Владимир Леонов - Мой ломтик счастья. Повесть детства Страница 4

Наше поле под сенокос находится на берегу реки. Подъезжаем, я сразу с подводы в реку – бултых, следом папа, с шумом и радостным криком. А мама так ласково смотрит на нас, подставив ладошку в глазам, чтобы солнце не слепило, и кричит: «Эй, мужчины, не задерживайтесь, работы много, надо до вечера успеть все скосить».

Потом, после речки, папа бруском подправляет лезвие косы, проводит по нему осторожно пальцами, удовлетворенно заключает: «Хороша коса, аж пальцы режет! А теперь, семья, за работу». Взяв косу в руки, размеренными и выверенными движениями, прижимая косу к самой земле, начинает скашивать сочную золотистую траву.

Затем трава сохла и превращалась в сено. Мама граблями подгребала за ним упавшие под острой косой стебли. Я переносил небольшие кучки сена в отведенное папой место, накладывал друг на друга, и так постепенно вырастал стог, прямо как большая гора. Затем папа поднимал меня наверх, мама вилами подавала сено, а я топтался, уминал его, иногда плюхаясь животом на этот мягкий, пахнущий солнцем, летом, водой и свежестью травяной ковер. Знаешь, Дымок, у меня так приятно замирало сердце, когда я проваливался в сено, оно уходила вниз подо мной, и, казалось, я лечу. Понимаешь? Лечу!

Собака поддалась моим восторженным словам, подпрыгнула в воздух, вытянув вперед озорную морду, беспрерывно вращая хвостом и перебирая лапами. Несколько раз пролаяла, давая мне понять, что и она в полете, и испытывает такое ощущение, как и я на стоге сена. Когда пес приземлился на свои короткие лапы, я восхищенно произнес: «Ну ты просто циркач!»

Видно было, что мои слова пришлись по нраву Дымку, он с благодарностью провел своим розовым языком по моим ногам: «Это еще не все, мой мальчик. Я такое могу…, для друга хоть на каменную стену поднимусь». Но, увидев в моих глазах сомнения по этому поводу, Дымок как – то быстро потупил глаза, пригнул морду к земле. «Наверное, ему стало стыдно за такое бахвальство – подумал я и слегка потрепал собаку за шерсть – мол, все в порядке, ты настоящий пес, ты все можешь».

Глава 3. Мама

Вот так, беседуя с псом по душам, мы незаметно приблизились к заводику, на котором наши папы таскали деревья к большой электрической пиле, забирали после распила доски, складывали их в штабеля. А наши мамы сидели в конторе, писали бумаги, подсчитывали и контролировали, как их мужья выполняют план. Вот такое распределение труда видел я. И полагал, что это правильно и хорошо. Мужчины должны делать тяжелую работу, чтобы их жены были счастливы.

Заводик по всему периметру был огорожен штакетником. Мы остановились около ворот. Я предупредил Дымка, чтобы он вел себя тихо, не лаял и не бегал. Словом, был скромным. Потому что здесь взрослые занимаются серьезным делом, отвлекать их нельзя. И еще потому, что на деревне у меня был свой авторитет: все считали меня работящим и исключительно покладистым, дисциплинированным мальчиком.

Я попросил Дымка взять с меня пример, во всем слушаться меня, как я слушаюсь взрослых. Я говорил ему, что на заводе постоянно промышляют кошки, поэтому вести надо себя воспитанно, не ввязываться с ними в драку; а еще надо держаться подальше от собаки Ники, большой, с густой шерстью кавказской овчарки, которая охраняет территорию заводика. Пока я раздавал практические советы Дымку, он все время смотрел мне в глаза, даже хвостом перестал вилять и, прошу вас верить мне на слово, он понял все от начала до конца. И в этом я могу поклясться!

– Не двигаться, – отрывисто скомандовал я, берясь за ручку ворот, ведущих внутрь заводика. – Сидеть, пока я не вернусь или не позову тебя.

Это надо было видеть: пес тут же сел на задние лапы и застыл в повиновении.

На заводике я хотел увидеть маму и рассказать ей о нежданно – негаданном подарке папы – хотя я и подозревал, что без согласия мамы папа бы не решился на такой поступок – и как я безмерно рад псу, которого назвал ласково Дымок.

Мама работала в конторе за столом, писала какие – то бумаги. Сидела ко мне спиной и не слышала, как я вошел.

– Мама! – радостно воскликнул я.

Она вмиг обернулась, красивая нежная улыбка осветила ее лицо. Она раскинула руки, я подбежал и обнял ее.

– Как я соскучилась по тебе, сын! – целуя мои щеки, произнесла она мягким грудным голосом. – Как раз думала о тебе!

– И я тоже рад видеть тебя, мама! – произнес дрожащим от волнения голосом я. – Вот хочу поделиться с тобой радостью.

– Что за радость? А ну – ка говори быстрей! – поторопила меня мама.

– Папа подарил мне собаку! – воскликнул я радостно – возбужденно. – Она такая умная и красивая, ну прямо вылитая ты!

Мама встала со стула. Сейчас она напоминала мне молодую яблоньку – такая же высокая и стройная.

– И ты действительно счастлив? – спросила с улыбкой она. – И если это так, то мы с папой очень – очень рады за тебя. Береги собаку! И как ты назвал ее?

– А ты не будешь смеяться надо мной? Скажешь, сын, ты уже большой, а имя даешь какое – то детское. Неужели нельзя выбрать посолиднее?

– Нет, нет, Вова, это твоя собака и ты волен сам выбирать ей имя, – успокоила мама. – Ну же, говори!

– Я назвал собаку Дымок!

– А ты знаешь, очень красиво звучит! Такое ласковое, оно словно греет, от такого имени исходит тепло.

– Мамуля, ты у меня самая лучшая в мире! – восторженно выпалил я. Крепко обнял маму и поцеловал ее руки.

– Сынок, я знаю, как тебе нужна эта собака, но и ты нужен Дымку. Помни об этом. И где же твой пес?

– А вот смотри, как он слушает мою команду! – Я подошел к двери конторы, вышел на крыльцо и позвал: – Дымок! Ко мне!

Сидевший неподвижно и наблюдавший в открытые ворота внутреннюю жизнь заводика, пес взметнул уши торчком, кивнул головой снизу вверх в знак понимания, нетерпеливо чихнул и побежал, смешно перебирая лапами, к конторе.

Подбежал ко мне, ткнулся в ноги, словно говоря: «Мальчик, я с тобой»; вслед за мной вошел в здание и, уловив движение моей головы в сторону мамы, положил морду и лапы ей на колени, доверчиво и весело глядя в глаза.

Мама не ожидала такой прыти от Дымка, рассмеялась этой забавной проказе пса и ласково потрепала его щеки.

– Ну что ж, вот и познакомились! – сказала она. – Знаю, что назвали тебя Дымком, мне нравится такое имя. Надеюсь, будем с тобой дружить!

Пес смотрел на маму. Растянул в радостной улыбке пасть, замахал приветливо коротким куцым хвостом. Пес понимал, что он произвел нужное впечатление. И мама поняла, что он умный пес.

– И вправду, ты пес – умница! – с удивлением проговорила мама. – Теперь твоя бездомная жизнь закончилась. Жизнь бродячая, лишенная спокойствия и сытости. В этом можешь не сомневаться. У тебя есть дом, есть хороший добрый хозяин, вот этот мальчуган, мой сын!

Дымок завилял хвостом – все – все он понимал.

– Добро пожаловать, Дымок, в наш дом! – закончила мама. – Живи сам радостно и приноси радость нам!

Мы вышли из конторы, а пока подходили к воротам, я рассказывал Дымку о маме.

– Она такая чистюля. Увидит пылинку, здесь же за тряпку, до блеска начищает. В доме всегда уют и свежесть. Рано встает мама, чтобы навести порядок, приготовить нам завтрак. Не отпустит меня в школу, пока не убедится, что рубашка проглажена, свитер и брюки без пятен и не помяты. А прежде чем лечь спать, она обязательно промоет все комнаты, подметет пол, аккуратно расставит сковородки, кастрюли.

Сама одета всегда как с иголочки, вся ее одежда подобрана со вкусом, подогнана под стройную фигуру. Везде у нее порядок, каждая вещь на своем месте. Иногда мне кажется, что мы с папой живем в каком – то сказочном домике, настолько приятно и легко в нем дышится, словом, мама моя – ну просто золотце. – Я растянул неторопливо последние слова, словно наслаждаясь высказанным.

Я уже видел маму в красивом цветном летнем платье, легко и весело возвращающуюся с работы. Дымок, видимо, почувствовал мое возбуждение, его хвост оказался на моих ногах. Он словно подпитывался моим радостным состоянием и успокаивал меня: «Мальчик, я с тобой, вот тебе мой хвост в знак дружбы».

– Мы никогда не ссоримся с мамой, – чуть с хрипотцой продолжил я, – характер у нее мягкий, покладистый. Она не умеет кричать, как делают другие женщины. У нее нет истерик, с ее уст никогда не сорвется неугодно бранное слово. Увидит, что я нервничаю или не в духе, улыбнется так широко и произнесет спокойно: «Сынок, мир выжил, потому что улыбался и не огорчался». Ну как после этого не поцеловать мою маму и не сказать в который раз, что я ее люблю.

Кажется, голос мой зазвенел, как колокольчик, который на шее нашей коровы Маши, такой маленький, мелодичный. Дымок поднял морду и разинул пасть, улыбаясь и выражая тем самым свое согласие со мной. Я потрепал пса за шею, Дымок ну просто залился удовольствием от такой неслыханной ласки: зажмурил глаза, повел круглым носом, несколько раз ударил по моим ногам хвостом, как бы говорил: «Вот малыш, почаще так, уж как такие ласки мне приятны!»