Анжела Конн - Семь-Я. Роман Страница 4

Коренастый, плотный, с энергичными телодвижениями, он приветливо пожал руку отца, спросил имя и, выведав всё, что его интересовало, представился сам.

– Руковожу стройкой я, Моретти. – Русским иностранец владел хорошо, с еле уловимым нездешним акцентом. Произношение его отличалось мягкостью, в отличие от тбилисского гортанного говора. «С резким звучанием местного языка не спутаешь, у него другая тональность,» – отметил про себя отец, интересуясь своей ролью в строительстве.

– Назначаю Вас главным, у Вас широкая квалификация, много умеете. Будем строить цеха для авиационного завода. Скомплектуйте бригаду из этих потребностей, – и он положил перед новоиспечённым бригадиром список профессий, необходимых для стройки. – Возражений нет? – Чувствовалось, что он человек дела, не допускающий проволочек. – Спрос с Вас, учтите…

– Согласен, – улыбнулся отец, поднимая глаза от списка. Ему понравилась манера управляющего брать быка за рога. Ну что же, он тоже человек действия.

Сколотить бригаду для него не составило труда. Он работал с людьми самых разных рабочих специальностей – мастерами своего дела.

Среди них были каменщики и штукатуры, бетонщики, плотники и маляры… Обойдя за два-три дня строительные объекты, он собрал артель мастеров и предстал перед изучающими, будто маслом смазанными, очами Моретти.

Тот окинул испытующим взглядом всю братию мастеровых, с каждым поздоровался за руку, уточняя данные, и представил архитектора, проектирующего участок предстоящей работы.

И началось… Таких бригад, как у отца, было много. Фронт работ огромен, но и задача перед строителями стояла нешуточная. Работали днём и ночью, без выходных, по ходу набирая новые бригады.

Параллельно со строительством цехов из Таганрога шла эвакуация авиационного завода, и уже в конце 1941 года Тбилисский авиационный стал выпускать самолёты, необходимые фронту.

Работа не останавливалась ни на секунду, без сна и отдыха люди безропотно делали своё дело, как и бойцы, которые стояли насмерть за тех, кто оставался в тылу.

Мать моя не видела отца около месяца с тех пор, как он ушёл строить завод. И когда однажды вечером он неожиданно ввалился в дом, она, при слабом свете от чадящей керосиновой лампы, не узнавая собственного мужа, при виде заросшего щетиной и покрывшегося грязью человека вскрикнула, от страха собрав в охапку детей, забилась в угол, не спуская с него напряжённого взгляда.

Услышав голос мужа, она в отчаянии взмахнула руками, – боже, как урна привокзальная, – подбежала к нему и тут же бросилась греть воду.

– Не бойтесь, я это, я, чумазый весь…

– А ну ка, чумазый, полезай в корыто, – скомандовала мать и, сунув в руки старшему ковшик, приказала лить на голову отца.

Дети раскрыв рты, смотрели как слои грязи стекали по рёбрам, выпирающим на худом теле; чернота смешивалась с мылом и смывалась водой, враз открывая чистые участки кожи, окрашивая угольно-жидкой сажей алюминиевую посудину. Отмытые глаза засияли и улыбнулись, губы растянулись в ширь лица…

Отца усадили на деревянный стул, словно на трон, облачив его в заштопанное, но чистое бельё, а дети, вычерпывая из корыта грязную воду, быстро-быстро уносили её вёдрами из комнаты. Мать накрыла на стол, и семейство собралось за ужином.

– Ничего, потерпите, не пыль пинаем, так надо. Главное, положили начало, а дальше пойдёт поспокойнее, не я один, вся бригада работает без отдыха. – Он ел с явной неохотой, усталость брала своё: язык не слушался, заплетался, но он продолжал спрашивать:

– Как вы тут? Справляетесь? Мамку слушаетесь?

– Д-а-а-а, – в один голос закивали дети, – слушаемся…

– Пойду-ка лягу… Подушка меня вылечит…

Мать, поддерживая под локоть, проводила, с жалостью вглядываясь в похудевшее лицо мужа, и повернувшись к детям цыкнула, чтобы не шумели.

Он спал до полудня следующего дня, а проснувшись, жадно набросился на еду. Борщ и рисовые котлеты с тарелок исчезали с молниеносной скоростью. Жена и малышка не спускали с него глаз.

– Сыт?

– Да, спасибо, вкусно как! Там ели что придётся, всухомятку, о еде не думали… Лишь бы в голодный обморок не упасть. А пацаны где?

– Так в школе, где им ещё быть… Ты сегодня не уйдёшь? – Жена с тревогой ждала ответа.

– Нет, сегодня дома, утром заступлю. Как вы без меня? Дети помогают?

– Куда ж денутся. И воду принесут, и в магазин сбегают, обходимся, да и соседи тоже… А тебе там достаётся? – она с жалостью смотрела на мужа. Лицо его за ночь отдохнуло, взгляд успокоился и речь, как прежде, оживилась, потекла…

– Знаешь, все при деле. Бригада хорошая, друг другу помогаем, люди разных национальностей, как одна семья… И управляющий – мужик что надо, итальянец, правда, но на нас очень похож…

– Итальянец! – поразилась она, – откуда взялся? – Глаза жены вспыхнули любопытством. Она как-то приосанилась, выпрямилась и отец в очередной раз с удовольствием окинул её лёгкую фигурку, не обременённую излишним весом. Он усмехнулся:

– Из Италии… уже лет двадцать здесь, приехал молодым, и вот, задержался. Поручили ему этот объект – работает… толковый, и к людям с душой. Жена слушала с интересом, только спросила: «А семья есть?»

– Есть. И жена, и дети. Говорит, война кончится, уедут домой… Когда она кончится?..

– Кончится! Не вечно же ей быть. Лучше ложись, отдохни, пока есть возможность. Не знаешь, когда ещё придётся поспать… – Муж не сопротивлялся, а она вышла в коридор посудачить с соседками.

История судьбы Моретти не шла у отца из головы. Как-то они вместе наблюдали за кладкой стены. Рабочие достраивали очередное строение, а они отошли в сторонку покурить.

В руке управляющего появилась чёрная коробочка с золотистой каёмкой. «Герцеговина Флор». Невиданная роскошь …Открыв её, предложил отцу. Дорогие папиросы, отец такие не курил.

Не отказался, соблазн попробовать пересилил служебную дисциплину. Пополз ароматный дымок. Хорош-и-и-и, крепкие, с приятной кислинкой… Располагали к задушевной беседе.

Отец спросил, как Моретти оказался в Тбилиси? Итальянец прикрыл глаза, глубоко затянулся, отвёл взгляд, ещё раз крепко затянулся папиросой. И рассказал романтичную историю, замешенную на политике.

После Первой мировой войны, когда началась масштабная перестройка мирового политического пространства, под эгидой Лиги наций была сформирована мандатная система, разделившая «опекаемые» территории.

Сирия, Палестина, Месопотамия достались Франции и Англии. Италию обделили.

Италия глубоко оскорбилась; тогда подняли вопрос о необходимости предложить господину Орландо (итальянский премьер-министр) мандат на Грузию. Господин Орландо согласился, и послал в Грузию миссию под председательством сенатора Конти. Рекомендации миссии по принятию мандата оказались более чем положительными.

В Италии стали думать о создании «Итало-Кавказского банка», однако министерство господина Орландо вскоре было свергнуто, а новый министр отказался и от мандата на Грузию, и от экспедиции, которая должна была вести подрывную деятельность по свержению московского большевизма.

Меньшевистское правительство, управлявшее в 1919г. Грузией, было в курсе планов держав Антанты, и соглашалось на то, чтобы Грузия служила базой для итальянско-белогвардейской экспедиции против советской России.

– Такая история, – вздохнул Моретти, – втягивая в себя очередную порцию душистого дымка.

– А при чём Вы? – недоумевал отец.

– При том, что в той миссии участвовал мой отец. Он так проникновенно и красочно рассказывал о стране, в которой побывал, что заразил меня, своего подрастающего сына, любовью к Грузии.

…Я окончил учёбу, получил диплом строителя, и не без помощи отца приехал в Тбилиси строить государственные здания, в которых нуждался город. Думал, на время. Но… как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

Отец, поражённый слушал и не верил. Хотя, какой резон обманывать его? Собеседник продолжал:

– Народ понравился мне, темперамент с нашим схож, такой же шумный, весёлый, разговорчивый… А песни… танцы… – Он улыбнулся и закончил, – влюбился в грузинку, женился… Два сына у нас. Мечтаю увезти их к себе на родину. Родители ждут…

После случайного откровения взаимоотношения двух мужчин стали более тесными.

Как-то Моретти зашёл к отцу домой по делу, и был удручён условиями жизни семьи бригадира. Ничего не сказал, но задумался крепко.

Строительство авиационного завода к тому времени шло полным ходом. Корпуса вставали один за другим, и на следующий же день в них начиналась важная работа: оснащение новых цехов оборудованием, станками, подбором технического персонала и рабочих коллективов.