Анастасия Толкачёва - Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием Страница 4

Аспирант, подняв глаза на меня от парты и опустив руку от подбородка вниз, сказал:

– Что ж, хорошо. Как вы объясните возможный факт ограниченности, но бесконечности вселенной?

– Ну… объекты во вселенной стремятся приобрести шарообразную форму, которая менее энергозатратна. Можно предположить, что и сама вселенная имеет форму шара. Вот и получается, что пространство на поверхности шара ограничено, но конца не имеет, и как бы закругляется со всех сторон в само себя. Это если, конечно, предположить, что вселенная шарообразная, но это утверждение сомнительно и, увы, недоказуемо.

– Замечательно. Но почему вы так мало рассказали о положениях Квантовой Механики? Почему в вашем выступлении вы преступно смешали Квантовую парадигму с Эйнштейновской? Я понимаю, что вопрос сложный, но вам придётся выяснить: чем конкретно отличается Эйнштейновская парадигма от Квантовой? Когда появилась Квантовая парадигма и что она в себя включает? Я жду от вас персонального доклада на следующий семинар.

Аспирант кивком поблагодарил меня за выступление и решил приправить семинар маленькой историей:

– У меня была студентка – начал рассказывать он – на музеологии училась. Это к слову о крахе научных парадигм и крахе мышления. И вдруг ни с того ни с сего начала любопытствовать в сторону психологических заболеваний. В итоге нашла у себя большую часть из синдромов. Проблема в том, что в каждом человеке есть отклонения, но они не развиты до такой степени, при которой помогут только санитары. Начитавшись психологических исследований и теорий, девушка занялась изучением Квантовой Механики. Студентка отличалась умом, но не всегда посещала занятия. В один момент у неё просто поехала крыша. Выяснилось, что она взахлёб читала ОТО, Гейзенберга, Шрёдингера и других не менее известных учёных, и, запутавшись в себе, уехала в психбольницу.

Нам, студентам, уже в который раз показалось, что аспирант попросту брешет, пытаясь нас удивить. Как это? – загреметь в психушку, чрезмерно увлёкшись наукой? Я преспокойно училась, сдавала семинары и отчёты, на выходных каталась домой к родителям. А потом всё стало деформироваться. Я никогда не была отличницей и умницей. Если б аспирант не рассказывал этой глупой истории, может, ничего бы и не произошло. Пространство вокруг меня словно плющилось, выпирало, становилось плоским, прозрачным, цветным, состоящим из россыпей атомов. Нейтрино пролетали сквозь деревья, мою кожу, частички космической радиации стали пронизывать бытие. Летом я большую часть времени проводила в общаге, читая книги. В моём черепе накапливалось слишком много вопросов. Коридоры пустовали, ночами было тихо. Я помню одну из адских ночей, когда вышла покурить и долго сидела на полу в тёмной курилке, будучи не в состоянии объяснить себе: почему всё так? Почему предметы именно такие, какими я их вижу? Почему потолок именно такой? А пол? А кактус на окне? Почему у меня пять пальцев? И почему бы вдруг миру не быть качественно другим? Ну, к примеру, почему наш мир – это не мир корягообразностей? Ведь вполне могло бы быть, что люди, здания, растительность, коты и собаки и звёзды и луна – всё состояло бы из узловатых коричнево-серых болотных коряг? Эта мысль не то чтоб не давала мне покоя, она не давала мне возможности пошевелиться. Не знаю, сколько времени я пробыла в этом трансе, но с этого момента начался какой-то слом. Кувшин разбился. Моё религиозное мировоззрение уже давно дало течь, и я вполне осознавала, что коренное изменение взглядов на жизнь грядёт, и теперь корабль пошёл ко дну. Я кинулась в изучение мировых религий, но не нашла там ничего, что объяснило бы суть бытия. Затем – эзотерика. Она продержалась во мне несколько месяцев. Эзотерика перекинула меня в сторону изучения истории мистики и оккультизма в Третьем Рейхе. Корабль уже находился на дне, обрастая водорослями. Начав копать источники по национал-социалистической Германии, я пришла к странному выводу: немецкие офицеры, творившие бесчинства, сам великий наци Адольф, продолжатель Эйнштейна философии – Ницше, и могучего Вагнера, рядовой немецкий народ – не были ужасными людьми, как вдалбливают в школах. История человеческой цивилизации именно на этом временном этапе своего развития изрыгнула каждого из них и даже не как личностей, а как явления. Чем Геббельс отличался от религиозного человека? Для Геббельса добро – распространить влияние Германии на мир, для религиозника – максимально укрепить свою религию и оккупировать ей все территории земного шара. В сущности, Геббельс со своей идеологией и Мохамед со своей, и Конфуций со своей – стоят в одном ряду. Чем больше последователей, тем лучше. Вся история двигалась и по сей день движется благодаря попытке одного или другого очага с зародившейся идеей, культурой, распространить максимально своё влияние. Евреи, христиане, Александр Македонский, Греция, Римская Империя, гитлеровская Германия, наполеоновская Франция, царская Россия, мусульмане, Наполеон, Цезарь и так далее и тому подобное – каждая локализация хранит в себе изюминку – достояние определённых людей, которым хочется раскинуть свою правду на весь земной шар. У каждой локализации своя идеология и каждая из них, локализаций, вероятнее всего, агрессор. Я хочу сказать, что движущие силы истории – идеи. Я взялась переписывать мировую историю, разрабатывая свою концепцию всё подробнее, но к концу четвёртого курса написала только дипломную. Я никогда не была умницей и отличницей. До кучи ещё и часто не оправдывала собственных ожиданий.

Проведя исследование всех доступных мне современных учебников по истории, я выяснила, что ни в одном из них не раскрыты причины агрессивной политики Германии. Но имея за пазухой прошлого такого идеолога сверхчеловека, как Ницше, не имея территорий для сбыта продукции, нарастающей в ходе технического роста предприятий, будучи зверски ущемлённой и репрессированной после поражения в Первой Мировой, разве не могла ли Германия не начать Вторую Мировую? И, по сути, разве Вторая Мировая не была ли продолжением Первой, общей причиной которых и был недостаток территориальных ресурсов Германии, когда как ведущие сверхдержавы Европы уже разделили земной мир на сферы влияния и запаслись колониями? Почему же многие вокруг считают, что Гитлер напал, поскольку родился таким плохим мальчиком, или что у него поехала крыша и в безумную голову пришла идея о высшей —нордической – расе? Любая держава, оказавшись на месте Германии, проводила б агрессивную политику. Но мы знаем, что в истории нет сослагательного наклонения, и поэтому далее рассуждать не будем. Не стоит противопоставлять СССР и Германию. Со стороны царской России, в своё время, сколько было агрессии? Это завоевание Сибири, Кавказа, подчинение Польши, Чехии, завоевание Финляндии и др. А сколько войн было проиграно? Это и провальная Крымская война, и русско-японская начала двадцатого века, и Первая Мировая – почему об этом не говорят? Потому, что это мешает развитию патриотических чувств в молодом гражданине. Что если он вдруг узнает о том, что Россия не всегда была такой избыточно белой?

В моей голове всё смешалось. Большая Вселенская Любовь ангелами кричала мне с потолка: «верь только фактам, только фактам! это выход». «Да какой выход!? – кричала я в ответ – какой мать твою выход? Любой факт – есть интерпретация! Этот стол не совсем стол, это скопище молекул и атомов, а вижу я не его, а лучи света разного спектра, от него отражающиеся, да и вижу я лишь плоскую картинку, и потом уже мой мозг передаёт мне информацию в трёхмерности. Не факт, что стол – это факт! Где уверенность в том, что существует именно стол? А не четыре ножки и доски сверху? Факты? Вот любой факт возьмём. Я ем сосиску. Так докажи мне, что я её действительно ем. Во-первых, докажи, что я существую, во-вторых, докажи мне, что являюсь действительно собой, а не роботом, не всего лишь динамичным выражением культуры, в которой воспитывалась, докажи мне, что существует сосиска, и правда ли я её ем или мои бессознательные инстинкты просачиваются в сознание и вопят: «мы голодны, дай нам пищи».

Вселенская Большая Любовь утихала. Как только мне в голову приходила мысль о том, что меня не существует, я прикладывалась к бутылке. Когда становилось совсем невмоготу и стены сдавливали горло, я звала своего закадычного друга и родного дядьку, и выходила с ним в бар кутить. Мы зверски напивались, вываливались из дверей бара в обнимку, шли вприпрыжку по ночному городу, орали песни, стучались в окна и убегали, били по шинам припаркованных автомобилей ногами, чтоб сработала сигнализация, и прятались в кустах, мы приходили в комнату, которую дядя снимал в семейном общежитии, и придумывали очередную новую религию. «Жизнь – тлен – слушая меня, часто повторял Серёжка – нас с тобой и правда, кажется, не существует… ну тогда и умирать не страшно». Изредка Большая Вселенская Любовь приглушенно кричала мне: «хватит пить, Настя, хватит…». А я отмахивалась и звонила Серёжке: «Здорова. Как докатился до такой жизни? Что делаешь вечером? Я свободна. В бар идём? Я снова доказала, что нас не существует. О, да, пупсик, не бесись, я сегодня всё расскажу тебе. Да, я тут опять познакомилась с парнем. Что? Да облом. Дело только до кровати дошло, и я думаю: ну, вот-вот, как вдруг он увидел у меня книгу со свастикой и ляпнул, что ненавидит Гитлера. Мне пришлось выгнать потенциального любовника. Он уж совсем туповат. Ха! Да, расскажу подробнее при встрече. В девять вечера в центре города, у Четырёх кружек».