Владислав Картавцев - Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник) Страница 4

В то же время наши миллионеры и их недвижимость заметно тускнеют по сравнению с какими-нибудь арабскими шейхами из Кувейта, ОАЭ или Бахрейна. И дело здесь не только в том (или не совсем в том), что у последних больше денежных знаков. Просто нашим богатеям приходится жить в климате совершенно другом, нежели остальным счастливчикам с туго набитой мошной.

Именно так – ну, не растут у нас в России ни пальмы, ни ананасы (отдельный и очень славный город Сочи в счет не берем). А море около порога если и бывает, то только холодное, очень холодное – ну, пусть (за редким исключением) пару-тройку месяцев теплое.

Еще ни одному нашему миллионеру не удавалось создать на своей территории открытый круглогодичный природный оазис дольче виты – ведь бассейны только под крышей, тропические растения – в оранжереях, и красотки в купальниках не желают купаться в ближайшем пруду, предварительно отогнав от берега лед. Как их ни упрашивай, а не желают!

А как было бы круто! С утра проснулся, потянулся, надел пижаму на голое томное тело и вышел к океану с голубой прозрачной водой до самого горизонта – можно лениво расположиться в шезлонге, съесть персональный тропический фрукт и позагорать под таким же персональным эксклюзивным солнышком!

Конечно, и у нас в стране есть олигархические (императорские, графские, княжеские) дворцы, достойные называться дворцами. И расположены они в местах не таких холодных, как остальная территория государства. Не в Питере и не в Москве – и не на Колыме. К примеру, Воронцовский дворец в Крыму.

Двести лет назад будущий владелец дворца долго думал, выбирал место и дизайн, интерьеры и обивку, мебель и работников с руками. Чтоб не напортачили, не испортили дорогущий отделочный материал, и чтоб строительство дворца спорилось и фонтанировало энтузиазмом.

Граф все продумал и вложился как следует – не поскупившись. Но самое главное – место было выбрано просто волшебное. Здесь наличествовало все: и великолепные пейзажи с горами и облаками на горных вершинах, и диковинные растения, и безбрежная морская даль, по которой (в то время) стадами скользили чудесные парусники с белоснежными парусами.

А ведь граф мог бы и не оригинальничать – построил дворец поближе к императору где-нибудь в питерской болотистой местности и был бы всегда при дворе, чинах, регалиях и деньгах. Что ему Крым девятнадцатого века? Там и балов-то приличных отродясь не видывали, а уж про золоченые кареты даже никто и не знал. Но нет, граф уперся, и нынче мы вправе сослаться на него, как на признанного авторитета по отечественному тропическому строительству – одному из немногих.

Но, безусловно, вышеупомянутый дворец – исключение, подтверждающее общее правило. Против российской природы не попрешь, российская природа накладывает свой отпечаток даже на самых богатых (и даже на самых сверхбогатых) людей. Мы не говорим, что она плохая – вовсе нет! В стране родной много потрясающих природных пейзажей и захватывающих дух далей. Но тепло, как таковое (вдобавок с теплым морем), мало где присутствует.

А поскольку тепла мало, наши люди (особенно с деньгами) вынуждены путешествовать, получая необходимый витамин D в более приспособленном для этого климате. Правда, много находится и таких, которым родная брюква с брусникой милее невиданных фруктов, а купание в ледяной речке никогда не заменит самое ласковое море. Но все же в основной своей массе гражданам приятно понежиться где-нибудь на берегу теплого океана.

Вилла, которую Арсений Петрович выбрал для Степана, в реальности оказалась даже еще круче, чем в рекламном буклете. Ведь бумага – она и есть бумага, обеспечивает плоское необъемное изображение – хоть и глянцевое, а фотографии – маленькие и иногда даже сморщенные. Другое дело, когда стены, полы и потолки можно пощупать руками и оценить глазами богатство интерьеров.

Другое дело, когда можешь втянуть ноздрями (почти такими же большими, как у и гориллы) насыщенные запахи океана и тропических растений, организованно встроить органы чувств в систему «звуки прибоя – стрекотание цикад – вопли попугаев и райских птичек», почувствовать кожей ласковое прикосновение заходящего за горизонт южного солнца! Да – это совсем другое дело. И невольно хочется всплакнуть от умиления и от осознания собственной крутизны – и от способности оплатить все это великолепие сразу за два года вперед.

Лежу на пляжу я и млею,И денег своих не жалею,И видится мне, что я крут –Почти как в свое время римский Брут! (ну, или что-то наподобие того)

Арсений Петрович не зря (ох, совсем не зря) столь ответственно подошел к выбору недвижимости для сына на ближайшие два года. И срок был выбран неслучайно.

Можно, например, арендовать виллу на неделю, две, на месяц, на три месяца, на полгода, на год. С удлинением срока контракта помесячная стоимость оплаты будет уменьшаться – это прописная истина. Плохо одно – за два года недостойное жилище может так приесться, что уже и не захочешь в нем находиться. Следовательно, изначально правильно и единственно верно – предусмотреть все!

Арсений Петрович не просто выбрал виллу из буклета – он тщательно навел справки, затребовал подробный план дома (чертежи, как и положено), планы прилегающих строений и приусадебного участка. Далее он не поленился, связался со своими знакомыми из Лос-Анджелеса и попросил их съездить на виллу и прислать ему подробнейший отчет – со своими впечатлениями и соображениями. И только когда из Америки сообщили, что да, все в порядке – без подвоха, дал команду об оплате.

Кто-то может подумать, что Арсений Петрович сильно устал от проделанной такой грандиозной работы по маркетингу, изучению, определению и сбору информации – но это совсем не так. Напротив, он отдохнул (и телом, и душой), оторвался от насущных проблем в отечестве (как будто побывал в отпуске). Кроме того, Арсений Петрович (как уже было сказано выше) и сам планировал не раз приехать в гости к Степану – так что, можно утверждать, он постарался и для себя тоже.

«А что, – Арсений Петрович отдыхал в своем кабинете за чашкой кофе и уносился мыслями в будущее, – теперь уж сами обстоятельства вынуждают меня не реже, чем раз в три месяца, покидать пределы России. Причем, минимум недели на две. Выкрою, значит, четырнадцать дней, – и на рыбалочку на океан! Возьму с собой Степана, спиннинги, мужика на лодке – и ловить тунца! А заодно вводить наследника в курс дела помимо наживки».

Песок кругом,И пляжи золотые все светом утренней зари освещены.И я такой весь на рыбалке с катером совместноПлыву себе по воле волн прибрежных.Плыву комфортно, не сгибаясь под тяжестью раздумий грешныхО браконьерстве, о правах, о рыбных стаях и о вреде,Который рыбе принесу свое рыбалкой.

Червя в достатке,Удочки и спиннинг,Все снасти должные,И стоят хорошо в валюте местной –И это, без сомненья, многое решит в сегодняшнем турне за рыбой.

Сам катерок пыхтит неспешно по мере сил,А капитан – морское чудо,В наколках синих с якорями во всех местах,С русалками и рыбах на манжетах просоленного кителя из ткани хлопковой,Но с добавлением вискозы, я уверен.

Моторчик – так себе, трудяга,Но где же взять другой в такой дыре,Как этот сонный остров на КарибахС отелями из мрамораИ с добавленьем янтаря из Польши,Добытого в Калининграде стараниями вод балтийских?

Моторчик трудится, жужжит пчела пчелою,И сонным шершнем,И шмелем на пастбище тенистомС овечками вдали и чабаном неподалёку в бурке,Что от отца досталась по наследству.

Кинжал лежит, сверкая бликом света,Работая препятствием волкам,Которые замыслили отаре вред принесть.

Кинжал – у мальчика,У чабана, что в бурке,Что сладко грезит о рыбалке на Карибах –И на тунца, и рыбу-меч, и рыб, летающих вдали на крыльях быстро.

Но хватит о кинжале,Оружие не может стать тем рычагом,Которым можно сдвинуть мир –Но лишь любовь.

Откуда мысль пришла сия мне в голову – в тумане подоплека.Ведь мысли сонные витают незаметно,И солнышко печет,И ветерок, что гасит шум мотора трудяги-катерка,И вопли капитана, что очень дорог бензин и fuel – что тоже самое, но только, по-английски.

Шасть, мимо пролетел на крыльях жирный толстый рыб,И я уверен, что именно он рыб, никак не рыба.Уж больно толстый и уверенный в себе.И нагло смотрит снизу вверх, сверкая чешуей на солнце,Пытаясь пролететь чуть-чуть не милю разом, без посадки.

Уж скоро время наживить червя придет и ждать,Когда удача, и задор, и радость жизниТунца или еще какую живность насадят на крючок шипастый мне.

Кэп смотрит зорко так глазамиС суровым прищуром из-под бровей густых,Что выкрашены хной и представляют буйство красок в середине океана,И по контрасту не уступят глубокой синеве небес,И солнцу в небе, и луне, что спряталась за горизонтом робкоИ ночи ждет.

Кругом простор,И дышится легко,И легкие глотают воздух, что меха – насыщенно и плавно.А вот в Москве или еще в какой столице какой-нибудь страныСейчас все бегают, скрипят зубами в пробках сумасшедших

И лета ждут, чтобы потом потеть.А мне легко, свежо и радостно,И думать хочется лишь только об одном –О рыбе где-то там в глубинах океанских.

Вот катерок решил замедлить ход,Команда «Стоп, машина!» отдана –Как хорошо, что есть мотор на судне!Ведь без мотора мне никак –Пришлось бы веслами пытаться что-то делать,Как будто бы я раб в цепях триремы римскойНа нижней палубе с соседом устрашающего вида.

Приплыли,Вдалеке средь волн мелькают тут и там прожорливые чайки,Которые слывут у местных чем-то вроде птиц морских или еще каких чудовищ –Не понял точно, и уж не понять, конечно.

Язык аборигенов столь увесист,Что знать не знаешь,Хорошо ль здесь могут говорить на нашем языке с востока,И не поймешь, о чем судачат, и о чем молчат серьезно.

Акцент такой, что хочется спросить –Откуда ты, товарищ, и почему так говоришь co мною?Уметь же нужно говорить с туристом так,Чтоб понял, где еда, где соки свежих ягод, где двери на балкон,И где подискутировать он сможет по душам с другими перед сном и выпивкой полночной! С сигарами под музыку волшебной флейты Моцарта и лютни знойной девы – что из местных.

Пора наживку насадитьИ плавно так легко бросать уду в надежде клёва хищного,И ждать тунца, чтобы потом обедом из негоИ свежестью морского бриза насладиться!

Ура, клюет! Тянуть мне стоит, в палубу упершись,Включив всю массу тела, мышц и руки сильные,И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть,И только лишь обрубок жалкий в моих руках,И рыба с леской и крючком мне машет плавником,В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженернойС гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды,Но есть еще одна и спиннинг,В конце концов, есть капитан,Что тоже может послужить наживкою при случае серьезном.

Беру вторую, насадил кусочек мотыля,И мяса козьего, и гречки на крючок – забросил.Снасть хороша, попробовал –Должна выдерживать слона на привязи,Ну, или акулу с ликованием утробным пытающуюся съесть крючок стальнойС наживкой вкусной, сочной.

Жду. Ждать пришлось недолго. Ура, клюет!Тянуть мне стоит, всем весом в палубу ногами упираясь,Включив работу мозга, мышц и руки сильные,И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть, и только лишь обрубок жалкий в моих руках,И рыба с леской и крючком мне машет плавником,В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженернойС гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды,Но спиннинг есть и капитан,Что, я уверен, мне сможет послужить наживкою при случае серьезном.

Вот спиннинг – крепок и могуч.В два пальца толщиной, из пластика,И, говорят, убить им можно льва, ударив крепко в лоб с размаху.

Беру наживку, думаю, что капитан,Конечно, должен быть вкусён,И катер у него не сильно сложный,И управлять им научиться будет мне легко совсем.

Пытаюсь насадить червя опять и мяса –Но теперь ягненка, не козы –И гречки нет, и проса – весь запас исчерпан.Знать, рыба подлая в горячке боя всё смыла с палубы в пучины океана!

Вот – насадил. Теперь забросить нужно,И ждать, и думать, как с капитаном поступить,Случись чего на море вдруг. Жду. Ждать пришлось не долго.

Ура, клюет! Тянуть мне стоит, всем весом в палубу ногами упираясь,Включив работу мозга, мышц и руки сильные,И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть, и только лишь обрубок жалкий в моих руках,И рыба с леской и крючком мне машет плавником,В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженернойС гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды, нет спиннинга,Но капитан в запасе есть еще,И пребывает он в сомненьях сильных по поводу своей судьбы.

Решение пришло –Никак нельзя мне возвращаться в порт пустым без рыбы –Ведь засмеют, и станет стыдно,Поэтому я действовать намерен быстро,Использовав последний свой ресурс!

Я подойду, уже иду,Вот подошел, рука – в кармане щупает –Нащупала орудие торговли,А капитан, бледнея, ждет, что будет дальше с ним,Пыхтит, не зная прелестей рыбалки на живца!..

Все, улетаю! До свидания, страна песка и океана с волнами и ветром на просторе.С собой я увожу скелеты рыб,Что пойманы в труде и мною.Один – два метра, другой – лишь полтора длинною.

Мой верный капитан прощально машет мне – разбогател, служа наживкою.Упорно плыл, работая живцом, приманкою для рыбы,Которую я бил с размаху черенками от уды и спиннинга из пластика прям в темя,Ловя на жадности съесть капитана,Что плавал за бортом спокойно и трапа ждал,Пока ему подам на палубу взобраться!

Глава третья. В один из дней