеты держат его наверху, в башне», – шептал внутренний голос, не давая ни малейшей подсказки о том, как в нее проникнуть. Регарди хотел бы, чтобы время превратилось в мягкое, липучее тесто, которое он растянул бы настолько, чтобы хватило на все его планы. Но оно было старой, сухой жилой давно умершего зверя, которая морщилась и истончалась с каждой секундой.

***

Утром Аттей уехал.

– Это мой тридцать пятый поход, – сказал он при прощании. – За всю жизнь я привел в Пустошь семьдесят учеников, но очень немногие стали серкетами. Думаю, причина в солукрае, ведь, говорят, мы не знаем истинного учения Изгнанного. Раньше я оставался в Пустоши на все время, пока мои ученики проходили Испытание. Или не проходили. Сейчас не могу. Мне кажется, я, как Нехебкай, застрял между миром богов и людей. Словно Индиговый, я стремлюсь к людям, к жизни, люблю шумные кучеярские города и школу, но проходит время и меня неизменно тянет назад, туда, где я вырос, в Пустошь. А когда я возвращаюсь, мне становится не по себе, хотя Бертран всегда уговаривает меня остаться. Что-то здесь не так, вот уже несколько лет не так. Хочешь, пойдем вместе. Я провожу тебя до иштувэгского тракта.

– Спасибо, Аттей, но мое место рядом с моим первым учеником, – покачал головой Арлинг. – Я дождусь его исцеления и отправлюсь назад, как только он пройдет Испытание. Или не пройдет.

На том и расстались.

Веор, серкет, приставленный помогать им, предложил Арлингу выбрать любую из соседних комнат-пещер, которые, как выяснилось, пустовали, но Регарди попросил оставить его в зале с учениками Аттея. Интуиция подсказывала, что соседство с ними могло быть полезным.

– И много здесь «незанятых» комнат? – спросил халруджи Веора, когда тот принес ему завтрак. В корзине было каша из проса и пресный хлеб с несоленым сыром, из чего Арлинг сделал вывод, что серкеты избегали специй и пряностей, которые составляли основу рациона любого кучеяра.

– Много, – со вздохом ответил Скользящий. – На все воля Нехебкая. Раньше мы жили в нижнем ярусе, но после того как его затопило озеро, перебрались наверх, в башню. Учеников решили оставить там же, где и всегда. Года идут, а в этом месте ничего не меняется, только людей становится меньше. В этой комнате еще лет пять назад разместили бы человек пятьдесят. И все соседние были бы заняты.

– Из-за войны? – спросил Арлинг, уловив плохо скрытую тоску в голосе серкета.

– Война нас не касается, – криво усмехнулся Веор. – Мир остается по ту сторону рва. Здесь, в Пустоши, своя вселенная. А вот школ уже меньше. Одни закрываются, другие… гибнут.

Серкет задумался. Замолчал и Арлинг, стараясь проглотить внезапный ком в горле. Не важно, какие школы имел в виду Веор, но ему вдруг послышались шаги учителя на песчаной дорожке Огненного Круга.

– Нет, Каратель ни при чем, – продолжил Скользящий. – У него своя миссия, у нас своя. Виноватых здесь не найти. Они просто умирают. На все воля Нехебкая.

– Кто умирает? Ученики? – переспросил Арлинг, пытаясь уследить за мыслями серкета.

– Испытание Смертью, – понизив голос, прошептал Веор. – Сейчас его проходят немногие. Очень немногие. Я принесу вам обед сюда же, – серкет резко сменил тему. – У озера ходите осторожней. Берега скользкие.

– Мне не хотелось бы причинять неудобства столь гостеприимным хозяевам, – поклонился ему Арлинг, благодаря за заботу. – Есть ли какие-то помещения, куда мне заходить не следует? Здесь столько комнат…