Елена Фёдорова - Утренняя звезда. Сборник новелл Страница 4

– Но сейчас – время танцевать, и мне хочется, чтобы оно длилось вечно, – проговорила Наденька. – Оно продлиться ровно столько, сколько нужно, – сказала балерина. – Танцуй, кружись, Наденька, и помни, что помощь всегда приходит к нам с небес, потому что там живет наш Небесный Отец.

– Небесный Отец, – повторила девочка. – А какой Он?

– Он добрый, любящий, справедливый, – сказала балерина, лицо ее озарилось неземным сиянием. – Он создал нас по своему образу и подобию, вложив мир в наши сердца.

– Как чудесно иметь мир в своем сердце! – проговорила девочка.

– Да, это очень здорово. Но мы часто огорчаем своего Небесного Отца, – сказала балерина. – Тогда Он сердится на нас, а некоторых непослушных детей даже строго наказывает.

– Как мой папа Илья, – понимающе кивнула головой Наденька. – Если я шалю или капризничаю, папа берет ремешок. И тогда мне становится стыдно, и я быстренько перестаю лить слезы из-за всякой ерунды. Ну, подумаешь, мишку не купили…

– Правильно. Лить слезки без дела – пустое, дружок. Ведь слезы без дела – вода. Поэтому смейся, Наденька, смейся и танцуй, – сказала балерина.

Наденька беззаботно рассмеялась…

Даша услышала звонкий детский смех и, подняв голову, с удивлением посмотрела на дочку. На миг ей показалось, что щечки у Наденьки порозовели, а реснички чуть дрогнули.

– Господи, неужели она приходит в себя?! – обрадовалась Даша и, распахнув дверь палаты, крикнула медсестре:

– Скорее…

Та помчалась за врачом и уже через несколько минут они вошли в палату.

– Что? – спросил Виктор Петрович, посмотрев на Дашу.

– Она смеялась, доктор, – прошептала Даша. – Я слышала…

– Вы просто переутомились, – улыбнулся доктор и погладил Дашу по голове. – Поезжайте домой. Устройте себе романтический ужин и постарайтесь сегодня ни о чем не думать.

– Это очень трудно, – покачала головой Даша. – Мысли не дают мне покоя. Порой мне даже начинает казаться, что я схожу с ума… Минуту назад я видела, как зарумянились Наденькины щечки, как дрогнули ее реснички… А теперь она снова похожа на фарфоровую куклу, к которой зачем-то подсоединили разноцветные трубочки.

– Вам, милая мамочка, нужен глоток хорошего вина, – сказал доктор. – Ступайте домой, к мужу и устройте себе романтический ужин, а Танечка подежурит здесь.

Даша вздохнула, подумав о том, что романтический ужин – это что-то из области нереального. Ведь после рождения Надюшки, они с Ильей ни разу не сидели при свечах.

– Наверное, он разлюбил меня, – с грустью подумала Даша. – А, может быть, это я разлюбила его? Нет…

Неправда, что тебя я разлюбилаИ не хочу смотреть через свечу,На хрусталя полупрозрачный иней,И прижиматься к твоему плечу.Неправда, что молчать с тобой устала.Неправда, что мне нечего сказать.Я просто научилась быть мудрееИ смысл особый взгляду придавать.

– Даша, Дашенька, Дарина, – сказал Илья, глядя в глаза жены. – Я никогда не думал о том, что нам придется пройти через испытания. Что нас постигнет настоящая, большая беда. Я всегда думал, что горе может случиться с кем угодно, только не со мной, не с нами. Раньше я ничего не боялся, лез напролом. А теперь я ужасно боюсь всего не свете. Даже резкий скрип двери заставляет меня вздрагивать. Как объяснить это? – Даша пожала плечами. – Может, это слабость или трусость? Или это должное возмездие за промахи, ошибки и грехи? Я никогда не прощу себя за то, что обманывал тебя, что…

– Перестань, Илья, – устало проговорила Даша. – Мы же решили начать все сначала. Я тебя простила и не хочу больше слышать, про то, что было.

– Ты простила меня на некоторое время, чтобы потом при удобном случае напомнить или же..? – спросил он, не веря в искренность ее слов.

– Простила, значит, забыла, – сказала Даша, низко склонив голову, чтобы Илья не видел искаженного болью лица. В висках молоточками застучало: «Не забыла, не забыла, не забыла. Рана еще кровоточит. Нужно время, время, время».

– Давай немного помолчим, – попросила Даша. Ее голос предательски дрогнул.

– Давай помолчим, милая, – согласился Илья. Голос его тоже дрогнул. Илья разозлился на себя за то, что не смог сдержаться, что стал хныкать, как последний слабак, вместо того, чтобы подбодрить Дашу, помочь ей пережить все тяготы и беды, свалившиеся на них.

– Какая же ты сильная женщина, моя маленькая Дарина, – подумал Илья, глядя через пламя свечи на скорбный силуэт жены. – Я никогда не признавался тебе, что обижаю тебя именно потому, что не могу быть таким стойким и непреклонным, как ты. Мое самолюбие не позволяет мне принять поражение от женщины, даже от любимой. Я оправдываю себя бесполезными словами и речами, не имеющими смысла. А ты участливо смотришь на меня, неизменно оставаясь на высоте, но никогда не показываешь своего превосходства. Вот и сейчас ты предложила помолчать. Как это умно. Зачем бросать слова на ветер?

Глаза мои кричат тебе: «Прости!»И сердце бьется птицею в груди.Я слов бросать на ветер не хочу,Ведь ты меня просила: «Помолчим».Я мысленно прошу тебя: «Прости,За то, что я тебя недолюбил.За то, что не дарил тебе цветов,И душу нежную твою не оценил».

Восемь месяцев Наденька лежала в клинике. Даша прибегала туда каждое утро, распахивала дверь и замирала на пороге, в надежде услышать, что девочка пришла в себя. Но медсестры отрицательно качали головами. В эту ночь чуда не произошло.

– Ничего-ничего, – успокаивал Дашу Виктор Петрович. – Приборы показывают, что все органы в норме. Запаситесь терпением, милая мамочка. В моей практике был случай затяжного летаргического сна, а он равносилен смерти. Радуйтесь, что у вашей Надежды не летаргический сон, а процесс выздоровления. И продолжайте верить в чудо.

– С каждым днем мне все труднее верить в него, Виктор Петрович, – призналась Даша.

– А вот это зря. Вера ваша должна быть крепче стали, иначе ничегошеньки не получится, – сказал доктор, посмотрев на Дашу. – Запомните, мамочка, вера должна быть крепче стали.

Ежедневно шагая по больничному коридору, Даша вспоминала этот разговор и приказывала себе верить в чудо. Постепенно у нее появилась уверенность в том, что чудеса не происходят вдруг, что их следует долго ждать.

Даша перестала задавать вопросы медсестрам и доктору. Она просто распахивала дверь, улыбалась и, опустившись на колени перед Наденькиной кроваткой, рассказывала дочке последние новости, читала сказки.

Так было и в этот день. Привычным жестом Даша распахнула дверь палаты и онемела. Комната поразила ее безмятежной пустотой. Минуту Даша приходила в себя, а потом помчалась в кабинет Виктора Петровича.

– Где она? Где Надежда? – простонала Даша, остановившись в дверях.

– Разве вам не сказали? – нахмурился доктор.

– Нет, – прошептала Даша. Слезы брызнули из глаз. – Я не верю… Вы же обещали…

– Успокойтесь, мамочка, выпейте воды, – участливо проговорил Виктор Петрович, усаживая Дашу на стул. – Вам надо уяснить, что чудеса происходят тогда, когда их меньше всего ждешь, – Даша с надеждой глянула на доктора. – Да-да, мамочка, это как раз наш с вами случай, – он улыбнулся. Морщинки лучиками разбежались от его серьезных карих глаз.

– Правда?! – прошептала Даша.

– Чистейшая правда, мамочка, – подтвердил доктор. – Наденька пришла в себя. И теперь ей нечего делать в боксе без окон. Ей следует смотреть на мир во все глаза. Тем более, что на улице бушует весна.

– Спасибо, – Даша прижила ладони к губам. Ей хотелось кричать на всю больницу: «Ура!» и прыгать на одной ножке. Но этого делать было нельзя. Следовало вести себя прилично, и Даша старалась изо всех сил.

– Однако в нашем случае есть одно «но», о котором я вас обязан предупредить, – сказал доктор. Дашино сердце учащенно забилось. – Выход из комы – это первая ступень выздоровления. Самая первая, но и самая важная. Помните о том, что девочка восемь месяцев пролежала без движения, поэтому вам придется заново учить ее говорить, сидеть, ходить и, может быть, даже думать. – Даша испуганно замотала головой. – Я сказал, может быть, – проговорил Виктор Петрович. – Будем надеяться, мамочка, что в вашем случае все пройдет без патологии, и мы недельки через две выпишем вас домой.

– Домой, – машинально повторила Даша. Нежная теплота заполнила ее сознание. А перед внутренним взором возник маленький уютный деревенский домик, где они живут втроем, где им хорошо и радостно, где звучит детский смех и веселые песенки.

– Мы обязательно споем с Наденькой, – пообещала себе Даша. – У меня хватит терпения и сил. Смогла же я выдержать восемь месяцев безвестности. Значит, смогу сделать все, чтобы Наденька стала прежней…

Даша открыла дверь в палату и увидела огромные, распахнутые глаза дочери. Они показались ей необыкновенно синими, словно два маленьких озерка, в которых отразилось безоблачное небо.