Сьюзен МакКлайн - Сумеречный мир Страница 4

Галлюцинации прогрессировали с каждым днем. Они не причиняли мне вреда, не разговаривали, а просто молча наблюдали за мной. Что самое интересное – люди, которых прорисовывало мое сознание, всегда были разными – как по внешности, так и по половой принадлежности. Должно быть, образы всех тех, кого я некогда видела на улице, откладывались в голове и представали перед моим взором в качестве надоедливых протеже призраков.

Первой моей реакцией при виде них был крик. Да-а, я кричала пронзительно и много, когда находилась во власти галлюцинаций. Для меня это было чем-то ужасным, чем-то непривычным, чем-то ненормальным. Но а как по-другому могла реагировать девятилетняя девочка? Тем более, мне зачастую мерещились люди с кровью на теле, какими-то порезами и синяками, отчего приходилось пересматривать свой вердикт насчет существования призраков. Я никогда не верила в сверхъестественное, и знала – нет жизни после смерти, история о боге, создавшего нас, на самом деле – вымысел, а призраки – бред сумасшедшего – ведь их существование невозможно.

Когда родители узнали, что их дочь с катушек съехала, они позвонили в психушку, и меня, привязанную к носилкам, задыхающуюся и обезумевшую атакой галлюцинаций, поместили в какую-то машину и увезли далеко от дома. Мама и папа поступили со мной кошмарно. Они не дали мне право поговорить с ними об этом. Один их звонок – и вот я уже в клинике для душевнобольных людей, заперта в тесной камере с белыми стенами, глотаю таблетки. Мне тогда едва было десять, а они… безжалостно лишили меня детства. Отец и мать никогда не любили меня – я это чувствовала. А особенно они показали свое отношение ко мне в тот злополучный день, когда со спокойными невозмутимыми лицами наблюдали, как меня помещают в белоснежный автомобиль и вкалывают в плечо снотворное. Я не помню, чтобы они звонили в клинику или навещали меня. Им было все равно, что с их дочерью, и в какой конторе она гниет. Я должна была злиться на родителей? Ненавидеть их? Конечно, должна была. Но гнев, разрастающийся во мне, будто сорняк, быстро улетучился. Я знала, как мне «повезло» с мамой и папой, и предполагала, что если бы они не отправили меня в психушку, могли бы сделать что-то ужасное – отказаться от меня – некогда девятилетней девочки, отдать в детский дом или сплавить в любое другое место. Хотя… что может быть хуже психушки?

Я чувствовала взгляд на своей спине, и не могла понять, почему могу его ощущать, словно прикосновение. Галлюцинации не действовали на меня так раньше. И они никогда не улыбались, кроме этого случая. Пусть мне и грезились какие-то размытые силуэты людей целых семь лет, но я все равно не привыкла к ним. Шизофрения свалилась на меня, как снег на голову. Я не была готова к ней. И сейчас не готова ее принять. Она – не часть меня. Я хочу от нее избавиться. И поскорее. Я сделала свой выбор.

Холод прокатился по пояснице, заставив, наконец, обернуться. Бледное осунувшееся лицо с опухшими глазами находилось буквально в нескольких сантиметрах от моего. Оно было почти прозрачным – сквозь него простирался «чудесный» вид на немытый веками унитаз, на котором, если верить маме, сидел кто-то из знатных людей (ну, конечно). Крик застрял в мгновенно-пересохшем горле, сердце совершило сумасшедший кульбит, и я была уверена, что вот-вот упаду в обморок. Прежде я не видела так четко свои глюки. Видимо, мой мозг сегодня постарался, прорисовав каждую черточку этого замученного паренька со странным… порезом в области сонной артерии. Видела ли я его раньше? Видела ли я когда-нибудь тез других незнакомцев? И что это за… рана у него?

Его тонкие губы разомкнулись. У меня перехватило дыхание, когда голос – низкий, хриплый, дрожащий, пробурчав, отдался эхом от пошарканных стен.

– П-помоги мне…

Мне словно врезали кулаком под дых. Не веря происходящему, я несколько раз моргнула – парень не исчез. Потом я, отпрянув на шаг назад, указала на него пальцем.

– Ч-что ты сказал? – того не хотя, я уподобилась его примеру – превратилась в заику.

Я не должна была заводить с ним диалог. Он – плод моего чрезвычайно больного воображения. Как говорила миссис Гредбори, советы которой я слушала крайне редко: «Не реагируй на них. Пойми, Дэйзи, они – вымысел. Не живи в мире своих коварных фантазий – они хотят истязать тебя. Не поддавайся их влиянию».

– П-помоги, – хрипловато повторил силуэт, подрагивая. Его очертания исчезали в раскаленном, обжигающем мои легкие, воздухе. – П-помести меня в т-тело. В мое т-тело.

Моя галлюцинация говорила вполне связными предложениями, чему я… ну… удивлялась что ли. Я не понимала, как мозг мог так беспощадно издеваться надо мной.

Они теперь говорят? Серьезно?

Просто отлично. И что мне с этим делать? Если они отныне будут болтать, я не сумею долго скрывать, что вылечилась. Я взорвусь на миллион осколков. И меня невозможно будет собрать по кусочкам в прежний вид.

– Тебя нет, – холодно заметила я, делая неуверенный шаг. Ноги страшно дрожали. – Тебя. Нет.

Что просил этот парень из потаенных углов моего воображения – оставалось загадкой. В любом случае, мне даже не хотелось знать, что он имел в виду.

Сотканный из призрачной материи, силуэт поплыл ко мне – действительно поплыл – его ноги находились в нескольких сантиметрах от пола. Я принялась лихорадочно отходить назад, пусть и понимала – он ничего не сможет мне сделать. Инстинкту самосохранения противостоять было невозможно.

– Я м-могу снова ж-жить… позволь…

Чего?

Жить? Ну уж нет, это совсем изде…

Того не осознавая, я врезалась задней частью коленок в острые края ванны и с диким визгом, аналогичным девочкам-девочкам, полетела вниз. Руки отчаянно реяли в воздухе, стараясь ухватиться хоть за что, и к счастью – или скорее – великой неудаче, пальцы вцепились в занавеску, содрав ее с балки, которая, в конечном счете, прилетела мне в голову. Адская боль прошила затылок. Я надеялась, что удар пришелся несильный, черти как валяясь в желтоватой ванне, но не тут-то было – перед глазами затанцевали черные крапинки. Когда я подумала, что мне кранты, и сознание скоро отключится, парень, воспаривший в воздухе, вновь открыл рот. Я бы предпочла лучше лежать в обмороке, чем слушать его еще раз…

– Дэйзи… сделай это… дай мне новую ж-жизнь!

– Дэйзи? – встревоженный голов Джейн обрушился на меня с большей силой, чем железная труба мгновение назад. Только не она. – Что случилось? – Ее кулаки обрушились на дверь, отчего та содрогнулась. – Открой сейчас же! Дэйзи Вэйсон!

Сумасшествие только набирало обороты. Казалось бы, что может быть хуже? Пару секунд назад я опрокинула на себя ведро с кучей бумажек с «сюрпризами», начала говорить с появившейся галлюцинацией, а потом грохнулась в ванну и сама же создала все «условия», чтобы в мою далеко неумную голову врезалась балка. Прекрасное начало «новой жизни».

– Т-тебя нет, – завела я старую песню.

Попыталась подняться, несмотря на боль и оседлавшее чувство страха, но парень, видимо, не хотел, чтобы я оказалась на ногах. Прогремев что-то невнятное – вроде бы – ругательство, он раскрыл громадную пасть и с диким воплем, доводящим до мурашек, помчался на меня. Его белые пальцы приготовились схватить меня за… да за что угодно. И когда я завизжала, понимая, насколько глупо выгляжу, страшась того, чего на самом деле нет, силуэт накинулся на меня. Все вокруг перестало существовать – тьма загребла меня в свои объятия. До того, как отрубиться, я почувствовала внизу живота тепло. Не пришлось гадать, чтобы раскрыть тайну происхождения мокрого ощущения между ног.

Моя убогость не имела границ.

Я описалась.

– Скажи, пожалуйста, как за пять минут ты превратила ванную в подобие помойки? – Джейн приложила к моей вылезшей на затылке шишке кусок замороженного мяса, и я зашипела от боли. Краска с волос, соприкоснувшись с капельками воды, потекла по моей шее.

На этот вопрос я по одной огромной причине не могла ответить. Узнай она, что я перевернула все в ванной из-за галлюцинации, сразу позвонит миссис Гредбори, и меня вновь заберут в место, где постоянное хобби у пациентов – биться головой о стену. А я не хочу провести свой остаток жизни в психушке, по соседству с той девчонкой, которая по ночам устраивает культ и поклоняется Сатане (однажды я слышала, как она говорила с «ним» и просила забрать ее душу в Ад). Мда…

– Я… поскользнулась, – оправдание вылетело само собой. Лежа на обтянутом клеенкой диване, я напряглась, предполагая, что его накрыли не зря. Густо покраснев, я скрестила ноги, когда вспомнила про свой недавний конфуз. Глупо было надеяться, что на светлых джинсах Джейн не разглядела чудаковатого пятна. Она вломилась в ванную и, мало того, что застала меня в нелепой позе, так вдобавок узрела внизу моего живота след от грандиозного испуга.

Кстати, насчет испуга…

Одна из галлюцинаций впервые заговорила и напала на меня сегодня. Точнее, я не чувствовала, чтобы она была материальной – нет. Силуэт того парня не был реальным, и тут вполне объяснимо, почему я не ощутила прикосновений холодных рук или столкновения. Он вроде бы… прошел сквозь меня, если не ошибаюсь. Парень… разозлился из-за чего-то и напал на меня. Хм. Напал. Галлюцинации никогда не делали подобного, и они всегда, всегда молчали, тупо наблюдая за мной. А тут… такое.