Анна Данилова - Садовник. Я создал вас, мои девочки, и полюбил… Страница 4

Намыливая густо мылом лицо, Веруся представляла, что она беременная. Она уже так много об этом прочитала, так много видела беременных женщин, собак и кошек, так тщательно изучала по книгам симптомы этой самой волшебной беременности, что вот сейчас, когда ее жестоко вырвало над унитазом, она словно бы пострадала за всех женщины, собак и кошек разом.

…Умывшись, она подняла голову и встретилась взглядом с внимательно разглядывающей ее Катей.

– Опять? – спросила она.

– Опять, – Веруся тряхнула длинными, цвета апельсиновой кожуры, волосами и дурачась, закатила глаза к потолку. В свои восемнадцать она воспринимала двадцатилетнюю Катю как взрослую и в ее присутствии всегда ощущала себя маленькой девочкой. «Ты все летаешь», – любила повторять Катя. Да так оно и было на самом деле. Гибкая, сообразительная, все схватывающая на лету, Веруся, все еще не опустилась на землю. Она летала. Летала как во сне, так и наяву. Летала от счастья, когда видела кого-нибудь или что-нибудь хорошее. У нее был единственный грех, за который ей всегда попадало от старших – ЛЮБОПЫТСТВО. Ей было любопытно абсолютно все. Она хотела пропустить через себя весь мир и прочувствовать все. Ей было любопытно представить себя цветком. Она даже усаживалась на корточки и раскидывала при этом руки наподобие лепестков. Но это было классе в пятом-шестом. Позже, когда в школе начали изучать анатомию, ей стало интересно, действительно ли она устроена так, как показано в учебнике. Поэтому она одна из первых в классе осмелилась на поход с биологическим факультативом старшеклассников в анатомический музей. Они долго блуждали по гулким залам, заставленным шкафами с банками, в которых плавали заспиртованные младенцы, уродцы и человеческие органы. Когда же в один из залов вкатили тележку и, сорвав с нее оранжевую больничную клеенку, открыли нагромождение человеческих ног, напоминавших своим видом отварное мясо – кожа с них была содрана, это были пособия для изучения мышц ног, – одну девочку стошнило. «Это, друзья мои, – запомнила Веруся отрывок из меланхолического монолога экскурсовода-доктора, – мышца-грация…»

***

– Если ты будешь так много есть, то растолстеешь и никогда не выйдешь замуж, – улыбнулась Катя. – Кроме того, крем очень жирный, а это вредно для желудка.

– Вы целовались с Банком? – Веруся приблизила свое лицо к сестре и хитро сощурила глаза. – А больше вы с ним ничего не делали?

Катя, протянув ей пудреницу, молча вышла. Проходя вдоль коридора в свою комнату, где ее ждал Алик, она тоже обратила внимание на танцующую пару – отца и Люсю. Он что-то говорил ей, а она, запрокинув голову, едва не касалась губами его лица.

– Он испортил весь праздник. Уехал и уехал, зачем душу бередить?

Клара на кухне мыла посуду, Тамара, слушая ее, курила.

– А ты не знаешь, куда она ушла? – спросила она.

– Бродить по улицам, куда же еще?

– Скажи, а она все так же продолжает рисовать на стенах?

– Если бы только на стенах. На чем угодно, где только есть место. Вчера вот, например, свои колени разрисовала, какие-то птицы розовые… Но я не считаю, что это ненормально. Она – художница. У нее свой склад ума, свое представление о красоте. К тому же она прекрасно рисует. Мне бы, кончено, хотелось чтобы ее взяли в театр. Но вот как Я себе представляю, чисто по-дилетантски, это достаточно грубая работа. Эскизы к декорациям – это понятно, это по ней, а вот что касается самих декорация, то тут, я думаю, требуются просто маляры.

– Полностью согласна с тобой. – Тамара загасила сигарету и осторожно повернула голову в сторону коридора, откуда хорошо просматривалась часть гостиной с танцующими Глебом и Люсей.

***

ОТ ШАМПАНСКОГО КРУЖИЛАСЬ ГОЛОВА. Сначала Люся пила только красное вино, но потом все же попросила Глеба налить шампанского. Глядя на пузырьки газа в фужере, которые густо облепили кусочки шоколада, лежащие на дне, она думала о Глебе. У нее еще никогда не было мужчины старше тридцати. Поэтому сейчас, сидя возле него, она пыталась представить себе, каково это заниматься любовью с таким мужчиной. Да к тому же отцом лучшей подруги. Что он будет ей говорить, как вести, двигаться? И, главное, сколько по времени, э т о продлится. Она закрыла глаза и пользуясь тем, что ее никто не видит, осторожно, не меняя положения, просунула правую руку под большую вышитую салфетку, прикрывавшую колени и живот Глеба. Не поворачивая головы, она нашла то, что искала и слегка надавила рукой. Реакция последовала незамедлительно. Она даже почувствовала, как Глеб задышал чаще. Люся же, сдунув со взмокшего лба прилипшие к нему волосы, приоткрыла рот и слегка изогнула спину. В гостиной кроме них сидели Банки, они мирно смотрели телевизор, время от времени перебрасываясь замечаниями. Клары с Тамарой не было. Веруся тоже исчезла в неизвестном направлении. Наталия так вообще ушла, хлопнув дверью. А Алик с Катей наверняка заперлись в комнате.

– Может, потанцуем? – Глеб резко поднялся со стула и взял Люсю за кончики пальцев.

Люся покачивалась в такт музыке и пыталась понять, что же происходит. Последует ли что-нибудь после этого танца, намекнет ли этот скромный на вид, интеллигентный физик на что-нибудь? Захочет ли он встретиться с Люсей в другой обстановке? К примеру, в гостинице или у нее дома?

– Ты не могла бы сейчас, Люсенька, выйти из квартиры, подняться на этаж – там лифтовая шахта – и подождать меня там? – в волнении спросил Глеб, облизывая пересохшие губы. – А я мигом. Ведь ты же сама этого хочешь? Или я ошибаюсь?

Люся шарахнулась от него, стремительно пересекла прихожую, зашла зачем-то на кухню, попросила простой воды, а потом, чувствуя, что пьянеет с каждой минутой, открыла дверь и вышла в темный душный подъезд. Держась крепко, чтобы не упасть, за перила, поднялась наверх и притихла, ожидая, когда следом откроется дверь, чтобы выпустить Глеба. Ей сейчас не нужен был ни Разоренов, ни Игорь, никто. Она хотела только этого поджарого, смуглого и седого мужчину. Она в ожидании сняла с себя трусики и повесила их на перила.

АЛИК ВЫШЕЛ ОТ КАТИ взбешенный. Он оставил ее в комнате в состоянии, близком к обморочному, сказав на прощанье: «Я так больше не могу». Он действительно больше не мог находиться рядом с ней и не обладать ее телом. Хотя он приходил в этот дом не к ней, не к Кате, а к ее старшей сестре Нате, но об этом никто не знал. Даже она. Банк понимал, что Снегирев перевернул ее жизнь и обрек на одиночество. Банк ненавидел за это Снегирева и поклялся убить. Если не физически, то как-нибудь иначе. Он был уверен, что должен отомстить за Натины страдания. Жаль только, что никто в городе не знает, где он сейчас. Сибирь, она большая.

Банки дружили с Мазановыми уже много лет, часто ходили друг к другу в гости, устраивали пикники за городом, а когда родители Алика купили дачу, стали ездить, начиная с весны, на выходные туда. Вот там, на даче, Алик и обратил впервые внимание на девочек. Веруся тогда была еще совсем ребенком. Катя начинала формироваться и удивляла размерами своей груди. Что касается Наталии, то она впервые предстала перед ним уже вполне развитой молодой женщиной. Она была много тоньше Кати, выше ее на пол-головы, но привлекала внимание своей природной гибкостью, грациозностью и какой-то независимостью во всем и естественностью движений. Приехав впервые на дачу к Банкам вместе со всей своей семьей, Наташа как-то очень быстро освоилась и, не обращая внимания на сестер, пошла одна гулять по саду. Набрав горсть клубники, она села в тени на плетеное кресло и, думая, что ее никто не видит, оголила ноги, расслабилась и закрыла глаза. Вот в такой уязвимой позе и застал ее тогда Алик.

– Твои сестрички лепят вареники, ты не хочешь к ним присоединиться? – спросил он, подойдя к ней неслышно и надеясь смутить ее своим неожиданным появлением. Но она лишь прикрыла тяжелые веки ладонью и взяла в рот еще одну ягоду.

– Я не люблю возиться на кухне, тем более в гостях. Лучше я откажусь от вареников. Мне здесь нравится. Тихо, пахнет цветами, а от солнца тепло ногам…

– А если я тебя сейчас поцелую?

– Пожалуйста. Только, боюсь, это не понравится Кате. Но этот поцелуй ничего не будет означать. У меня есть парень, и мы с ним скоро поженимся. Все понял?

Банк все понял. На следующий день они с Катей пошли в кино. Показывали «Соседку» с Фанни Ардан. Во время демонстрации сцены, где они с Депардье занимаются любовью, Алик положил руку между ног Кати. И она не пошевелилась. Они весь тот день ходили по городу, просмотрели три фильма, и во всех кинотеатрах занимались одним и тем же. Ночью Алик долго не мог уснуть. А утром зашел к своей соседке, Тане, с которой у него не было ничего общего, кроме кровати, и почти изнасиловал ее прямо в коридоре, возле столика с телефоном. Красная из-за того, что ей пришлось довольно долго находиться с низко опущенной головой, Таня сказала ему, что любит его и что будет ждать Алика «сегодня же в девять вечера».