Сергий Чернец - Окружение наше – животные. Сборник рассказов Страница 4

Я приехал в родную деревню поздней осенью, в такую пору, когда опавшая листва уже слежалась под осенними дождями и почернела на тропинках. Охота в такое время и называется «охотой по чернотропу», и она сама по себе интересна для охотника-любителя.

Надо было дождаться первого снега, первой снежной пороши, когда станут видны следы зайцев и других животных. И еще у нас не было собаки охотничьей. Да, мы знали, что все любители-охотники «тропят» зайца и без собаки. Найдут свежий его след на снегу: две задние лапки рядом и две точки от передних одна за другой, и идут по следу, как по тропинке, пока не найдут лежащего на «лёжке» и не застрелят его. Ведь заяц бегает по ночам, а весь день он лежит, потому что днем много шума. Но так охотиться не очень-то и выгодно. Слух у зайца отменный и слышит он шаги охотника издалека, недаром уши-то большие. Застать на «лёжке» зайца – редкость. Он всегда «снимается» с «лёжки» задолго, как охотник подойдет. А увидев прыгающего далеко впереди зайца, – охотнику попасть в него труднее и много «холостых» выстрелов бывает.

А другая охота была бы с собакой. Дед Иван стал спрашивать у деревенских: нет ли у кого собаки пригодной для «охоты гончей». Провинция, деревня – это особая часть страны: там малейшие слухи и вести растекаются во все стороны не хуже радио и телевизора. Дворовые собаки-дворняжки бегали во всех окрестных деревнях. У некоторых во дворах на цепи сидели овчарки, а кто-то даже бульдогов выводили гулять на поводке. Но пригодных для охоты, еще и гончих собак по всей округе не было. Как мы узнавали новости про соседей? Да запросто. В магазине нашем сельском. В трех километрах на гору, через речку, через мост – соседняя деревня считалась «центральной усадьбой колхоза» – её так называли. И там, напротив сельсовета был магазин и почта и клуб по соседству с кинозалом в нём. В магазине завсегдатаи – это женщины и старые и молодые, через которых можно было узнать всё обо всех.

Уже осень стала совсем холодной, по утрам густой иней серебрил поля и припудривал деревья, и мороз тонким ледяным стеклом затягивал лужи на дороге. Наконец, однажды ночью (как всегда неожиданно: всегда так – ждешь, ждешь, а дождешься, и это бывает неожиданно) неожиданно пошел мягкий первый снег. И проснувшись, все увидели из окон белую зиму. Вот она – первая пороша! Сердца охотников начинают биться быстрее в радостном предвкушении при звуках этих слов – «первая пороша!».

В эту первую порошу случилось чудесное для нас событие. К деду Ивану пришла почтальонша из сельсоветовской деревни, и пришла с собакой. А я уже был при всем снаряжении, готовый выйти «в поле» – на охоту и зашел поутру к деду Ивану. Его дом был ближе к краю деревни, в сторону оврага и полей за ним, откуда и решено было начать наши поиски заячьих следов.

– Здравствуй Анна! – встретил почтальоншу дед Иван. Та, вошла в калитку и завела собаку на поводке во двор. После приветствия она сказала: «Говорят, вы для охоты собачку приискиваете? Так вот, это молодой наш Друг, кличут его так, охотничий пёс. Да вот беда с ним немного, натаскан не совсем хорошо» – и она рассказала историю воспитания пса:

«Щенок он породистый, знакомый привез из города, говорил, английской какой-то породы. Говорили „пойнтер“ вроде бы. Учили его мы с мужем вдвоем всем командам, как положено. Он обладает прекрасным верхним чутьём, по утке, по другой птице надо было натаскивать, он ни воды, ни болота не боится. Мой муж в лесниках служит и взялся натаскивать Друга, да прозевал по небрежности, не смог придержать, чем и испортил породу-то», – рассказывала пожилая бойкая женщина. Видно было, что она всё знает и понимает.

«А полем шёл, а тут прямо на него заяц оголтелый мчался, русак осенний. Ему бы придержать за ошейник, да не пущать: „Ты, мол, Друг, благородный пёс, породистый, и негоже гоняться за зайцами“. Но, когда муж успел одуматься и сообразить, – Друг уже нагнал косого и весь в крови заячьей стал грызть его на месте. Конечно, потом муж отнял у пса русака и в сумку упрятал, да что толку уже! Хлебнул уж горячей заячьей крови пёс и стал никуда не годным…. Пробовали его и учить и наказывать, и били плеточкой по хребту. Нет. Ничем невозможно было выбить эту страсть из его собачьей души. Бывает, говорил мне муж, учует Друг из далека своим верхним чутьем перепелку, бекаса и тетерева или глухаря; учует и „тянет“ по нему. Сказывается порода. Весь как струна, в „стойку берет“. Только на охотника глазами косит и на птицу настроен бывает. Но тут приносит нечистая, как на зло, какого-нибудь русака и прощай всё… – ведь, за полкилометра чует он их проклятущих зайцев. Только его и видели! Убежит и жди его. Вернется, а морда в крови вся. И наказывай его, не наказывай, – а тушку зайца в стороне бросает, в руки не дает» – так рассказывала почтальонша.

Сама она была дочерью прежнего лесника и охотилась, дай бог всякому мужику! «Жулька была, – говорит, – хорошая собака, все болота я с ней облазила по лесной округе, уток била. И на другую птицу ходила. Не люблю я бегать, как вы, мужики, за зайцами, да за лисами. Муж мой, вот, и на волков ходил, когда облаву на них тут объявляли года два назад. Тогда волков много было, – на скотину нападали по деревням. Пастухам трудно тогда приходилось у нас…» – рассказывала почтальонша Анна-охотница. Всё это узнали мы, когда в дом зашли чай попить, за столом у деда Ивана.

А Друг довольно быстро с нами освоился, и не чурался, а принял нас за своих – за охотников. Обнюхал он руку мою, когда мы вышли к нему. Он сидел во дворе, привязанный к крыльцу. С руки он переключился на ноги, и сапоги, не до конца отмытые от прошлой болотной тины, как бы что-то ему охотничье напомнили. Друг натянул поводок и лапами передними уперся мне в грудь. И тут я обратил внимание на глаза этого породистого пса. Они были слегка голубоватого цвета, живые и серьезные. Их взгляд был твердый, доверчивый и без всякого оттенка угодливости и заискивания. Казалось они спрашивали: «Зачем я здесь? Зачем я тебе нужен? Ведь не со зла?». Так смотрят лишь верные собаки пастухов, уверенные в доброте человеческой.

Кусок колбасы, который вынес дед Иван, был принят от него благосклонно и проглочен мгновенно, а хвост выразил самую размашистую признательность.

Так и было решено, что пёс по кличке Друг, останется у деда Ивана. А пока мы будем охотиться вместе до окончания моего отпуска.

Часть 3 Охота

В первый раз пошли мы на пробную охоту, ведя Друга на поводке. Но он шел за мной так послушно, охотно и весело, что я спустил его с поводка на свободу. И Друг с явным наслаждением побежал впереди из стороны в сторону перебегая дорогу. Он зарывался носом в молодой снег, спугивал с дороги воробьев, пока мы выходили по деревне к оврагу и в поля. Стоило мне свиснуть и окликнуть его по имени, если он далеко вперед удалялся – он сразу же останавливался и поворачивался к нам мордой с внимательными яркими глазами, и дожидался нас.

В тот день нам не пришлось охотиться: день стоял теплый и снег раскис и стаял, дороги открылись совсем. Мы погоняли собаку, проверили Друга на разные команды. У самого леса он нашел птиц – сделал стойку и по команде спугнул их. Мы даже не пытались охотиться и ни одного выстрела не произвели.

Еще несколько дней с погодой нам не везло. Ночами подмораживало до гололеда, а снега особо не было. Потом пошли метели, и сильнейший ветер сдувал мелкий снег с мерзлой земли до черноты полей. Но скоро распогодилось, стали ровные дни с солнцем, пробивающимся между облаков.

Друг – это была собака помесь, не похожая ни на какую из пород охотничьих; хозяев явно обманули, предоставив им щенка, что он чистопородный английский пойнтер. Это была смесь пород. Хотя шерсть у пса была достаточно длинная и ноги его в густой шерсти. Но морда собаки была вытянутая вперед, как овчарочья или как у гончих. Он был серого окраса с черными большими подпалинами по бокам коричневого цвета. И с небольшими висячими ушами лопухами.

Дед Иван не тратил времени зря, и он занимался все эти дни своим Другом. Даже в непогоду они выходили «в поле» – и по лесу лазили и в поля ходили. Зайцев не встречалось, но принес дед Иван пару куропаток подстреленных на опушке.

Дней через 5 повалил, наконец, тихий, крупный, хлопьями, мохнатый снег. Из-за его сплошной сетки не стало видно ни ближайших соседних домов на той стороне деревенской улицы, ни деревьев, ни леса за огородами. Такой снег шел целый день и только к вечеру перестал, словно улегся спать в тишине быстро чернеющего вечера, перешедшего в неподвижную тихую ночь. Земля приняла уже постоянное белое покрывало, которое точно не растает до весны. Я вновь собрался и утром, еще по темноте направился к деду Ивану, собираясь точно идти на зайцев.