Андрей Кокоулин - Неизлечимый детектив Страница 4

– Мне вовсе не жалко фунта, – сказал я.

– А меня?

Я вздохнул.

– Родерик, вы были и есть мой друг.

Гарпаст с чувством подал мне ладонь:

– Какие проникновенные, какие искренние слова! – он потряс мою руку и привстал, едва кэб остановился. – Мы, кажется, приехали. Расплатитесь?

– Хорошо, – скрепя сердце, сказал я.

Родерик сошел с коляски, я помог ему с жирандолем и полез в портмоне.

Поездка стоила мне полтора шиллинга. Кэбмен отсалютовал. Я взглядом проводил кэб, неспешно поворачивающий к Риджентс-парку.

Мимо прошла девушка в шляпке с вуалеткой, потом старичок. С неба заморосило.

Мне вдруг пришло в голову, что Гарпаст знал, знал, что я без пистолета, но все равно оставил меня одного. А если бы Артур Томас оказался не Артуром Томасом, а грабителем? А если бы к нему на помощь примчались приятели?

О, как я одинок!

Я высморкался в платок. Зажглось окно нашей с Родериком квартиры, силуэт жирандоля возник в нем.

На миг мне представилось, что я поворачиваюсь и бреду прочь от дома, ухожу в туман, в новую жизнь, пропадаю навсегда. Нет, невозможно.

Войдя, я раскрутил шарф, снял сюртук и, окунувшись в запахи, плывущие с кухни, прошел к обеденному столу.

– А, Джонатан, – обернулся ко мне Гарпаст, – скажите, ну не прелесть ли?

Жирандоль стоял в центре стола, сместив супницу и тарелки.

Резную деревянную подставку украшали пластинки из слоновой кости. Полунагая женская фигурка на два с лишним фута тянулась из нее вверх. Скрещенные ноги, голый живот, широко расставленные, изогнутые руки, на лице – улыбка, слепые, без зрачков глаза, между бровей – словно кружок от грязного пальца. Пол-головы у девушки отсутствовало, открывая углубление для свечи. Еще две свечи полагалось крепить на иглы в ладонях с чашами.

А сверху нависала хрустальная крона, искрились и покачивались то ли листья хрустальные, то ли яблоки.

– Прелесть, – сказал я.

– Да, – любуясь, наклонил голову Родерик. – Жалко, не моя, а дядина. Кстати, завтра утром мы с вами едем к нему.

– Вокзал Паддингтон или Чаринг-Кросс?

– Паддингтон, конечно же!

– Господи! – появившись в гостиной всплеснула руками миссис Терриберри. – Уберите это непотребство!

Она даже отвернулась, застыв с оскорбленно выпрямленной спиной.

– Ну уж! – Гарпаст, надувшись, составил жирандоль на пол, ближе к этажерке с пострадавшим ранее атласом, и накрыл его куском ткани.

– Что за времена! – Убедившись, что непотребство убрано, миссис Терриберри пошла вокруг стола, поправляя тарелки. – Мой покойный супруг это бы не одобрил. Может у него и были интрижки на стороне…

Мой друг снял и встряхнул визитку.

– Мы уедем на неделю, – сказал он, садясь. – Корреспонденцию, какая будет, оставляйте на тумбочке в прихожей.

– Не думаю, что ее будет много.

Я следил за подрагивающими руками миссис Терриберри, за ее медленными движениями, за пудрой, щедро усыпающей плечи, и думал, что умри она, нам придется съезжать. А где еще мы найдем такую удачно расположенную и недорогую квартиру?

Домохозяйка, проходя, провела ладонью по моим волосам.

– Вы плохо влияете на людей, мистер Гарпаст, – сказала она Родерику. – Ваш друг – такой приятный молодой человек, а до сих пор не женат. Вместо этого вы занимаетесь какими-то голыми статуэтками.

– Увы! – рассмеялся я.

– Он робок и беден, – сказал Гарпаст. – Ему нужна девушка из провинции. Разве что.

Миссис Терриберри наклонилась ко мне. Я учуял терпкий, кисло-пряный запах старости.

– У моей подруги, миссис Халлуотер, через два дома от нас, – с придыханием произнесла она, – есть племянница, чудесное, воспитанное создание…

Водянистый, в кровяных прожилках, глаз миссис Терриберри хлопнул короткими ресницами у моей щеки.

– Извините, я не люблю… – я почувствовал, что краснею. – Я сам…

Родерик хохотнул.

– Я же говорю – робок!

– Ее зовут Сьюзен.

– Прошу прощения, – я выскользнул из-под нависшей домохозяйки. – Мне нужно переодеться к обеду.

– Все! – услышал я, торопливо поднимаясь в комнату. – Вы опять его спугнули!

К счастью, дверь, закрывшаяся за спиной, избавила меня от дальнейших измышлений Родерика. На мясо с овощами я так и не вышел, хоть меня и уговаривали, предпочтя обществу сводни и детектива-мизантропа кампанию пишущей машинки и бутылки легкого вина.

Помучившись за клавишами полтора часа и не написав ничего путного, я незаметно заснул.

Снилась мне какая-то жуть, я то бежал куда-то, то скакал на лошади, то отстреливался от кого-то, сунув руки в карманы. Вокруг грохотало, развевались какие-то простыни. Но самым ярким образом, кульминацией кошмара, стала миссис Терриберри в своем коричневом платье, преследующая меня с жирандолем наперевес: «Это непотребство, мистер Ривольд!».

Наверное, я даже кричал.

Глава 2. Поезд и кэб

– Джонатан!

– Да?

Вокзал Паддингтон растворялся в клубах пара. Растворялся в них и я, и Гарпасту приходилось срывать голос, взывая к моей совести.

Гомонили люди, вскрикивали паровозные свистки, пространство грохотало, шипело и стучало на разные лады, металлические фермы уходили вверх, темнели закопченые вывески с номерами платформ.

Я еле полз, и Родерика это бесило.

– Черт вас возьми, Джонатан!

Мы пожалели денег на носильщика, и теперь на мне висели два объемных баула, а жирандоль я нес на плече. Меня пихали и норовили опрокинуть. Толпа пенилась между двух составов, Гарпаст, лавируя, бегал от вагона ко мне и тряс купленными билетами.

– Джонатан!

– Может, возьмете что-то одно? – просипел я.

– И не подумаю, – сказал Гарпаст и вновь унесся к вагону.

Он считал, что вчера я сделал целых три промашки (с письмом, Томасом и лишней порцией мяса, которую Родерик съел за меня) и поэтому не достоин снисхождения.

Мимо проскочил мальчишка. Штаны на лямке, грязная рубаха – по колено. Шляпа-котелок.

– Сенсация! Наводнение в пригороде! Виндзор под водой!

Газета плясала в детской руке непоседливым голубем – вот-вот клюнет и освободится.

Я миновал целый монблан багажа с двумя препирающимися у его подножья джентльменами, затем обогнул выстроившийся кружком оркестр и наконец-то оказался у нашего с Родериком вагона первого класса.

– О! – воскликнул мой друг с подножки. – Давайте же жирандоль!

Я освободился от подарка. Подсвечник напоследок (не без помощи Гарпаста) съездил меня по уху, но, Господи, какое же это было облегчение!

– Третье купе! – крикнул мне Родерик, пропадая внутри. – И поживее, Джонатан, поживее!

Пар обдул ноги.

Я закинул баулы в вагон и, утираясь платком, бросил взгляд на платформенное столпотворение. Вот он, Дантев ад, подумалось мне. Грязь, пар, частицы сажи и грешники. Хаос.

– Извините.

Около меня остановилась миловидная девушка лет двадцати в темной дорожной накидке, под которой голубел жакет. Светло-синяя юбка в тон жакету. Зонтик. Шляпка, украшенная цветами, перехваченная лентой под остреньким подбородком.

Любопытные, близко посаженные глаза.

Багаж – чемоданчик в компании с цилиндрической шляпной коробкой. Видимо, собиралась ехать недалеко. Или же ненадолго.

– Да? – наклонил голову я. – Вам что-нибудь нужно?

– Мне бы хотелось подняться, сэр.

Девушка показала рукой на вагонную дверь. Обручального кольца, как я заметил, на среднем пальце не было.

Незамужем.

Сердце мое затрепетало. Я, конечно, понимал, что это мимолетное знакомство не будет иметь какого-либо продолжения. Мне повезет, если мы, разойдясь по своим купе, еще встретимся в проходе, один, может, два взгляда, доброжелательных, но ничего не обещающих, легкие касания одежды, ее исполненная грусти фигурка у окна, за которым проплывают мокрые поля Королевства…

– Сэ-эр!

Меня довольно невежливо дернули за рукав.

Я вернулся душой на вокзал Паддингтон и обнаружил, что девушка смотрит на меня с непонятным раздражением.

– Что?

– Вы стоите прямо напротив входа.

– Ах, да.

Пряча платок, я шагнул в сторону.

– Сэр…

– Я отошел.

– Там ваши вещи.

– Черт!

Краснея, я поднялся в вагон.

Нет, нет в мире гармонии. Рисуешь себе возвышенного, тонко чувствующего человека, а у него оказывается кривоватый большой рот, под правым глазом, ближе к носу, будто чирей таится запудренная родинка, и первым же делом он бестактно принимается указывать вам на ваши оплошности.

Я подхватил баулы и зло потащил их по узкому коридору.

Лакированное дерево, ряд окошек, более редкий ряд дверей, полированные ручки, полоски металла, номерки.

Первое купе, второе, третье.

Девушка молчаливым цербером следовала за мной.

Вот куда она может ехать? – задался я вопросом. Достаточно хорошо одетая. Вполне обеспеченная, раз позволяет себе билет первого класса. Из пансиона к родителям? Гувернанткой в богатую семью? Или…