Владимир Козлов - Танго скорпионов. Авантюрный роман Страница 4

Александр небрежно откинулся на спинку стула и задрал голову на протёкший местами потолок:

– Мне нет теперь никакого смысла врать, – сказал спокойно он и, встав со стула, пошёл и открыл коридорную дверь.

– Я теперь даже соседей не боюсь. Пускай слушают, – продолжал он, – я всё равно квартиру продаю, и уезжаю отсюда, а тебе жить в этом городе. Радует только одно, что мы с тобой детьми не обзавелись. А то выросла бы у нас с тобой дочка такая – же блядь, как и ты.

Он показал ей пальцем на дверь.

– До встречи в кожно – венерологическом диспансере, – сказал он ей на прощание, давая понять, что разговор окончен и сел опять к окну.

Валерия подошла к Александру и, положив свою руку ему на голову, сказала:

– Сашенька, ну скажи, пожалуйста, что ты обманываешь меня насчёт своей болезни? Ты же хорошо знаешь, что я тебя любила и сейчас мои чувства не умерли к тебе. Мне всегда будет тебя не хватать. Ведь если разобраться, ты во всём виноват. Вбил себе в голову несусветную чепуху. Вспылил один раз и разрушил семью.

Александр скинул грубо её руку с головы и, вновь встав со стула, сказал:

– Не надо одновременно обвинять меня и ластиться. Я с некоторых пор невзначай отвык от тебя, и возобновлять прежние отношения с порочной женщиной не собираюсь. Как хорошо, что у нас нет детей, – повторил он.

– Дети бы у нас с тобой давно были, но ты и в этом деле не преуспел, – вспыхнула она. – И то, что ты

распростился со своей работой, то наверняка не по своей воле. Тебя выкинули вернее всего, как ненужного и бездарного элемента. Таких инженеров в базарный день можно купить за килограмм луку или головку чеснока. И не обвиняй в этом Городецкого. Если бы ему нужно было мстить, он без проблем растёр бы тебя своим каблуком. Тебе его возможности известны.

Александр двумя пальцами взял за пуговицу пальто Вероники подтянул её к себе и прямо в лицо ей выпалил:

– Мне мой начальник открытым текстом сказал, что сокращают меня, за оскорбление уважаемого в округе человека. Я знаю, какие он «туристические услуги» представляет брюхатым чиновникам и правоохранительным органам. Насмотрелся я на эти услуги у вас на четвёртом этаже.

Сделав небольшую паузу, он пристально уставился на неё, будто видит впервые и, немного заикаясь от волнения, спросил:

– Кстати, а чего ты позоришь мою профессию? Ты тоже в прошлом инженер. Вероятно, знаешь, что за тебя сейчас и такую ничтожно – огородную сумму никто не осмелиться выложить. Там где ты, порядка нет, – одна грязь и разврат. А сейчас ваша тур – фирма будет называться не Марко Поло, а «Звонкий Сифон», так, как вы все будете поражены сифилитической коростой. Визгом и слезами наполнится второй этаж гостиницы. И не долог тот день, когда ты вновь будешь тянуть ко мне свои руки, но я скажу, «поздно Валерия Константиновна, моё сердце занято другой женщиной». Даже полы мыть я тебя не возьму в свой салон красоты, так как у меня там все как на подбор будут одни красавицы, нечета тебе. И санитарные книжки у них будут не замараны венерическими болезнями.

– Не смеши меня? – крикнула она ему в лицо, – а то на меня икота нападёт от смеха.

Она схватила чемоданы, и на выходе едко произнесла:

– Если ты только и создашь какой – то салон, то его будут посещать недалёкие люди, наподобие тебя. Прощай «Кристиан Диор!»

Ответа с его стороны не последовало. Посмотрев на разрушенные местами паркетные полы, он тяжело вздохнул и, взяв веник, вымел за ней мусор в холодный коридор. Затем закрыл дверь и залез в ванную, наполненную до верха горячей водой.

«Посижу в ванной, глядишь и мне, как Архимеду, что – то умное придёт в голову, – подумал он, – а Валерку всё равно жалко, хоть и тварь она приличная была в последнее время, но квартира без неё опустела. Теперь не с кем будет зубы поточить и полы, как назло от вчерашнего дождя волной поднялись, как – бы выражая этим своё недовольство. Может действительно дерево способно чувствовать человека и заряжать его необыкновенной силой? Хотя с другой стороны посмотреть, ей давно пора было съехать от меня. Наверное, ждала окончательного разрыва своего босса с женой? А к дереву я наверно скоро прикоснусь вплотную. Съезжу в Каролину, к тётке и дядьке, там кругом одни леса и речки. Почти пять лет у них не был, всё они к нам приезжают со своими лесными богатствами. Поживу у них пару неделек, а потом буду работу новую искать».

Он вылез из ванной, имея конкретную мысль, – наведывать свою родню в ближайшее время, которая жила в лесу, за сто километров от города в местечке «Каролина». Это было живописное место, где дядька работал лесничим. Там можно было и из ружья пострелять и рыбку половить в речке, которая также называлась Каролина.

«Плохо, что сейчас апрель, а не лето, – мысленно пожалел он, – но ничего страшного нет, – подумал Александр, – лес в любое время года прекрасен»!

Он очень сильно хотел насолить Городецкому, по – крупному, не по мелочи – считая его главным разрушителем своей жизни. Но без среднего брата Семёна, ему это было сделать не под силу. Без Семена он мог Городецкому, только морду набить, но это значит угодить в тюрьму, так – как среди близких знакомых у того было немало высокопоставленных работников милиции. Им ничего не будет стоить нарисовать статью за хулиганство. Перспектива тюрьмы Саню не устраивала. А Семён в определённых кругах слыл неплохим советчиком. К нему многие шли за советом. Как деликатно наказать обидчиков и конкурентов у него всегда находились идеальные планы. И что у него с Городецким тоже сложились серьёзные взаимоотношения, Александр узнал от брата полгода назад. Но в настоящее время Семён лечил свою спину от радикулита, и беспокоить его своими проблемами он не хотел. Скорую месть Александр сразу отмёл в сторону. Решил дождаться выздоровления брата.

– Без Семёна никуда соваться не буду, – сказал он себе, – съезжу к родственникам в Каролину, а там и по работе буду, что – то решать. Глядишь, всё забудется и раны зарубцуются. Недаром в народе поверье ходит, что самый лучший лекарь, – это время.

Каролина

В семье Пороховых было пятеро детей. Мать всю жизнь проработала в кинопрокате. Находясь на пенсии больше времени, отдавала телевизору и вязанию. Отец Максим Васильевич у них был тоже на пенсии, но держался браво, не смотря, что у него были больные ноги, и на улице он всё чаще стал появляться с палочкой. Отец был наделен своими родителями революционным именем Максим, но ни к революции, и даже к отечественной войне он никакого отношения не имел. Все исторические события он пропустил, так как ему не было и семидесяти пяти лет. Он всю жизнь был связан с баскетболом. Сам играл, а потом работал тренером в детской юношеской спортивной школе. Старший сын Зиновий был фехтовальщиком. После окончания Химико – технологического института его направили работать в Тульскую область, где он обзавёлся семьёй и на родине появлялся редко. Со спортом он окончательно завязал, но к рапире по-прежнему тяготел. И он бы не бросил фехтование, если бы в новом городе были условия для тренировок. Средним был Семён. Он на год был младше Зиновия. Семён по жизни был спортсменом. Он себя посвятил гандболу. Две сестры, Влада и Кристина, были старше Александра и работали во дворце бракосочетаний, а жили во Владивостоке. Обе были замужем. Их браки были счастливыми и удачными, поэтому на жизнь они не жаловались. Был у них ещё один родственник Яша, – это сводный младший брат Порохова Максима. Он жил не в городе, а соседнем Сквознянском районе, в лесном посёлке Каролина. На пятнадцать лет он был старше Александра, и Александр никогда не называл Якова дядей. Так, как Яков был ровесником Семёна, – поэтому и называл его Саня только Яшей. Яков работал раньше техноруком на лесопункте Каролины, но когда Орловский леспромхоз развалился, он с женой решил из леса не выезжать, и согласился работать в лесхозе лесничим. Его жена Лиза, тоже по профессии технорук, приехала в Каролину после окончания Воронежского лесотехнического института, но по своей профессии ей работать не пришлось, так, как вакансий не было и ей пришлось в первое время на верхнем складе работать учётчицей, а затем мастером на лесоповале. В первый день своего пребывания в посёлке она познакомилась с Яшей. Позже они поженились, и от их брака появилась девочка Юля. Десять лет было дочке, когда развалился леспромхоз и начался повальный отъезд семей из посёлка. Лиза работать стала лесником. Незаметно выросла дочка. Окончив среднюю школу в Орлах, она поступила в Новосибирский университет и к этому времени готовилась стать журналистом, заканчивая, последний курс. Она приезжала на каникулы в заброшенный посёлок, где стояло много ветхих строений не пригодных для жилья. Наведывалась она к родителям обычно со своими однокурсницами. Подругам быстро надоедала красивая природа и скучное времяпровождение, и тогда они собирали свои сумки и уезжали к себе домой в город. В Каролине проживало всего лишь две семьи. Это её родители и престарелая семья бывшего немецкого заключённого Курта Штамма. На войну он был призван после гибели своего отца, «единственного родственника в Германии» в сорок втором году. Сразу был отправлен в Киев. Он был водителем при штабе. В сорок третьем году, когда немцы оставляли город его машину подбили, и Курт раненый и обожженный попал в плен. Его освободили из лагеря военнопленных, который находился в этой местности в тысячу сорок восьмом году. На родину он не уехал тогда, так, как его никто там не ждал. В пятьдесят третьем году женился на молодой учительнице русского языка Корневой Фаине Васильевне. В леспромхозе он работал на тракторе, трелевал лес. Был передовиком производства. От брака с Фаиной у них было трое сыновей, которым Курт не решился дать свою фамилию. Поэтому записал их на фамилию Фаины. Все сыновья выросли, выучились, жили и работали в городе. Два сына братья Герман и Иван работали врачами – стоматологами, а младший Филипп пошёл по материнской тропе. Преподавал в школе изобразительных искусств, предмет рисования. Он был инвалидом детства. Сильный сколиоз сделал его кособоким. По этой причине он не имел семьи. Родителей сыновья не забывали и навещали их почти каждые выходные. Особенно частым гостем в их доме был Филипп. Он был холостой и своим временем располагал, как хотел. Почти каждую субботу он садился на машину и ехал к родителям. Филипп не был ни охотником, ни рыболовом, его больше прельщала окружающая среда. Он мог до темноты ходить по лесу в поисках замысловатых коряг, которые создала природа похожими на людей и различных зверей. Эти коряги он превращал в произведение искусства и продавал по хорошей цене коллекционерам художественно – прикладного искусства или сдавал в магазин «Народные промыслы». Всю свою деятельность он называл освоением мира и гордился этим.