Владимир Лебедев - Записки нормального человека и размышления его попугая Страница 4

Интеллигентишка: Да не Стуслов, а Суслов! Суслов. Я: ошибся. Сусло это материал, продукты для заготовки, закваски хорошего пролетарского пива. Чтоб оно хорошо бродило, но не анархически, а революционно. Революционное брожение – это энтузиазм во имя построения коммунизма в нашей стране. За спиной Представителя Империализма Прихлебатель пробурчал: Серый кардинал!

Они пошли дальше. Рядом по мостовой, близ тротуара медленно ехало такси (заказное), сопровождая их. Из-за опущенного стекла шофер подмигивает мне: А товарищ-то видимо, издалека… Наши советские люди все понимают.

Впереди у меня еще много дел: Надо написать в «Правду» относительно фельетонов. Пора прекратить это безобразие! Что получится, если каждый день читать по фельетону? Найдутся ведь охотники, что будут вырезать из всех газет, журналов фельетоны и собирать их все в одном месте. Что же получится? Сплошная фельетонизация всей страны! Сплошное искажение! Этого нельзя допустить!

Скорей! Скорей! Летопись наших дней ждет меня! И еще политинформация. Они же ничего не знают! Живут в темноте. Скорей!

А без меня,а без меняи солнце утром не вставалои солнце утром не вставало,когда бы не было меня

И тут я вижу до боли родное лицо и надпись: «В е р н о й д о р о г о й и д е т е, т о в а р и щ и!»

Домой! Домой!

Вот и мой дом. Мой этаж. Моя квартира. Звоню решительно и бесповоротно. Они знают мой звонок. Пока маманя моя добирается до двери, слышу как мой сосед Ванька-Битл мелет чепуху по телефону.

Юрик!

Как?

Роллингстон устраивает?

В щечку.

Я говорю: «в щечку»,

«Тебе бы что-нибудь попроще…»

Юрик, «попроще», говорю.

Юрик, я тебе говорю: Тебе бы что-нибудь попроще

А ты циркачку полюбил…

Юрик, может, завалишься?

Приезжай с пузырем!

Каким?

Я говорю: «с пузырем».

С толстым. (Перхает. Сам еще усиливает шум и кашель. Делает вид, что давится от смеха. Булькает.)

Передай ей, что я говорю «с толстым»!

Галочка! Галя!

Серьезно?

Я ему говорил, чтоб он вас в щечку.

Куда?

В щечку.

Юрик, Юрик!

Я тебе говорю: «Тебе бы что-нибудь попроще…»

Заваливай с пузырем

Не пьешь?

Брось дурака!

Змия, говоришь?

Какого?

Красного или белого?

Давай!

Давай! – послышалось в ответ как пароль нашего времени.

Маманя открывает мне дверь: «Это ты, газета?» Ванька-Битл сидит на табурете в коридоре, не сидит, а почти лежит, ногами перегородив всю дорогу.

– Ах ты, антипод, нашего образа жизни, нашего строя, – думаю я, а говорю:

– Ну что, Ваня, продолжаешь подвергаться вражеской обработке? Льешь воду на мельницу империализма?

– Что делать, старик.

– Труд создал человека. Трудись, Ваня-Битл, человеком будешь.

Космы распустил, смотреть противно. Где ты, на каком плакате видел ты такие космы? Вот мужественный бобрик, как у меня. Полубокс. Вот, брат, пролетарская прическа.

– А ты битлов видел? Хочешь, покажу? То-то! Ну что с тобой говорить! Ты ведь чокнутый!

– Ничего! Я думаю, ты потерпишь очередное фитяско!

– Не «фитяско», а фиаско. Голос Америки надо слушать, старик! Фетяско – это вино такое, кислое.

– Знаю, знаю, дрянь такая. Я и говорю: фетяско, пил.

– Тоже мне, пил! Эх, ты, Хайла-Силася-Хайла-Напилася! А Галочка – во гёрл, вылитая Мурлиин-Мурло. Давай пузырь хлопнем!

– Не ругайся. Пить я не буду. Алкоголь – это опиум народа. А Хайла – это император эфиопский. Знать надо! Хайла-Силася. Император, а наш! Впрочем, и мы, рабочий народ, не простые люди!

Мы – короли,мы – короли,мы – короли!И это наше– королевство!

Ну, хватит трепаться! Мне некогда! Слышишь, что на кухне делается?

Вмешательство мое было просто необходимо. Я пришел вовремя.

– Явился – не запылился!

– А ты, маманя, свои шуточки оставь! Ну что, бабуси, политинформацию будем проводить? Я гляжу, вы у меня тут совсем распустились.

– Давай, давай, ты у нас передовой!

– Первый парень на деревне…

– А в деревне – один дом!

– Мамань, прекрати свои деревенские шуточки! Хватит дурака валять!

– Валять да к стенке приставлять!

– Ну, давай, давай, Газета! У нас дел много!

– Господи, за что же это на меня такая напасть? У других дети как дети! Взять хоть Ваньку-Битла. Ну, напился! Ну, посуду побил, поскандалил… Но ведь наутро такой душевный человек! Извиняется. А этот, как чурбан какой! Правда, люди говорят: Газета!

– Газета, мамань, это не только коллективный организатор, но и коллективный пропагандист.

– Позвольте, бабуси, я впущу вам порцию идеологической прививочки! Вводим шприц, нажимаем… тааак! Все в порядке! Шприц Революции… Неплохо, неплохо!

Голос мой звучит, как голос Фиделя. Партия или сме… (Патрия, падла, бесцеремонно вставляет Битл) у муэрто! Родина или смерть! Только так стоит вопрос! Нельзя ни на минуту ослаблять свою бдительность!

И вдруг:

– Ааааааааааааа… п, – я запрокидываю голову, как бы замахнувшись, – пчхи!!! – раздается залп, как залп Авроры.

– Крепка Советская власть! – спокойненько вставляет моя маманя.

Мы живем с ней психика в психику.

6

«– Лечу! Свободна!»

«Мастер и Маргарита»

Булгаков.

– Идея, овладевшая массой, становится материальной силой… – проговорил он, входя в комнату, как бы в раздумье, будто повторяя свою давнишнюю мысль.

Потом он опять включил радио на полную катушку. Может, он хочет научить меня выговаривать стереотипные фразы, в роде: «Вперед, к победе…»? Слушать каждый день одно и то же – для меня невыносимо! Катька, та старается перекричать этот шум и чирикает вовсю. Он становится невыносим! Взять хоть эти газеты для подстилки, чтобы мы с Катькой не загаживали дно клетки. Ну, что ему стоит класть их вверх последней страничкой! Так ведь нет! Обязательно вверх передовицей!

А вот, что еще выдумал? Ссыпать после нас весь мусор (шелуху и остатки корма) в отдельный пакетик и подсыпать из него снова нам в корм! Это у него называется: «новые резервы экономии»!

А ведь жизнь могла быть совсем сносной, даже прекрасной! Если бы немножко демократизма с Его стороны! Будь Он капельку поумней! Если б ы не было этого бесцеремонного переворачивания клетки, стучания по дну, залезания внутрь Его лапищи, неурядиц с кормом, Его глупостей!..

А пример с этими качелями!? Катька вместо того, чтобы качаться на них, грызет их и целый день сваливает их вниз, из-за этого эта ужасная лапища снова здесь! К ней я никак не могу привыкнуть! Хоть убей! А гнездо до сих пор купить не удосужился! Мне-то что! Катьку жалко!

Катька расправила веером свое крылышко и спрятала за него голову. Удивительно, до чего попугаи похожи на людей! Недаром они и мы ходим на двух ногах. Вот вытянула и растопырила перья, будто перчатки натягивает! А сейчас вытащила ногу из-под фалды фрака и выбивает ею блох из своей бороды. Ну, пошла опять колобродить и кусать прутья! Вот неугомонная душа!

Но что это? Дверца под ее клювом поддалась и приоткрылась! Катька высовывает голову, один глаз смотрит вверх, другой вниз. Выпрыгнула. Полезла. Ты куда, дура? Придется лезть за ней. Без меня наделает глупостей, пропадет! Как неудобно лезть по куполу клетки снаружи: все время съезжаешь, скользишь вниз. Ну что тебе? Полазила и хватит! Пойдем в клетку! Вспорхнула, хлопнув меня перьями крыл по клюву. Полетела! Куда ты, дура? Ведь там ничего интересного, я знаю! Ну стукнешься о стекло, лоб расшибешь! Ну, что я говорил! Больно, глупая? Не плачь!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Обычный шрифт – записки Балабошкина.

2

Курсив – авторский текст.

3

Жирный шрифт – размышление попугая.