Игорь Фарбаржевич - Зеркальный бог Страница 4

Капитан от неожиданности поперхнулся:

– Я? Спас? Вашу? Жизнь?!.. – закашлялся он. – Когда же, позвольте узнать?!

И тут волчья шуба Вольнора, небрежно сброшенная в кресло, слегка зашевелилась. Волосы встали дыбом на голове отставного капитана.

– Так это… были вы?!

Вольнор громко расхохотался.

– Я, Викентий Гаврилович! Так вот о подарке… Не стану загодя расхваливать его необыкновенные способности, особенно сейчас, когда вы немного навеселе. Завтра вы найдете его на столе в кабинете. Не спешите. Разберитесь. И тогда ваша жизнь приобретет совершенно другой смысл. Выпьем же за сны!

Вольнор поднял большой бокал вина, Передрягин чокнулся с ним, выпил, и словно куда-то провалился…

Украшенная первыми листьями ветка стукнула в окно. За окном стоял теплый апрельский день.

Викентий Гаврилович потянулся, осмотрелся и мгновенно вспомнил все до мельчайших подробностей.

– Приснится же такое! – сказал он вслух и мечтательно добавил: – А напитки-то были просто волшебные!

Передрягин, с легкостью, какой не чувствовал уже много лет, вскочил на ноги, умыл лицо из кувшина, и на всякий случай решил заглянуть в гостиную, в которой с зимы не был. Он открыл дверь и остолбенел: накрытый стол, который ему приснился, стоял на самом деле, источая такие божественные кулинарные запахи, что отставной капитан тут же чихнул семь раз подряд.

Сердце вновь бешено заколотилось, и он кликнул домашних. Прибежали слуги, клянясь и божась, что ничего не слышали, и ни про что не знают.

Отставной интендант тупо смотрел на невиданное изобилие, затем налил рюмку рейнского и тут заметил в пепельнице два сигарных окурка, схватил тот, что длиннее, прикурил и медленно пошел в кабинет.

Так и есть! На его столе лежал завернутый в черную бумагу и перевязанный грубой бечевой большой толстый пакет.

Передрягину стало душно. Он распахнул окно и дрожащими руками осторожно развязал веревку. В бумагу оказалась завернута большая плоская картонная коробка. Сняв крышку, он увидел нечто похожее на тот французский набор оловянных солдатиков с фортом, пушками и даже с конницей, который отец подарил ему в детстве. Только здесь вместо солдатиков лежали картонные человечки: мужчины и женщины всех сословий – от крепостных до дворян. Крестьяне и крестьянки, купцы и купчихи, помещики и помещицы, генералы и генеральши – все они были вырезаны с особой аккуратностью и тщательностью.

Еще в коробке оказались аккуратно сложенные макеты церквей и домов. Присмотревшись к ним, Викентий Гаврилович с удивлением обнаружил, что картонная архитектура в совершенстве копирует здания их губернского города. Вот гимназия, где учился он сам. Это Пансион благородных девиц, куда на Новый год приглашали прыщавых курсантов угловатые ученицы. Вот больница, в которой он пролежал, мучась животом, а это – трактир «Чаво изволите?», где он впервые наклюкался водкой. Тут – французский магазин, здесь – торговые ряды, а вон – первая частная аптека. Ах, как все это было ему знакомо!

«Странный подарок!.. – недоумевал Передрягин. – Может, Вольнор хотел, чтобы я не обременял себя поездками, а путешествовал, сидя дома?.. Гм… Что-то тут не так… Ведь не ребенок же я, в конце концов, да и он – не дурак, черт подери!..»

Тут Передрягин схватился за голову: до него дошло, что вчерашний гость был не кто иной, как сам… чур меня, чур!..

«Господи, – повернулся он к иконам. – Как же я сразу-то не догадался?!..» Передрягин стал усиленно креститься, губы привычно зашептали молитву. Но слова произносились механически: мысли были заняты лишь тем, что это все могло бы значить?.. Он скосил глаза на письменный стол, и вдруг непреодолимая сила потянула его туда.

Тяжело дыша, Викентий Гаврилович достал со дна коробки карту губернского города, а в уголке, под фигурками игральные кости: два кубика из самшита, прохладные на ощупь. Все та же неведомая сила заставила его тотчас же разложить карту на столе и выставить на ней все картонные дома, словно декорации на сцене. После чего у него возникло странное неотвязное желание бросить кости. Они упали у картонного театра, который тут же внезапно вспыхнул, невесть откуда взявшимся огнем и вмиг сгорел, будто и в помине не было. Ни искры, ни золы…

У Передрягина закружилось голова. Осыпая игрушечный город седым сигарным пеплом, он без чувств упал на кожаный диван. Сколько пролежал – не помнил. Помнил только, что не спал. Очнулся капитан от холода. Он продрал глаза, и с трудом поднялся с дивана. Очень болела голова, будто после выпитого.

У открытого окна стоял конюх Степан. Завидев барина, он подошел поближе:

– Страсть что в городе творится, барин!

– Что?.. – вяло спросил капитан, наливая себе рюмку водки, чтобы согреться. К тому же, он хорошо знал конюха, которому соврать – что кнутом щелкнуть.

– Тиянтер сгорел! В полчаса!

– Господи! – всколыхнулся Передрягин. – Никак, совпадение… Когда?!

– Вчерась пополудни. И гореть бы целому кварталу, коли б не снегопад!

«Стало быть, сутки прошли», – отметил про себя Викентий Гаврилович и тут только обратил внимание, что и деревья, и зазеленевшая было земля, и крыши дворовых построек, – все засыпано тяжелым липким слоем снега… В каком-то полу-оцепенении он подошел к столу и, не ведая что творит, вновь бросил кости на карту города. На этот раз они упали прямо на макушку Соколовой горы. Та покосилась, меняя форму, а с ее боков, как букашки с листа, сползли домики.

– Готовь пролетку! – приказал в окно капитан.

– Какую пролетку, барин! – возразил несговорчивый конюх. – Впору сани запрягать!

– Запрягай что хочешь, – капитан от нетерпения сорвался на визгливый крик, – но чтоб через пять минут все было готово!..

К Соколовой горе сани подлетели часа через три.

Повсюду сновали кареты скорой помощи, трубили и звонили пожарные команды.

– Что случилось, матушка? – спросил Степан у бедно одетой старушки, с трудом державшейся за столб газового фонаря.

– И-и, милай, – всплакнула она. – хибарки-то наши провалились сквозь землю. Стояли себе мирно, и вдруг сегодня, средь бела дня – оползень! Раз и – проглотил их! Горе-то какое!.. – Слезы градом покатились по ее морщинистым щекам. – Внученька моя… Уж не знаю: жива ли… Все копают да выкапывают… Много их там. Всю ночь напролет копали. Семь человек уж достали. А моей средь них, слава Богу, покуда не оказалось… И за что такие напасти?!.. Ах, бедныя-бедныя! – запричитала она и без сил привалилась к столбу.

– Куда ехать? – спросил Степан хозяина.

Передрягин не ответил. Он сидел в пролетке, как восковая кукла, и весь дрожал мелкой дрожью.

– Э-э, да вы, барин, никак простыли, – решил конюх и поворотил оглобли домой.

В имение приехали к полуночи. Осторожно положив капитана в постель, слуги разошлись по дому, шепотом обсуждая нездоровье хозяина.

А тот лежал в темноте и размышлял вслух:

– Выходит, ОН мне дал такую силу… Но ведь это же – грех, преступленье! Сам! Своими руками!!.. А, впрочем, разве это я убивал?!.. – Он нервно рассмеялся. – Бред!.. Завтра же поеду к уездному лекарю. Пусть нервишки подлечит: микстуру пропишет, или на Воды отправит… И впредь о господине Вольноре ни-ко-му! И себе тоже…

Он закрыл глаза и тут же заснул. И приснился ему Вольнор в своей волчьей шубе. Строго глянул на Передрягина, укоризненно произнес:

– Что ж это вы, любезный, людей убивать надумали? Я ведь просил хорошенько ознакомиться с подарком. А вы что? С налету да с наскоку решили судьбу изменить? Ведь там, в коробке, на самом дне, инструкция лежит. А вы ее пропустили. Вот и натворили бед, Викентий Гаврилович! – Но тут же примирительно добавил: – Ну, ладно, мертвых не вернешь, только в дальнейшем умнее будьте. – Он помахал ему рукой и пропал, а Передрягин проснулся.

Добрался он кое-как до прихожей, выпил кружку теплого кваса и направился в свой кабинет.

На этот раз он осторожно заглянул в коробку, чтобы, не дай Бог, не уронить что-нибудь на карту города. И вправду: на самом дне лежала бумаженция, на которой большими буквами было написано: ИНСТРУКЦИЯ – и больше ничего! Он перевернул ее другой стороной, потом вверх ногами, зачем-то посмотрел на свет – ни единой буковки!

– Странно!.. – обескуражено сказал Передрягин. – Что ж это за сон такой?..

И еще раз принялся внимательно рассматривать картонных человечков. Бог мой! Да ведь их лица совершенно были похожи на лица официальных губернских властей! Вот – сам губернатор, с вздернутым мясистым носом, пышными бакенбардами и знаменитой шишкой на лбу, вот – судья, с заплывшими от горячительных напитков глазками… А где же, где же… ах, вот он! Прокурор, худой и желчный, словно проглотил таракана…

Передрягин даже расхохотался, позабыв на миг о страшных событиях последних дней. И вновь, словно по чьей-то указке, не понимая, что делает, расставил каждого у здания, к которому тот относился: губернатора прислонил к входу в его дом, Начальника пожарной охраны – у пожарной каланчи, судью – у здания городского суда, полицмейстера – у Главного полицейского управления…