Эдуард Лимонов - …и его демоны Страница 4

Привели Свету. Она переоделась. На ней были зелёные брюки, ещё более подчеркивающие грушу её попы и очень неплохую при этом длину ног. Ну потому что увлекательных поп немало, а если ножки не длинны, то девочка выглядит приземистой. Председатель подумал, что у Светы, должно быть, нежный чуть вспухший живот, и даже вздрогнул от нахлынувшей похоти.

Они там ссорились, но нежная медсестра правильно не распалялась, а что-то ворковала убедительное в ответ. Ушла. Фаина Ивановна и Рустам залезли в компьютер и долго шарили там, обмениваясь нелестными ремарками о моральном облике Светы и Даши. На побегушках у них была совсем по виду школьница, звали её Мария. По тону фраз, брошенных Рустамом Марии, Председатель вычислил, что Рустам совокупляет эту Марию, что она этим фактом гордится и служит ему верой и правдой, возможно, отключит больного от жизненно важных капельниц, если Рустам прикажет. И в тюрьму пойдёт ради него.

Когда бесовка Фаина Ивановна ушла в подсобное помещение (Председателю были видны там матрацы, на них, он предположил, члены дежурной команды реаниматоров могли при необходимости отдохнуть, забыться сном на час-другой), Председатель обратился к демону Рустаму:

– Пора меня переводить, амиго!

– Я должен померить вам температуру, давление.

– Ну так я готов…

Кавказцы обычно разговаривают с русскими с этаким пренебрежением. Щепотка пренебрежения прозвучала и в голосе Рустама.

Не спеша Рустам остановил компьютер, в котором он продолжал шарить, и принёс измеритель давления. Не спеша напялил измеритель Председателю на руку, надул повязку, измерил.

– Ну как?

– Удовлетворительно.

– У вас тут как в тюрьме!

– Почему?

– Там тоже ждешь всё время конвоиров, когда они соизволят привести или отвести тебя. Нельзя ли побыстрее? Я ведь уже разместился в палате шесть, там у меня вещи, чего я тут, как дикий зверь, по койке мыкаюсь.

– Мы должны оформить ваш перевод из реанимации в стационар, – сообщила бесовка Фаина Ивановна, появившись.

– Так оформляйте…

– Я освобожусь и отвезу вас. (Рустам.)

– Вы можете отсоединить меня от кровати, наконец?

Рустам наклонился над пристёгнутым к кровати флаконом, очевидно, не особо соображая, как его отстегнуть. Бесы Рустам и Фаина Ивановна, дошло до Председателя, пусть и числились докторами, по сути исполняли функции нацистов-нормировщиков, считали работу, выполняемую медсестрами, загоняли сведения в компьютер. Отстёгивать Рустам не умел либо, исполняя обязанности нормировщика долгое время, забыл, как это делается.

– Смотрите, там нужно повернуть ремешок так, чтобы он прошёл в пазы. Увидели?

Флакон отстегнули. Председатель зажал его в правой руке, так как в левой у него был мобильный телефон.

Рустам отошёл в боковую комнату, так что стал не видим с койки Председателя. Туда же вошёл бородач в синем халате, и они там забубнили. Председатель надеялся, что бородач пришёл, чтобы затолкать его койку в лифт и доставить в палату шесть стационара.

Ничего такого. Бородач вышел и ушёл.

Председатель обратился к Марии, бежавшей мимо с постным лицом: «Мария, профессор сказал, что после завтрака меня доставят в стационар. Так переводите же. Уже второй час пошёл после завтрака».

– Мы должны оформить ваш перевод в стационар. (Бес Фаина Ивановна из своего каре укоризненно смотрела на него.)

«Ах ты жирная тварь, кусок нацистки», – подумал Председатель.

– Так делайте же, вы уже час мне талдычите о вашем документе, его можно сделать за десяток минут.

– Мы ещё не померили вам температуру.

– Так меряйте! («Жирная нацистка, – мысленно добавил он. – Делай! Меряй!»)

– Рустам! Рустам!

Подошла Мария с градусником. Глаза у неё были испуганными.

– А где Рустам?

– Поехал встречать больного.

«Ну да, смылся с места назревающего скандала. Чурки, они такие», – подумал Председатель. Померив температуру, все опять застыли.

– Значит, так, – сказал Председатель. – Сколько этажей до стационара?

– Два вниз. (Мария подавленно.)

– Давайте мне сопровождающего, и он меня спустит в стационар.

– Это противоречит нашим инструкциям.

– Тогда везите меня, дьявол вас побери, на кровати.

– Мы не можем переместить вас на этой кровати. (Бесовка Фаина Ивановна.)

– Что?

– Эта кровать принадлежит этому этажу, реанимации, и она не должна по инструкции покидать реанимацию.

…Стали собираться врачи, медсестры, несколько больных. По их виду можно было определить, что они покорны, как приготовленные к закланию на бойне коровы. Но поскольку происходило ЧП, они стеклись и тупо наблюдали за происходящим.

– Я сейчас встану, сам пойду в лифт и доберусь до стационара.

– Вы не должны этого делать. Существует инструкция.

– И что глаголет ваша инструкция?

– Из стационара должны подняться на наш этаж с их койкой, мы переместим вас на койку стационара, и вас отвезут.

– Так где же они?

– Мы им звонили. Ждём!

– Звоните ещё! Мне пробуравили череп в двух местах. Удалили огромную гематому. Я оперирован, я хочу чтобы из вашего Бедлама меня переместили в палату, за которую я заплатил. Я там усну, наконец.

– Мы ждём. Они не спешат.

– Так спустите меня туда на вашей драгоценной кровати, чтоб вам пусто было, нацисты. Там перевалите на их кровать и возвращайтесь к себе и к своим кроватям.

Председатель сидел, как восставшая обезьяна, на кровати с бортиками, а вокруг, серьёзные и тусклые, стояли жители реанимации.

– Мы не можем, я же вам объяснила. У нас инструкции. (Бесовка Фаина Ивановна.)

Председатель, сжимая флакон с кровью, сотрясая шланг с кровью, ведущий из его головы, нажал на телефон Дмитрия.

– Дима, эти фашисты из реанимации вот уже два часа не переводят меня в стационар. Набери профессора и расскажи ему, что тут происходит. Пусть он наведёт порядок!

Дмитрий попытался его успокоить, но Председатель был дико зол, столкнувшись с их внутренним абсурдом. Он отключил Дмитрия.

– Так, – сказал он. – Или вы меня везёте вниз на два этажа ниже немедленно, или я разнесу сейчас ваш барак к такой-то матери!

Председатель увидел, что при этих его словах глаза у доброй половины его аудитории внезапно потеплели. Вероятно, у них у самих появлялось такое желание разнести барак к… такой-то матери.

– Я, между прочим, в тюрьме сидел за государственные преступления. – Председатель осмотрел аудиторию. Бесовка Фаина Ивановна молчала, вид у неё был подавленный.

Ситуацию разрешило появление койки из стационара, которую толкали две незлобливого вида, но абсолютно неэнергичные женщины.

Их койка была чуть ниже койки реанимации. Прижимая к груди флакон с кровью, Председатель свесился на локте над прибывшей койкой и упал на неё. На него возложили одеяло.

По дороге он въедливо издевался над двумя сестрами, объясняя им, что пациент – главное действующее лицо в их фашистско-медицинской мистерии, а не инструкция.

Ещё он схватил горсть леденцов, леденцы встретились ему по дороге при остановке у лифта, и с наслаждением стал поедать леденцы один за другим.

Его ввезли в палату шесть с жёлтым сломанным стулом, добавили подушек и ушли.

С кровати стало видно, что на балконе дома напротив (Председатель вдруг вспомнил адрес: Выползов переулок) висит труп молодой девушки с ярко накрашенными алыми губками. Она смотрит на него милостиво. «Ты ведь приходил на кладбище. Спасибо. За это я тебе ночью помогла. Поживи ещё».

Он приходил на кладбище в годовщину её смерти. Принёс цветы. Она в свою очередь сделала так, что он остался жив сегодня.

Out

Через два дня после операции его подвергли ещё более суровой атаке демонами, чем в первый раз.

Да и окружение было суровее. Запуганная женщина, толкавшая его кресло, уступала места в лифте всем, всем, всем, провезла его по этажам и коридорам фашистско-европейского центра в сопровождении Серёги из Химок («Это чтоб вы меня не обидели и не толкали», – объяснил Председатель присутствие Серёги).

Откуда-то выскочила вышколенная – так её назвал Председатель – «убийца в белом халате» – вертлявая девочка-медсестра с твёрдым блокнотом на пружинах и задала ему тучу вопросов: «Были вы оперированы и когда?», «Есть ли у вас хронические болезни?» и так далее, и, наконец, заставила его расписаться, что он берёт на себя ответственность за атаку демонов во время МРТ.

Только когда эта атака началась, он понял, почему такие предосторожности. Атака была в сотню раз более страшная и интенсивная. Все подземные и космические хрипы и вопли были мобилизованы.

Атаки наплывали, немедленно другие следовали: зубовный скрежет самого дьявола сменялся рядовыми воплями ведьмы, рожающей Антихриста, затем вопли сменялись скрежетанием ногтей мертвецов по стёклам одиноких хижин. А далее (он представил), раскорячившись, Вельзевул тщился испражниться, и зелёное дерьмо хлестало по раскалённым стенам Ада и шипело на них. Длилось это добрые полчаса, то есть вдвое больше, чем первый его МРТ.