Анна Анакина - Мы выбираем дороги или они нас?.. Часть 2. Магическая фантастика Страница 4

– А мама ждёт нас в пять, – улыбаясь, ответил отец.

– Ждёт нас? Ты ей рассказал, что я вернулся? – вставая, с волнением спросил Владимир.

– Нет, – отец развернулся и пошёл по коридору на кухню, продолжая громко говорить, чтобы сын его слышал: – Сказал, что у меня очень хорошие новости и пусть она подготовится и не волнуется.

– Она звонила?

– Нет, я звонил. У неё там процедуры: капельница, уколы. Потом, какой-то дежурный обход будет, потом – обед, сон час… Так что, мне приказано прийти за ней в пять.

– В пять? За ней? Её что, выписывают? – запрыгивая в штаны от спортивного костюма, выкрикивал вопросы Владимир.

– Нет, – отозвался отец. – Отпросилась на выходной до завтрашнего вечера. Но можно уйти только после пяти.

– Понятно… – кивая и чуть задумавшись, произнёс Владимир. – Сегодня же… суббота? – крикнул он, надеясь, что не ошибся.

– Суббота! – послышалось с кухни.

Владимир, плотно сжав губы, одобрительно хмыкнул. Потом быстро оделся и поспешил за отцом.

– Тогда, может, я пока к Валюшке? – спросил, заглянув в кухню.

Отец накрывал на стол: разложил по тарелкам картошку, намазал маслом несколько кусков хлеба и уже разливал по кружкам чай.

– Тебе с вареньем или с сахаром?.. – спросил он, не ответив на вопрос сына.

– С вареньем, – махнул тот рукой, – или с сахаром.

– Или – и с тем, и с тем? – усмехнулся Иван Степанович.

– Можно и так, – Владимир зашёл в ванную комнату. Наспех умылся, словно его кто-то подгонял, и вернулся в кухню.

Отец уже ел.

– Не ждёшь меня? – улыбнулся Владимир, садясь рядом. – Вкуснатища-а-а… – протянул он, вдыхая любимый запах и зажмурился от удовольствия. – Давно я не ел картошечки на сале.

– И чем же тебя там кормили? – усмехнулся отец.

– А чем придётся, – подцепив вилкой аппетитный поджаристый кусочек сала, Владимир отправил его в рот, продолжая говорить: – Иногда какой-то дрянью из порошка, иногда фруктами, но чаще – печёной картошкой.

– А говоришь, давно не ел картошки.

– Я, пап, давно не ел вот такой, жареной, – он указал вилкой на содержимое своей тарелки. – Да чтоб на сале.

– А-а-а… ну тогда лопай. Вон… – кивнул отец в сторону плиты, – …ещё пол сковородки есть.

– Ага, – жуя, ответил Владимир. – Так, может, я к Валюшке пока смотаюсь?..

– Не получится. Они ещё вчера всем табором на дачу укатили. Вечером к мамке заехали. Она-то им говорить не стала, что на выходной отпросилась и мне вчера не сказала. А ведь знала уже. Это она специально, и правильно. Сейчас все бы у неё там толклись вечера дожидаясь, и про дачу забыли бы. А мамке отдых нужен. Или сюда бы нагрянули. Лучше пусть пока огород в порядок приведут, – засмеялся Иван Степанович. – А мамке сегодня и без них радости хватит.

Владимир вновь почувствовал, как чья-то рука сдавила горло. Поперхнувшись, он схватил кружку с чаем и, надеясь получить облегчение, быстро сделал глоток, но только обжог губы и язык, сильно закашлявшись.

Отец тоже изменился. Он резко обернулся, словно кто-то его позвал, потом с удивлением взглянул на сына.

От удушья у Владимира проступили слёзы. Горло сдавливалось всё сильнее, но, несмотря на это, от его внимания не ускользнуло странное поведение отца. Оно как раз совпало с началом приступа асфиксии.

Чья-то хватка постепенно ослабла и Владимир, сделав несколько глубоких вдохов, потёр шею.

– Отпустило? – спросил Иван Степанович, глядя на сына с волнением и вопросом.

«Угу», – промычал тот, не открывая рта. Потом прокашлявшись, спросил:

– Пап, что происходит? Мне показалось или… ты что-то… увидел?.. Или услышал?

– Да не показалось, – вздохнул Иван Степанович. – Раньше-то я тоже думал, что матери это только кажется… а теперь вот и сам… – он ещё раз тяжело вздохнул. – Да ещё твои слова вчерашние. Теперь-то я матери верю.

– А что маме казалось? – поинтересовался Владимир, с волнением глядя на отца. Страшная догадка промелькнула в голове. Он взял отца за руку и повторил:

– Что маме казалось?

Иван Степанович не сразу ответил. Он, глядя в пол, вздыхал, морщил лоб, словно что-то вспоминал и собирался с мыслями.

– Она мне часто говорила… да я всё думал… – не отрывая взгляда от пола, медленно заговорил он. – Думал, сердце у неё шалит, ну и там… кислород в мозг плохо поступает. Вот и кажется ей… А теперь вот и сам… – он, посмотрел на сына, прищурившись, словно пытался что-то увидеть в его глазах. – Чёрный человек.

– Что?.. Кто?.. Что это значит? – удивился Владимир. В голове возник образ мужчины в чёрном плаще, которого видел накануне. Владимир уже догадался, кто это был. И теперь начал понимать, что граф Вальдемар появлялся и раньше рядом с ним. Перед глазами поплыли картинки из детства. Когда Владимир съехал от родителей, то удушья прекратились, а вот раньше… он хорошо помнил, что часто ему становилось трудно дышать. Особенно впервые годы, как появились у него мама и папа. Когда он обрёл дом и семью. Сначала мама журила его за то, что торопится и быстро ест или пьёт. Но однажды всё изменилось. Как только Вовка начинал задыхаться, мама резко оглядывалась, а потом прижимала его к себе. А когда удушье проходило, она брала его на руки, и смотрела так, словно хотела от кого-то спрятать. Испуг и боль смешивались в её взгляде. Видела, что этим пугает сына и начинала целовать и шептать: «Ты мой, мой, не бойся. Я с тобой. Я никому тебя не отдам». В то время маленький Вовка и не понимал, что происходило и почему мама так начинает себя вести. Но то, что она говорила – ему ужасно нравилось. И зачастую он нарочно начинал кашлять и тереть горло.

Только теперь Владимир осознал, что мама всегда пыталась защитить его. Спасти от чёрного человека.

– Да вот и сам не пойму, – продолжал говорить Иван Степанович. – Мать всё твердила: «чёрный человек, чёрный человек…» Потом, как легче ей становилось, спрошу, что за чёрный человек, она пожмёт плечами, не знаю, дескать, показалось что-то. А вот в тот день, как ей плохо-то стало, и я тоже вроде как… увидел кого-то.

– Где?

– А прям тут, дома. Но будто он и не тут вовсе, а где-то далёко. И в голове шум какой-то сразу и сердце начинает давить. Слов не слышно, но…

– Что он говорит? – с испугом смотрел Владимир в глаза отцу и с каждым его словом придвигался ближе, словно хотел закрыть собою.

– Да он и не говорит. Только понимаешь, что он… я даже не знаю, как и объяснить. Страшно становится. Очень страшно. И будто вся жизнь перед глазами… секунда и всё промелькнуло и… понимаешь… что сделал ошибку.

– Какую ошибку?

Иван Степанович с болью смотрел на Владимира.

– Что тебя нашёл. Я бы тысячу раз всё повторил и всё равно бы… забрал тебя, но он заставляет думать, что нельзя было этого делать. Я не знаю, что это… у меня в голове, будто второй человек появляется и это его мысли… будто он думает, а я слышу… А потом боль и страх… Я не боюсь, но страх какой-то чужой. Такое чувство, что этот страх взяли и сплели, и он превратился в сеть. А кто-то взял и на меня эту сеть накинул. А потом стал стягивать в узел. Медленно так, и в какой-то момент понимаешь, ещё секунда и всё… и вдруг отпускает. А потом этот другой будто из тебя выходит… сначала сам, а потом его чувства и мысли медленно исчезают… Если мать всегда такое же чувствовала, то… – он несколько раз тяжело вздохнул, опустив голову. – Вот и вчера, когда ты пришёл, он тоже тут был… и потом… когда ты мне рассказывал… И сейчас появлялся. Но сейчас всё более отчётливо. Теперь-то я понимаю, это он мать нашу всю жизнь так мучил. Уж лучше бы меня, – Иван Степанович медленно поднял голову и посмотрел на сына. – Ты знаешь кто это?

Владимир сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул.

– Знаю, пап. Знаю, – кивнув он.

– Кто?

– Это… Это очень страшный человек, – Владимир сильно сжал руками голову и прикрыл глаза, обдумывая то, что услышал. Иван Степаныч внимательно смотрел на сына, но переспрашивать ничего не стал. Казалось, он догадывается, что именно этот чёрный человек и был причастен к тому, что произошло с Владимиром в детстве.

– Боюсь я не смогу встретиться с мамой, – только через несколько минут тихо произнёс Владимир, продолжая сжимать голову.

– Почему? – осторожно спросил Иван Степанович. Он, наклонился, пытаясь заглянуть сыну в глаза.

– Мне нужно уйти. Как можно скорее.

– Из-за него?

Владимир кивнул, сев прямо, с болью и беспокойством посмотрел на Ивана Степановича.

– Не говори никому, что я приходил. Не знаю когда, но я вернусь. Обязательно вернусь. Ты должен убедить маму, чтобы она не волновалась. Пусть верит, что я вернусь. Я постараюсь сделать так, чтобы он больше никогда вас не пугал.

– Да кто же он такой?

– Он?.. Он мой отец.

Новость о том, что его жену столько лет преследовал отец их Вовки, найденного в старом полуразрушенном доме много лет назад, сильно потрясла Ивана Степановича. Но он не стал больше ничего спрашивать. Можно было и так догадаться, почему пятилетний мальчик пропал или сбежал, и почему тогда ничего никому не рассказал. Видимо, не сладко ему пришлось, что смог как-то не просто убежать от такого отца, а оказаться в другом мире. Не стал Иван Степанович допытывать, как такое случилось. Захочет Владимир – сам расскажет. И если этот чёрный человек так мучил их, то и ждать от него чего-то хорошего даже не стоит.