Максим Мейстер - Как бы эзотерика. Собрание сочинений, том 15 Страница 4

Мастер Чен замолчал. Его собеседник неожиданно поклонился и вышел. Мастер Чен удовлетворенно кивнул, закрыл глаза и погрузился в медитацию.

Мастер Ли вышел, закрыл за собой дверь и остановился. Ему было одновременно грустно и радостно. Грустно за себя и радостно за брата Чена.

– Брат Чен по-настоящему идет по пути Будды, – тихо сказал сам себе мастер Ли. – А я… Я слишком привязан…

Мастер Ли вышел во двор монастыря, и его тут же окружили ученики.

– Мастер Ли! Мастер Ли! Расскажите нам историю о блуждающем будде! Вы обещали!..

Мастер Ли посмотрел на горящие интересом глаза, на знакомые, такие родные лица. Вот недавно прибившийся к монастырю послушник, которого он пару месяцев назад вылечил от малярии, выхаживая день и ночь; вот брат Тэн, пожилой монах, с которым они однажды потерялись в снегах и чуть не замерзли насмерть; вот совсем молодой послушник-сирота, для которого мастер Ли стал и отцом и матерью. Родители парнишки погибли во время обвала. Его сегодняшняя улыбка стоила мастеру Ли немало дней и ночей…

«Мастер Чен прав – я слишком привязан, я никогда не смогу ударить никого из них… Даже ради просветления… Я привязан к благодарности, к этим любящим взглядам, к этой теплоте, мое сердце принадлежит им, а не пустоте…»

Мастер Ли опустился на предусмотрительно подготовленную учениками подстилку и приготовился рассказывать обещанную историю. Послушники оживленно устраивались вокруг. Вдруг они, как один, замолчали, с лиц исчезла улыбка. Мастер Ли оглянулся. Во двор вышел мастер Чен и молча направился в сторону горы Кунь. Послушники втянули головы в плечи. Видно было, что они боятся пошелохнуться. Но сегодня мастер Чен никого с собой не позвал. Он собирался один увидеть красоту кровавого заката…

– Мастер Чен желает вам только блага… – зачем-то сказал мастер Ли, когда старший наставник исчез за воротами монастыря.

– Мы знаем, знаем, – заговорили монахи. – Он очень продвинут…

Они снова оживились, снова на лицах заиграла улыбка, радостно засмеялся мальчик-сирота:

– А правда, что блуждающий будда…

И вдруг грусть, сидевшая внутри мастера Ли, куда-то исчезла. «Может быть, брат Чен и прав, и мне никогда не достичь вершин духовного осознания. Пусть мой разум слаб, но мне кажется, что это тепло… эта… любовь… выше, чем…» – мастер Ли осекся даже в мыслях, а через мгновение он почувствовал, как внутри…

– А правду говорят, что если человек внезапно получил просветление – это значит, его посетил блуждающий будда? – спросил кто-то, но мастер Ли не ответил.

…И долго еще ждали ученики обещанной истории, потому что их любимый наставник окаменел, словно древняя статуя Будды. И лицо его светилось счастьем и неземным пониманием…

Взгляд из сердца

Девочка точно знала – мир ее ненавидит. И отвечала взаимностью.

«Жизнь – говно, родители – сволочи, люди – уроды, – повторяла она про себя. Девочка уже была большая и знала много подобных слов.

Она часто убегала из дома. Забивалась куда-нибудь и думала, почему мир, в который она попала, такой серый, подлый и страшный.

Иногда она пыталась найти вокруг что-то прекрасное. Она слышала, что жизнь удивительна, в ней много красок и восхитительных ароматов.

– Где? – спрашивала девочка и подозрительно, с ненавистью оглядывалась. И видела только уродство и сволочей. Принюхивалась, но никаких ароматов, кроме запаха уборной, не чувствовала. И она в сотый раз убеждалась, что рассказы о прекрасном мире вокруг – вранье. Просто еще одно вранье взрослых уродов.

– Может, мир для кого-то и прекрасен. Для тех, кого он любит. А меня он ненавидит… Ну и хрен с ним! – Девочка смачно сплевывала и шла домой переночевать.

А однажды утром она вышла из дома и пошла к реке, чтобы прятаться в кустах, смотреть на плескающихся детей и незаметно кидаться в них камнями.

На первом же перекрестке ее сбила машина. Девочка лежала на асфальте, окруженная людьми и смотрела на затянутое серыми тучами небо. Она почему-то не чувствовала боли, поэтому, сжав зубы и отметив еще один факт ненависти мира к себе, попыталась встать, но тут же потеряла сознание.

Девочка очнулась на операционном столе.

– …Ну и досталось бедняжке. Все кости переломаны! – услышала она словно откуда-то из космоса, так звенело в ушах.

– Да не преувеличивайте вы, Ульяна Матвеевна! – ответил серьезный мужской голос. – Могло быть и хуже. А тут – через месяц-другой все срастется. И следа не останется!

– Да вы на нее посмотрите, бедолагу. Ведь вся в гипсе, словно мумия! – снова запричитала Ульяна Матвеевна. – И пошевелиться ведь не может.

– Ей и не надо шевелиться, пока все не срастется. Организм молодой, все будет хорошо, не переживайте. И не вздумайте такие речи при девочке вести! Скажете, что ничего серьезного, и что она скоро снова будет бегать и радоваться жизни!

«Ага, как же…» – мрачно подумала девочка и приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на урода, который хочет ее обмануть. Уродом оказался высокий доктор в белом халате.

– Родители-то ее объявились? – спросил он.

– Нет еще, Разик Умович… – вздохнула Ульяна Матвеевна. – Куда везти-то бедняжку? В палате для девочек мест нет.

«А как же! – усмехнулась про себя девочка. – Сейчас еще к пацанам положат, и они будут надо мной издеваться…»

Она попробовала пошевелиться, но не получилось. Чуть сильнее приоткрыла глаза и попыталась осмотреть себя. Что-то непривычно большое и белое.

– Беда! – сказал доктор и неодобрительно покачал головой. – И к ребятам не положишь. Там кровати чуть ли ни в плотную стоят. Ну сколько можно начальству писать, что травматологическому отделению нужны просторные палаты, а не комнатки с пятью кроватями?! Подсобку начали переделывать, как я просил?

– Там даже один больной уже лежит! – сказала Ульяна Матвеевна. – Правда, не нашенский, из соседнего корпуса. У них тоже места не было, вот и напросились, услышав, что мы новую палату делаем. Ее, конечно, еще не успели…

– Ну, туда и везите, по-другому пока никак…

«Конечно, мест нет, а меня – в какую-то подсобку, да еще к пацану!» – с ненавистью подумала девочка и зажмурилась, чтобы не видеть этот паршивый мир.

Она почувствовала, как ее повезли, а потом ощутила затхлый запах, совсем не похожий на медицинский дух операционной. Остановка, скрип двери, снова движение, а затем едва заметный удар кровати-каталки о стену. Девочка поморщилась, но глаза решила не открывать до последнего.

– Ты, смотри, не обижай девчушку! – сказала Ульяна Матвеевна. – Пока к тебе положим. Она немного поломанная, бедняжка. Будешь кавалером себя вести?

– Буду, – пообещал тихий мальчишеский голос.

«Ага, как же, – подумала девочка. – Только и ждал наверное, чтобы ему кого-нибудь беспомощного поиздеваться привезли. Ничего, пусть только попробует!»

– Ну, я пойду, – сказала Ульяна Матвеевна. – Она спит пока. После операции. Так что не буди. Пусть сама проснется…

– Хорошо…

Снова скрип двери и – тишина.

Девочка долго лежала, ожидая каких-нибудь очередных подлостей от ненавидящего ее мира. Но все было спокойно. Пацан, видимо, не собирался пользоваться отсутствием нянечки и делать какую-нибудь гадость.

«Ну и дурак!» – подумала девочка и открыла глаза. И тут же убедилась, что мир в очередной раз ее пнул, причем и без помощи других людей.

Девочка оказалась совсем не в палате, а в маленьком помещении с серыми бетонными стенам, яркими лампами на потолке и следами несостоявшейся поклейки обоев на полу.

Девочка зажмурилась, но почти сразу снова открыла глаза и внимательно осмотрела себя. Она могла шевелить головой и одной рукой. Голова свободно двигалась направо-налево и вверх-вниз. Непострадавшая рука крепилась к телу узкой лентой марли в один слой. Девочка с легкостью ее порвала. Все остальное тело было перебинтовано и казалось совершенно бесчувственным.

«Словно одна голова живой осталась, – равнодушно подумала девочка и внимательнее осмотрела «палату». Помещение было похоже на старый заброшенный склад, в котором долгие годы хранился всякий хлам. Потом этот хлам спешно убрали, но ощущение склада-подвала вместе с мусором вынести не удалось.

На полу валялось несколько рулонов цветастых обоев и забрызганный белой краской валик без ручки. Серый потолок был выскоблен, но не побелен, а длинные лампы дневного света резали глаза.

Девочка окинула взглядом все помещение. Оно и по форме оказалось очень странным. Стены – словно две дуги, соединившиеся вместе в форме рисованного сердца. Причем кровать девочки стояла в одной половинке этого «сердца», а кровать незнакомого пацана – в другой.

Девочка с тревогой посмотрела на соседа. И успокоилась. Это был совсем еще маленький мальчик, на несколько лет младше девочки. Он лежал в гипсе, одной ногой привязанный к какому-то хитрому приспособлению вроде строительного крана. Рядом с кроватью мальчика стояла тумбочка с графином, стаканом, книгами и большой упаковкой то ли конфет, то ли таблеток.