Анастасия Коченова - Прятки Страница 4

Я кивнула, добавив:

– Но попробовать все равно хочется.

– Ого! Вот это по-нашему! Иди сюда, – и она протянула мне кисть. – Я очень люблю рисовать с детьми. Никто из детей никогда не скажет: «Я не умею это рисовать», пока взрослые не скажут ему такого. Ребенок скорее спросит: «Как мне это нарисовать?» или вообще ничего не скажет, а просто нарисует. В детстве ведь все рисуют! Это только потом кто-то говорит нам, что это совсем не похоже…

– На удава, съевшего слона2? – предположила я.

– А скорее на шляпу, – засмеялась она. – Да, я вижу, ты в теме. И домики-то кособокие, и люди лысые, и вороны-сардельки – все это определения, блокирующие творческие способности ребенка, да и взрослого, в которого он вырастает, – продолжила она серьезно. – А я уверена, рисовать могут все! Абсолютно все. Сомневаешься?

– Немного. Хотя эта мысль настолько заманчива, что я уже почти поверила.

– Да, ты же журналист – тоже творческая профессия, так что с тобой легче договориться, чем с офисным клерком. Хотя они тоже небезнадежны, и если удается их растормошить, бывает, рисуют потом так, что даже мне завидно. Ну, чего стесняешься?

– Не знаю, с чего начать.

– О, сейчас я покажу тебе фокус с цветом, и все пойдет как надо.

Алиса ловко вытащила откуда-то небольшой лист бумаги и баночки с гуашью.

– Держи, – она подсунула мне плоскую кисть с надписью «Щетина 10». – Смотри, это просто лист бумаги, «загрунтованный» белой краской, это самый простой способ. Теперь окунай кисть в краску любимого цвета и ставь несколько клякс.

Я выбрала синюю гуашь и поставила несколько пятен.

– Отлично. Теперь вытираешь кисть о тряпку. Щетина не любит воду, поэтому лучше не мочить ее лишний раз. А так на каждой щетинке остается свой цвет и рисунок получается глубже. Бери следующий цвет, а потом еще один… Хорошо, теперь начинается магия, – она заговорщически улыбнулась. – Окунаешь кисть в белую краску и соединяешь разноцветные кляксы через белую краску.

Я провела линию, и краски смешались, образуя изумительные цветные линии.

– Теперь заполняй точно так же все пространство листа. Нравится?

– Да, здорово получается, похоже на зимний ветер, – сказала я, разглядывая бело-голубые и розово-зеленые завихрения.

– Зимний ветер, отлично! Можно немного подождать, пока подсохнет, и добавить зимний лес на дальнем плане и замерзший пруд на переднем. Так получится целый пейзаж.

– Ого! – воскликнула я, когда все элементы разместились на фоне, и Алиса показала мне картинку издалека.

– Это ты нарисовала! Нравится? – спросила она воодушевленно.

– Да, но это не я, оно само как-то нарисовалось.

– Ага, в этом весь фокус, главное начать, а там процесс сам куда-нибудь приведет. Хочешь теперь маслом попробовать? Это тоже просто.

Я улыбнулась и кивнула уже намного решительнее.

– Если, когда рисуешь акварелью, делаешь какую-нибудь ошибку, исправить ее бывает очень сложно, а иногда вообще проще взять новый лист и начать заново. Гуашью проще – можно подождать, пока подсохнет, и перерисовать либо смазать неудачный мазок в фоновые пятна, но нельзя мазать слишком много, иначе получится грязь. Маслом же можно мазать сколько угодно, потом подсушивать и класть второй слой или аккуратно промакнуть салфеткой и переделать неудавшиеся места. Масло стерпит очень многое, только сохнет долго, – продолжала свою лекцию Алиса, пока я рисовала голубое небо и зеленое поле на холсте. Потом пошли деревья и домики.

– Чтобы придать им объем, положи с одной стороны «свет», а с другой «тень», – посоветовала Алиса, подсовывая мне светлую и темную краски. – Ага, и еще то, что на дальнем плане должно быть чуть более размыто, а то, что на переднем – четко…

Пока мой рисунок подсыхал на мольберте, Алиса позвала меня пить чай.

– А можно нескромный вопрос? – поинтересовалась я.

– Валяй.

– Как ты зарабатываешь? Продаешь картины?

– И это тоже, – улыбнулась Алиса. – А еще принимаю заказы на декорации, даю мастер-классы, сотрудничаю с рекламными агентствами и многое другое. Я, правда, всегда считала, что деньги в этом деле не главное, главное, чтобы занятие приносило удовлетворение, но так получилось, что денег мне тоже хватает, а если нет, то всегда есть друзья и наработанные связи, которые помогают выйти на новых заказчиков. Лучше ты расскажи, о чем пишешь?

– Обо всем понемногу. О жизни, об отношениях, о саморазвитии. Уже успела подумать, может, сходить к тебе на мастер-класс и написать об этом.

– Ха! Вот видишь, я же говорю, связи – это главное, – и мы чокнулись кружками с чаем.

– А что там про Макса и Генри, расскажешь мне? А то я так ничего и не поняла, – спросила я.

Алиса посмотрела на меня с хитрым прищуром, как будто пыталась понять, что именно мне можно рассказать, а что пока не стоит.

– Макс – программист, – начала она не спеша, подбирая слова. – Хотя образование у него скорее инженерное. Вот такое сочетание. Может сконструировать почти что угодно руками или на компьютере. Он красивый и по поведению типичный ловелас, думаю, сама поймешь, как только увидишь. Начинает клеиться к любой девушке, сыпать комплименты и прочее по отработанной схеме, но совершенно несерьезно, практически на автомате, – она замолчала, задумавшись.

– А Генри?

– Генри – совсем другой типаж. Можно сказать, полная противоположность Макса. Серьезный интеллектуал, – сказала она немного пренебрежительно. Потом добавила более спокойно: – Не знаю, сколько у него дипломов, может, один, а может, все десять. Диплом математика видела точно. Не знаю, как насчет прочих разносторонних интересов, подкреплены ли они корочками или нет, но изучал он многое. Скорее для собственной пользы или интереса. Биология, математика, физика, химия, право, юриспруденция, философия, что-то еще… – она снова замолчала, но теперь мне показалось, что это из-за каких-то других мыслей. И когда я уже подумывала спросить о чем-нибудь другом, она вдруг продолжила: – Он жутко серьезный и такой… чопорный. Вечно все знает лучше других и вечно устраивает какие-то интриги, манипулируя людьми.

Потом она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

– Я бы посоветовала не связываться с ними, но, во-первых, обычно это от тебя не зависит, а во-вторых, мне вот всегда хочется сделать все наоборот, когда мне что-то советуют, поэтому не буду. Считай, что я этого не говорила.

– Не верится, что все может быть так страшно.

Она пожала плечами, мол, придет время, сама увидишь.

4

Дни проносились со страшной скоростью. Я вникала в суть профессии днем. Писала очерки по ночам, запираясь на чердаке и разглядывая полночное небо, вдыхая запахи старой древесины и холодного ветра. По вечерам и все выходные исследовала город, отыскивая все новые интересные места. Я даже записалась в библиотеку в поисках краеведческих книг. На то, чтобы полюбить этот город, ушло меньше недели, но чтобы узнать его, кажется, не хватило бы и вечности.

Моим любимым местом стал Парк, заложенный еще в XV веке. Его история была неисчерпаема. Здесь вершились заговоры и тайные свидания, подростковые забавы и магические ритуалы. Деревья пропитались тайнами встреч и расставаний. Даже камни, казалось, могли рассказать множество занимательных историй. Но, к сожалению, они были слишком своенравны и замкнуты, и мне никак не удавалось их разговорить.

За это время я успела завести еще множество знакомств, но одно было особенным.

Как-то вечером, после насыщенного дня в редакции и еженедельного разговора с родителями по «Скайпу», я как раз собиралась устроиться поудобнее и посмотреть «Ведьмину службу доставки» Хаяо Миядзаки.

Вдруг что-то стукнуло в окно на кухне.

Потом еще раз.

Я прислушалась и медленно пошла проверить, что там такое.

Подойдя ближе, я услышала, как кто-то тихо скребся в оконную раму.

«Призраки? – почему-то подумала я, любительница Миядзаки. – Но почему тогда не заходят? Они же проходят сквозь стены». Я осторожно выглянула в окно, из темноты на меня смотрели два глаза. Один голубой, второй зеленый. И больше ничего не было видно. Затем глаза моргнули и за окном мяукнуло. Кот? Что делает кот у меня за окном? Гость еще более призывно поскреб раму и мяукнул. Я приоткрыла окно. Черная тень быстро прошмыгнула в кухню и направилась к раковине, мыть лапы. Я даже моргнула пару раз, пытаясь прогнать наваждение, но нет, кот не исчезал. Он боднул кран и с явным неудовольствием стал подставлять разные части под струю воды, как ребенок, которого заставляют мыть руки перед едой. Потом он с явным облегчением отряхнулся и выпрыгнул из раковины. Воду закрывать не стал. Не научили? Или это выше его достоинства? Кот с важным видом сел на стул посредине кухни и стал вылизываться. Я в полнейшем шоке просто наблюдала за ним. Когда с банными процедурами было покончено, черный зверь взглянул на меня, потом на холодильник и призывно мяукнул. В этот момент мне показалось, что он, в отличие от меня, чувствует себя здесь хозяином. Я сглотнула, но все еще не могла пошевелиться. Кот спрыгнул со стула и важной походкой направился к холодильнику, поскреб дверь, снова посмотрел на меня и мяукнул. Наверное, подумал: «Вот ведь глупая девчонка! Я ведь уже все показал!» Я, наконец, вышла из оцепенения и достала ему сметаны. С подозрительным видом гость обнюхал угощение со всех сторон и все же согласился поесть.