Александр Жданов - Алые хризантемы Страница 4

Всю немецкую охрану перебили, и теперь нужно было уходить как можно быстрее. Старый Аким Савельев подошел к старшему группы и очень сурово сказал:

– Ну что, вояки, догулялись? Довоевались? Пришли-ушли, пришли-ушли. А о нас подумали? Что теперь с нами будет? За этих семерых, – дед показал на трупы убитых, – всех нас повесят да сожгут. Ну, что молчишь, Аника-воин?

Большов молчал. Федор хотел было сказать, что война не щадит никого, но Аким оборвал парня:

– Ты, Федька, нишкни! Цыц, когда старшие говорят. Что скажешь, Андрей? – теперь в голосе старого Акима было меньше суровости, больше серьезной озабоченности.

– Надо уходить, – командир говорил тихо, но так уверенно, что никто не посмел противиться. – Уходить прямо сейчас. Фрицы и впрямь не помилуют. Давай, бабы, собирайте что самое нужное – пойдём.

– А как же скотина наша, куры, утки?

– Что сумеем сейчас отгоним, что нет – забьем на месте. Им ничего не оставим.

Но тут заговорила вдовая Ульяна:

– А как моя Зорька? Она же хромая, она не дойдёт.

Большов поднял на нее твердый взгляд. Ульяна все поняла.

– Не дам! Лучше вместе с ней стреляй! Не дам мою кормилицу! – Ульяна упала на землю и зарыдала.

– Вставай, тетя Ульяна, надо идти, – поднял ее Федор, – а Зорьку… Может, и отгоним еще.

– Не отгоните, Феденька, не отгоните! Пропала моя Зоренька, пропала, красавица! – все причитала Ульяна.

Жители собрались скоро. Если бы кто видел этот исход! Страшен и горек был он. Женщины с узлами за плечами и грудными детьми на руках, дети постарше с маленькими узелками шли темным потоком. Шли, не оглядываясь, чтобы не услышать немого крика оставляемых домов. Домов, в которых рождались, росли, умирали, снова рождались жители деревни. Не оглядывались, чтобы не зацепиться взглядом за родной дом, как порой, оглянувшись на того, кто тебя провожает, встретишься с ним взглядом и не можешь идти. Люди шли от смерти, не зная, когда они смогут вернуться к жизни. Да и смогут ли. Следом за людьми старшие мальчишки гнали невеликое деревенское стадо. Ульяна ни на шаг не отходила от своей с трудом ковыляющей Зорьки, поглаживала ее, подталкивала, срывала по дороге траву и пыталась накормить корову на ходу. Остальную мелкую живность и птицу пришлось забить. И эта вынужденная кровавая расправа тягостно легла на несентиментальные души крестьян.

Конец ознакомительного фрагмента.