Владимир Буров - Кастинг. Маргарита и Мастер Страница 4

И здесь парень заставил СНС сжалиться над ним:

– Я за им три дня стоял в ГУМе!

– Да мне по барабану, – вроде начала, как все леди, но слегка усомнилась в своих способностях к штурму этого Зимнего в виде доступного для всех, у кого откуда-то есть деньги – Елисеевского.

Она ослабила захват, но Кот Штрассе заорал благим матом:

– Сомкнуть ряды-ы! – как будто был, как минимум Расселом Кроу, но не с той стороны, где он пытает решить:

– На кого, собственно, работает наша разведка, – а там, куда забросила его судьба:

– В Древний Рим, – как генерал… нет, не генерал-губернатора, а:

– Генерала-Гладиатора.

И все те, кто пытался выбраться с покупкими, как-то:

– Колбасой Любительской с не только натуральным шпиком, но и мясом из мяса, а не из сои япона ее матери, и так далее, но именно эту колбасу хорошо попробовать сразу после выхода оттель с еще дымящимся от долгой жарки батоном, и:

– Сожрать чуть-чуть, но не больше кило, даже граммов семисот-восьмисот под вредную, как соседка с третьего этажа кока-колу, или такую же упертую в:

– У нас всё лучше натурального, – фанту.

Глава 44

И СНС повисла у кого-то на плечах, хотя это был как раз уже всей душой, всем сердцем, и всем разумением своим:

– Вошедший в курс дела Ваня-Битлз, полезший, как все в тесные иво врата за:

– Корреспонденцией.

А второй к этому времени, к сожалению, еще мотался в конце очереди за наведением небольшого бардальеро в этом:

– Аб-солют-но! непредназначенном для этого развлечения, угодном только для продукции высшего качества, – заведении.

Наконец, авангард прошел встречный заградотряд, пытавшийся вырваться из магазина с покупками, двое решили сразу попробовать мармелад с шоколадом и зефиром в шоколаде, а двое сельдь просто:

– Атлантическую, – плыла из самой Америки, и надо узнать:

– Так доплыла, живой, или приперли на багре сдохшей после нереста, но все равно купленной по три копейки за кило прямо в этом атлантическом, разделяющем нас, океане.

– Живая селедка есть? – спросила СНС, еще не продышавшись от борьбы за вход в элиту этого предприятия.

– Без сомнения, – ответил продавец, который был с похмелья, и шутить просто так не имел никакой охоты, ибо это был Михаил Маленький.

Можно подумать:

– Как?! – он же ж на лесоповале кино снимает, несмотря на то, что это Поселение, где сидят Ни За Что, – потому что сидят:

– Все.

Но логика есть, ибо:

– А если я не знал, что он на лесоповале, то мне и удивляться нечему.

Вы скажете:

– Я помню.

Ответ:

– Так это когда было-то? – Давно. А сейчас может приехал сюда за Любительской натюрлих, а просто так не дают:

– Отработай сначала для рекламы нашего Елисея продавцом неделю, али больше, как мальчик в книге Стивена Кинга в придорожном кафе:

– До полного изнеможения.

Он думал, это шутка насчет изнеможения в таком шикарном натюрлих маге. Но оказалось, вот она пришла в виде СНС и Пели, а также подоспевшего иностранного корреспондента Вани.

– Ничего здесь не записывать, – сказал, привыкшим в последнее время к командованию голосом Михаил Маленький, – здесь и так всё о'кей.

– Отлично, – сказал Ваня, – скажите что-нибудь хорошее в подтверждение ваших не только слов, но и последующих намерений.

– Я те щас скажу, – сказал Михаил, хотя думал бездумно ляпнуть:

– Безусловно, – но увидев, что СНС – сама к своему изумлению – вытащила большую шоколадину, и что самое не совсем понятное:

– Почти с самого низу, – так что остальные даже закачались осуждающе, – сказал то, что сказал.

– Они не довольны, что вы взяли снизу, – сказал Пели, и сам полез лапой на верхатуру, но никак не мог дотянуться до самой верхней, и свалился на СНС. Оба упали, но прилавок все равно закачался, завибрировал, как барабан Ринго Старра, и шоколадки, как девушки на концерте Битлз, полезшие через полицейское оцепление:

– Посыпались вниз, в радостные лапы благодарных на этот раз не слушательниц, но не менее жаждущих сладостных наслаждений покупателей.

– Кому-то придется за всё заплатить! – заорал благородным голосом концертмейстера Михаил Маленький. Но когда одна шоколадка попала ему в лицо, Михаил, не счел возможным бездействовать, и определив по довольному лицу, что эта была СНС:

– Отправил в нее целую вазу мин замедленного действия. – Ибо это был не простой и даже не шоколадный зефир, а обсыпанный густо сахаром, мягкий и сочный, с тремя полосками оранжевого, зеленого и бежевого цветов – мармелад. Эффект его был замедленный не от того, что он чем дальше, тем больше лип ко всему, кто любил и не любил, но чем дальше – тем лип меньше, но что удручало:

– Всё равно клеился, – как банный лист к рукам и вообще всякой приличной одежде граждан, оказавшихся поблизости.

Постепенно от СНС люди начали шарахаться, как от чумы, ибо все здесь были:

– В чистом.

Она заплакала. Подошел Кот – только что от секции с сельдью атлантической.

– О чем плачешь, Золушка? – спросил он.

– Тебе хорошо, ты хорошо пахнешь, селедкой, а я вся в мармеладе, – и леди опять неутешно зарыдала. Ибо сахар и ему подобных существ не очень любила из-за его прилипчивости, и склонности к полноте, а она, как всегда:

– Худела.

– Я за вас отомщу, мэм, – сказал Штрассе, как Ричард Львиное Сердце одной еврейке, – вы будете богаты. – И не успела она ответить, что денег хватает:

– Ты только женись! – Как он достал из кармана две атлантических селедки – одну просто, а другую с гвоздичками, пряного посола по рупь сорок пять, – а та первая была по рубль тридцать, – и:

– Одну за другой, как мины дальнего действия, послал в Михаила.

И продавец их не заметил, не увернулся, почему? По определению, ибо летели они не по прямой, а по дуге снизу вверх – это сначала, а потом совсем наоборот:

– Вверху вниз, – как удар грома, имеющего в правом боковом кармане молнию.

Бац, бац – одна сельдь – пряного посола – за рубашкой, где-то в майке запуталась, как в сети, а просто атлантическая по рупь тридцать у него во рту.

И многие удивились, что этот Михаил Маленький не придумал ничего другого, как – нет, как раз нет, не сожрать ее, как удав кролика, встретившегося ему совершенно случайно, а:

– Покушал чинно и благородно, – содрав с нее шкуру, как верховный жрец Майя с любимой жены вождя этого же племени, – бросил кишки и жабры на пастилу, стоящую смирно сзади, и даже не помышлявшую о буйстве нравов этого дня, а зря:

– Могла бы уклониться как-то, – а теперь приобрела вид пленника, не только обезглавленного и сброшенного с пирамиды Кецалькоатля, но:

– Сброшенного не меньше месяца назад. – Брр-ыы.

Печальное зрелище, и знаете почему? Оно подействовало на некоторых штурмовиков, как:

– Отрезвляющая гимнастика Хирама Абифа. – Например, СНС тут же вырвало. Кот и тот почувствовал, что:

– Кажется чем-то пахнет, а скорее всего, сельдью, и более того, от меня. – В приличном месте, не в пивной, запах неуместный, и знаете почему? По тому же самому, почему часто не рекомендуют есть чеснок:

– А вдруг целоваться придется? – Может отказаться, а это перевернет всю оставшуюся жизнь, которую и будете вспоминать ту единственную, которая звала вас на пруд купаться, а там само собой все было бы, и теперь ясно:

– С очень большим наслаждением.

Далее, участвуют ли остальные, и Ваня с Димой?

На банкете в честь приезда на отдых-работу на Клязьму Кот взял на себя обязанности мадам Воке, и более того:

– Даже сам разливать первое и второе, и только третье, компот из:

– Перьев знаменитых писателей, – как сначала сказал Кот, но потому пошутил:

– Это Саподилла с Маракуей.

– И в чем ваше да, и нет? – спросила СНС, видя, что Кот доверил разливать этот экзотический компот Редисон Славянской, которой здесь никто практически не знал, так как:

– Никогда не писал для Голливуда, – а значит, что они там пишут мы и так знаем, а именно:

– Неправду. – Одно слово: артисты.

– Ну-у, – начал Кот, и тут же кончил:

– Говном, кажется, не пахнет, правда?

– А должно? – удивилась СНС.

– Именно, именно! – поддержал логику Кота Ваня, – и заметьте это не миф: люди любят Адские фрукты.

– Может быть, но только не я, – сказал Сори.

– А я буду! – сказал СНС

– Ну тогда и я – тоже – готов отправиться в ад вслед за вами.

– И вообще, – сказал Кот, – если мы-таки попремся в Ад, то каждый так и так получит в подарок один фрукт, пахнущий цветами, а второй натуральным говном.

– Зачем? – спросила на свою беду Редисон Славянская.

– Кто вам разрешал говорить? – строго спросил ЕЕЗ.