Антон Васильев - Витая в облаках. Лирический дневник Страница 4

пусть

посв. ольге м.

пусть снег идёт в средине декабря,пусть дождик льёт в скончании июня,и красный лист в начале октября,и май цветёт, всё солнышком малюя!

а в январе пусть будет ёлок блеск,пусть в феврале покроют их метели,и половодья пусть апрельский плескуносит всё в пасхальные недели…

так на руси святой заведеноот первых дней судьбы её творенья.ещё одно о том стихотворенье,ещё в любви признание одно

бывшей жене

вновь новый год без обновленьягрядёт в отчаянных звонках,и чья-то иноходь оленьясквозь вьюгу блазнится, тонкачто ж! наряжу, пожалуй, фикусозябший, пыльный и немой,и позову, пожалуй, вику,коль скоро нет тебя со мной,и прогуляюсь по арбату,который «старым» не зову,но обращаюсь как к собрату,презрев нашествия молвуи, пересчитывая деньги,найду, быть может, на ларёк,где лазуритовые серьгиглядят, как искренний намёки, поглазев в ответ печально,промямлю, булку прожевав:«с тобой общаюсь я астральнои не нарушу наш устав!»затем, возможно, у филиппа —в тепле и свете постоюплохой печатью с контратипа,которой больше не таю,и, разомлев от благодати,поставлю свечи у икон…как много зим, порядком датый,я мимо церкви шёл окон!но – слава богу – мир огромныйего не более любви;я возношу бокал скоромныйи пью за вас, тоской обвит

чёрные алые розы

убивают поэтов нечасто,но, когда погибают они,понимаешь, как много причастнок совершённому в чёрные днида, трещали в крещенье морозы,и дымился в чаду «англетер»,когда чёрные алые розыбросил некто и в ад пролетелда, заплакали звонницы звоном,как на выстрелы отозвались,и над сценою как над амвономптицы чёрные взрезали высь —потому что всё в мире причастнок совершённому в чёрные дни…убивают поэтов нечасто,потому что так редки они!

снова снег

снова снег идёт с небес на сушупервозданно холоден и чист,и летит на раненую душувдохновенье \им же не кичись!\и забвенье горестной утратыи, как будто, музыка звучит…если дожил, брат мой, до утра ты,будь как снег – и холоден и чистнаберись и мужества и воли,с белизной чудесною сроднись,пусть уйдут сомнения и боли:нам лететь завещано не вниз

глупости

членам членов жюри посвящается:

короткие самые днии самые длинные ночи…пегас мой, покрепче лягнив мои нераскрытые очи!нельзя же полжизни проспатьпо-детски в смешных сновиденьях!наверное, проклял господьза глупости в стихотвореньяхкогда-то я глупостью звалвсё то, что, pardon, неприлично,что друг мой тайком рисовали ночью нашёптывал личнотеперь он всё вывалил самна белую душу бумагуподумать, как больно лесамот этой позорной отваги!не чувствуется – не пишине любишь, не хочешь, не можешь —предаться перу не спеши,ведь сам же свою же ты ложь ешь

выпавший снежок

чистить печень творожком,душу – выпавшим снежком,зубы чистить пастою,ум – молитвой частою,любоваться на восход,весь любить простой народ,всех без исключения —лучшее лечение

свеча

шумит, как море, зимний лес,синеет, как оно,полно таинственных чудесс утра моё окно

а на душе – смятенье чувств,и в сердце – холодок,а на лице – улыбка уст,и грустных мыслей ток

звенит пурга, горит свечау праздничных икон,но разливается печальпо инею окон

ничьи не светятся глазаза пасмурным стеклом,не будят песней голосауснувший в полдень дом

снеговей

берёзы жалуются ветру,что замерзают на ветру,и шепчут утреннему свету,что оживают на свету

исходит страстное моленьеот разметавшихся ветвей,и затихает на мгновеньенеугомонный снеговей

деревья кланяются долу —и разгоревшейся заре,и мной оставленному дому,и самому царю царей

метель

наш дом закрыт на медные засовыи шапкой белоснежною покрыт,в ночи вздыхают трубы, словно совы,и кот урчит как маленькая рысь

меня жжёт страх, изжога или совесть,и еле брезжит где-то впередипридуманная в юношестве повестьи песней отзывается в груди

вчера в дороге видел я ребёнка,под снегом с непокрытой головойон милостыню пел и нотой тонкойодолевал машин свирепый вой

мне показалось, что его я слышалдавным-давно, когда душой был чист,когда лазурный купол был мне крышаи не срывался с уст разбойный свист

увы, ушли и больше не вернулисьотец и дед, любимая и друг,но всё ж мерещатся они в метели улици руку помощи протягивают вдруг

памяти ту-154…

если б симфонические звукичувствовать могли и пониматьнаших душ страдания и мукии, как люди – музыке, внимать,каждая судьба бы им казаласьморю осиянному сродни,но пока у звёздного вокзаламы друг друга слышим лишь одни!

казнь

на эшафот печальных мыслей,мешая день с полночной тьмой,взошёл я весело и быстро,как если б ты была со мной

толпа грехов рукоплескала,но мрачен был судьбы палач,луна, как солнышко, ласкалаи хохотал надгробный плач

судья зачёл косноязычномной сочинённый приговор,я закричал легко и зычно,что я писатель, а не вор

но – всё равно, все ждали зрелищ,ударил барабанов бой…что было дальше – не поверишь,меня ведь не было с тобой

слава богу

слава богу – зима, слава богу – снежинки,слава богу, снега чистотою легли,и глаза засияли у хмурой иринки,а у ольги движения стали легки

слава богу за всё, за любовь и разлуку,за владимирский тракт и туманную даль,и за августа хмель, и осеннюю скуку…всё ушло и растаяло, словно печаль

сердце бьётся в груди воробьишком пугливым,мир холодный зимой и огромен и пуст,я, наверно, не буду в нём больше счастливыми забуду в нём счастье ушедшее пусть

новогоднее

шумы, визги, стуки, грюки…это жизнь? да, это жизнь!непроглаженные брюки,неизжитый коммунизм

мы мечтой – не в телевизор,мы душою – за порог,из весёлого каприза —по пути, что без дорог

мы не гунны, не сарматы,мы не скифы и не рагей, ребята, мы солдаты,на аминь кричим – ура!

что нам горе? жизни мореможем вычерпать до дна…сердце, тише! выше, вышекубки, полные вина!

снегири

на столбы и фонариопускались снегири, и под небом голубымбыло всё понятно имотзвенела в ночь капель, снова полнилась метель, словнослово от небеск ожидающим чудесполчаса ходили людив первозданной белизне: подсудимые и судьив неподсудном судном днена кого какое действоснег внезапный произвёл?глубже сна, светлее детства, дольше вечности он шёли пока не водвориласьмеж дворами суета, меж домами воцариласьтишь и блажь и простотав удивленьи и смятеньиуху стали вдруг слышнейзвуки радостного пеньяпростодушных снегирей…

голуби

три голубя в пространстве бирюзовомв морозном воздухе над белою москвойответствуют о чувстве моём новом,общающемся с зимнею тоской

но вот их – два, и потерялся третий,исчез, отстал, замёрз, упал, устал,и снег пошёл в душе, а двое эти! —от их круженья дрогнули уста

и вот один геройски реет гордо,как белый парус в море голубом,

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

шкафчик из красного дерева, со стеклом, где хранят дорогую посуду