Алексо Тор - Щелчок. Сборник историй Страница 4

К одной из картин, на которой был изображён парящий над каменным плато орёл, была прикреплена записка.

Дрожащей рукой мужчина снял её и поднёс к глазам. По морщинистой щеке скатились слёзы.

Беглым почерком была начертана одна-единственная фраза:

«Вы не старый, и уж тем более не хлам. Х.»

Всю неделю лил дождь. Казалось, что людей ожидал ещё один библейский потоп. Вот только в этот раз никто не удосужился предупредить. Да и зверьё по парам не собирали. Мда. Как-то в этот раз всё неорганизованно получилось.

Хельга посмеялась над своими мыслями и волчицей юркнула под козырёк родной пекарни. Вот теперь можно было и передохнуть, и собраться с мыслями. А заодно и перекусить любимой выпечкой, по которой девушка безумно соскучилась за прошедший месяц.

Зайдя в магазинчик и сделав заказ, художница села за столик у окна, выходящего на её дом.

Интересно, как там поживает старина Ханс? После небольшой выходки с картинами и квартирой у девушки появилась работа в соседнем городе, и ей пришлось срочно выезжать. Так что когда она не пустила Ханса на порог квартиры, заявив о занятости, она, в общем-то, и не врала даже. Просто опередила события. Потому и полной реакции военного она ещё не знала.

Хотя ему точно должно было понравиться. Тем более что в период отсутствия она постоянно присылала ему фотографии мест, в которых бывала. Это, конечно, не картины, но тоже неплохо.

Всё так же улыбаясь, девушка обратилась к полноватой хозяйке пекарни, с которой была дружна, интересуясь, как поживает старина Ханс.

Внутри у неё что-то оборвалось, когда она услышала ответ:

– Он умер… Сердце… Неделю уже как…

Взятыми у хозяйки ключами Хельга открыла старую дверь и вошла внутрь.

Ничего не изменилось. Да и что могло измениться за неделю? Время в квартире словно застыло в тот момент, когда умер её хозяин. Всё осталось таким же, как и при жизни военного. Только подаренные картины общим скопом стояли в углу.

Как рассказала хозяйка, сын герра Ханса даже толком не был в квартире. Только распорядился забрать всё ценное.

Хельга усмехнулась. Видимо, её картины под определение «ценное» не подпадали.

«Старина Ханс… Тебя не брали ни вражеская сталь, ни свинец… Но смогла победить глупая болезнь…»

Девушка стояла в центре комнаты и медленно поворачивалась вокруг своей оси, взглядом впитывая самые незначительные подробности скромной обители.

Кровать, застеленная по военным нормам.

Антикварный шкаф, в котором, Хельга точно знала, хранилась старая офицерская форма Ханса.

Письменный стол, прибранный с фанатичной педантичностью.

Хельга остановила взгляд. Как-то дико и неуместно во всём этом порядке смотрелся обрывок бумаги канареечного цвета.

Девушка подошла к столу и взглянула на нетронутый листок. Строгие, колкие буквы украшали его:

«В твоих картинах я смог по-настоящему ЖИТЬ. Тогда. Сейчас. Всегда».

Очередной холст полетел в дальний угол квартирки. Уже приличное количество его «собратьев по несчастью» занимало всё пространство маленькой студии.

Хельга громко выругалась и тяжело опустилась на матрац.

Со смерти Ханса прошёл неполный месяц. Как оказалось, потеря старого ворчуна повлияла на девушку сильнее, чем она думала изначально. Чтобы забыться, художница ушла с головой в работу. Было написано несколько картин, занявших свои места в галерее. Вот только их никто не покупал. Все, как профессиональные критики, так и простые гости галереи, придерживались одного мнения – в картинах не было жизни.

После осознания своей проблемы девушка больше не могла рисовать. Ни один эскиз или набросок не устраивал её. Даже её излюбленная тема с волками, в которых она отображала своё виденье мира, не трогала её. Не вызывала былого душевного удовлетворения.

Хельга резко встала со своего ложа.

– Нет. Так больше продолжаться не может. Нужно проветрить мозги, – девушка втянула носом воздух и слегка поморщилась. – И квартиру тоже не помешало бы.

На площади у одного из красивейших храмов Кёльна весело сновала детвора. Один из священнослужителей, наблюдавший за детьми, вынес им несколько наборов цветных мелков. Ребятня с радостью и живым интересом стала украшать своими «шедеврами» придворную территорию храма.

Тут и там, под весёлый смех юных пикассо, появлялись невиданные картины: бегемот в пенсне, глотающий булку; лошадка с пятью ногами; крокодил на поводке. Множество удивительных животных родилось благодаря детской фантазии.

Недалеко от скамейки, на которой сидела Хельга, девочка с волосами цвета спелой пшеницы упорно трудилась над своим творением. Она рисовала и стирала линии на камне снова и снова. Видимо, так и не добившись желаемого результата, малышка начала хныкать и растирать кулачками слёзы, оставляя на лице следы мелков. Сжалившись над ребёнком, Хельга села рядом с ней на корточки.

– Отчего слёзы?

Девочка лишь всхлипнула и промолчала.

Девушка посмотрела на то, что пыталась изобразить горе-художница. Что-то между кошкой и обезьянкой. И если брать в расчёт, что несостоявшейся Мерет Оппенгейм являлась шестилетняя девочка, скорее всего, имелась в виду именно кошка. Хм.

– Не получается?

Кивок.

– Хочешь кошечку?

Ещё кивок.

– А какую кошечку?

Девочка вытерла слёзы и тихо произнесла:

– Настоящую.

«Настоящую так настоящую. Гм. Голубой, зелёный и розовый мелки? Мда, выбор пород невелик».

Хельга взяла в руки мелки. Линии на камне ложились легко и плавно. Не прошло и пяти минут, как на девочку смотрел голубой котёнок с изумрудными глазами. Шею его украшал пышный розовый бант.

– Голубая?.. – несмело спросил ребёнок.

– Русская голубая. Поярче, конечно, оригинала, но ведь красиво? – художница подмигнула робко улыбающейся девочке. – Теперь он твой. Следи за ним. Хорошо?

В ответ девушка получила утвердительный кивок и взгляд, горящий радостью и благодарностью.

Девушка брела домой по вечернему городу, в надежде, что муза, покинувшая её, вернётся к хозяйке. Пора бы.

Сроки поджимали, а к последнему заказу она даже ещё не приступала. И отказать возможности нет. Нужно было платить за жильё. И чего уж, кушать тоже хочется.

От невесёлых мыслей девушку отвлёк детский смех. Около зелёных насаждений, низкорослых деревьев, играл ребёнок. Хельга узнала девочку-блондинку, которой днём рисовала котёнка. Художница никуда не спешила, так что решила поприветствовать маленькую знакомую, но, не дойдя пары шагов, остановилась. Она взирала на котёнка с зелёными глазами, чья шёрстка отливала чистейшим голубым цветом, а шея была украшена ярко-розовым бантом.

Хельга смотрела на нарисованного днём котёнка.

Вот только он был живым.

Настоящим.

Девочка заметила подошедшую взрослую и, улыбаясь от уха до уха, радостно заговорила:

– Спасибо, фрау, за котёнка.

Хельга молча кивнула и быстрым шагом направилась в сторону храмов. Через пятнадцать минут она была на месте. Внимательно осмотрела все дневные рисунки – священнослужители решили их оставить: цветы, птицы, звери. Все на месте. Кроме одного. Там, где днём был рисунок голубого котёнка, лежал чистый площадной камень.

Одна и та же мысль билась у девушки в голове:

«Этого не может быть».

Пробуждение было тяжёлым. Всю ночь девушка не сомкнула глаз, размышляя о случившемся, и лишь под утро её сморила усталость. Но тяжёлые мысли не ушли.

Как такое могло случиться? Каким образом котёнок, что ещё днём был рисунком на площади, вечером стал вполне реальным?

«Либо галлюцинация, либо сумасшествие. Но стоит проверить, чтобы убедиться».

Девушка прошла к мольберту и, взяв в руки уголь, стала рисовать. От этого занятия её не отвлекли ни звук открывающейся двери, ни шаги.

– Могу я поинтересоваться, чем ты занята?

Мужчина лет сорока, с волосами, собранными в хвост, и ухоженной бородкой, стоял в дверях. Его белый костюм смотрелся пусто на фоне заляпанной краской квартиры.

– Пытаюсь оживить рисунок, – не оборачиваясь, произнесла девушка.

– Хм. То есть решила прислушаться к словам критиков? Это хорошо, ведь…

– Нет. Я действительно пытаюсь ОЖИВИТЬ картину. Всамделишно.

– Всамделишно? Что это, вообще, за слово такое? Ты что, окончательно свихнулась? Нет, я знал, что творческие люди – со странностями, но чтобы так…

– Не получается…

– Что ты там бормочешь?

– Я говорю, что не получается.

– А ты чего ждала, что в комнату с картины вылетят бабочки?

– Бабочки… Вольф?..

– Что?

– Тебе нравятся бабочки?

– Ты о чём?.. Ну, я не считаю их противными. Да и на свету они переливаются красиво. Вот прямо как эта…