Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник) Страница 40

Он приходил с работы и сразу попадал на передовую, заставая Машу у компьютера вычитывающей очередную взрывоопасную инфу.

– Добрый вечер, – здоровался Володя, намереваясь быть терпеливым и снисходительным. – Зависаешь?

– Ага, наслаждаюсь, блин… Воровку по УДО провели, а «болотники» в тюряге сгниют, – своеобразно приветствовала его жена, не отрываясь от монитора. – Зашибись.

Володя морщился.

– Чего это ты? – уточнял нейтрально.

– Да правосудие, блин, наше… чиновницу, говорю, с хищениями в особо крупных по условно-досрочному освободили, – саркастически поясняла она. – Как в душу насрали, с-суки.

Володя опять морщился. Раньше ему нравилось, что жена легко жонглирует словами, не чураясь даже самой стремной лексики. Теперь стало казаться – все эти выражения каким-то образом направлены против него лично, и он воспринимал сквернословие жены с новым для себя болезненным чувством. А Маша, как назло, все больше пересыпала собственную речь всякой нецензурщиной и грубыми остротами.

– Так и будем жить с этим народишком, – бубнила. – С этими вот чиновничками… – Она бросала презрительный взгляд в сторону мужа.

– Я-то при чем? – изумлялся тот. – Я же не судья.

– Ну как при чем?! Ты при них, дорогой. Одна банда.

– Если это опять про мою госслужбу, – возражал Володя, стараясь говорить спокойно, как с ребенком, – то я таки да, одобряю. Положение обязывает.

– Одобрям-с! – с готовностью подхватывала Маша.

– Во всяком случае – принимаю, – не сбивался он, – решения государственных органов власти.

– Молодец! – желчно хвалила Маша. – Медальку тебе.

– Да! Одобряю, – настаивал Володя. – Потому что если ты работаешь в госслужбе, если уже подписался на все это, то должен соблюдать определенные правила игры.

– Опять молодец! Еще медальку, – презрительно цедила жена.

Женька не выдерживала и вмешивалась.

– Машк, – высовывалась она, – ну послушай, Вовка дело говорит. Или не работать, где он работает, – или принимать правила. Только два варианта.

– Вот именно, – кривилась Маша, – целых два… – И, отворачиваясь, бубнила себе под нос, всматриваясь в сообщения на мониторе: – Нагло, бесстыдно, паскудно… Валите отсюда нафиг! – бросала через плечо, чувствуя, что «беспринципные» родственнички все еще топчутся тут же, не выходят.

– Пойдем, Вов, я тебя ужином покормлю, – предлагала Женя, вытягивая Володю из комнаты.

– Пойдем, Жек, – откликался свояк, цепляясь тем не менее за косяк двери, словно еще надеясь услышать что-то менее враждебное. – А Мария пусть сама себя съест от злости!

– Слепой крот! – шипела жена. – Жертва пропаганды! Хоть бы раз задумался о чем-то.

– Собака лает – караван идет, – еле сдерживаясь, ответствовал Володя.

– Да пойдем уже, – в отчаянии тянула его Женя. – Маша! – кричала она на сестру. – Уймись наконец! Будто ты не жертва пропаганды! Только тебя обрабатывают другие пропагандисты… И вообще, хватит обзываться!

Иногда Мария сама встречала мужа с работы, готовила ужин. Он тоже бывал внимателен и предупредителен. Но какая-нибудь неосторожная фраза снова превращала их из супружеской пары в противников, воюющих по разные стороны баррикад. Володя, с его внезапно вздувшимся квасным патриотизмом и самодовольной ограниченностью, приводил Машу в бешенство. Ее же собственный космополитизм и оскорбительный снобизм безумно раздражали Володю.

– Дебил! – орала Маша, пытаясь, как она упорно считала, «достучаться» до сердца и разума мужа. – Словно ребенок, веришь всему, что тебе говорят. В Киеве преследуют инакомыслящих! А в Москве не преследуют?! Ты знаешь, что девятого мая у памятника героям-освободителям на Печерском холме спокойно собирались ветераны и пели песни военных лет, на русском языке, знаешь об этом? В Москве это было бы расценено как несанкционированный митинг, со всеми вытекающими… А там их полиция охраняла!

– Ты-то откуда вечно все знаешь?

– От верблюда! Уж конечно, не с Первого канала, у меня другие источники. И люди оттуда возвращаются, рассказывают.

– Да эти твои люди…

– Это наши люди, они едут туда за правдой! Наша пропаганда вещает, что там за русский убить могут. А ветераны у памятника пели военные песни, спокойно отметили праздник и мирно разошлись. И никто никого не убивал и никак не преследовал. Но здесь же такой репортаж не покажут, потому что власти на Украине тогда будут выглядеть не совсем такими, как надо чтобы мы думали.

– И правильно! – находился Володя. – И нечего людям мозги засирать! Путать только.

– Да, конечно, – отворачиваясь, бормотала подавленная его безнадежностью Маша. – Пусть мозги вообще отсохнут, безмозглое стадо гонять гораздо удобнее.

Володя усмехался, пожимал плечами, стараясь выглядеть максимально ироничным, и спешил покинуть комнату.

Они совершенно разучились уважать друг друга и ссорились из-за всего. Обычными причинами становились вопросы политические. Она ругала власти за брошенных пенсионеров и инвалидов – он прославлял за триумфальную Олимпиаду в Сочи и активную политику патриотизма. Она негодовала по поводу коррумпированности судебных институций, проклинала бесчеловечность пенитенциарной системы при лицемерной лживости телевидения – он гордился последовательностью и независимостью внешнеполитического курса России. Маша считала себя либералкой, ее особенно волновали права и свободы граждан. Володя был убежденным государственником и патриотом, радовался всему, что свидетельствовало о могуществе отечества, сожалел о развале Советского Союза, сильного государства, с которым считались в мире. Он горделиво цитировал императора Александра III, сказавшего историческую фразу: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать».

– А кроме силы ничего по-настоящему не уважают, – объяснял жене и свояченице.

– Уркаганская логика, – презрительно выпятив губу, усмехалась Маша, не отрываясь от компа.

– Просто логика, – старался не злиться Володя.

– Боятся – не значит уважают, – роняла Маша.

– Значит-значит, – снисходительно возражал муж. – А то нашли себе тоже… сырьевой придаток… Пиндосы тупые! Россия, слава тебе господи, никогда не теряла национального достоинства.

– Боже мой, как с тобой разговаривать?! – выдыхала Маша и злобно бубнила себе под нос: – Просто чурка какая-то, а не человек!

Володя, конечно, слышал.

– Я – чурка?! – восклицал он, тыча себя пальцем в грудь. – Я – русский человек – по-твоему, чурка?!

– Господи! – Маша смотрела с брезгливым ужасом. – Когда ты успел так поглупеть?! Ну не могла же я раньше не замечать…

Постоянно они препирались из-за Крыма, государственной пропаганды, положения оппозиции… Женя, как могла, сдерживала ссорящихся и страстно мечтала об окончании ремонта в своей квартире. Каждый день возвращаясь в это временное жилище, она погружалась или во враждебную тишину, или в жестокую перебранку. Спорщики не были намерены щадить друг друга и в жару полемики выражений не выбирали.

– Лучших людей объявляют национал-предателями! – горячилась Маша. – Это как называется?

– Это называется информационная война! – парировал Володя. – А ты как думала? Наша страна втянута в серьезный конфликт…

Маша успевала перебить:

– Да не сама ли эта страна способствовала развязыванию конфликта?! – кричала гневно.

И тут перебивал Володя:

– Вот это и есть предательство своей нации! Все вы поете с чужого голоса и предаете Россию такими разговорчиками!

Маша на мгновение замирала, потрясенная очередным внезапным осознанием бесполезности разговора.

– Ты настолько глуп, что тебе даже не знаешь, что отвечать, – не привыкнув отказывать себе в каких-либо выражениях, выдыхала наконец.

– Это ты дура! Такая же, как твои любимые национал-предатели!

Маша иронично скалилась, успокаиваясь.

– Почему бы нет, – усмехалась, презрительно уставясь на мужа в упор. – Если Ахеджакова, Макаревич, Гребенщиков, Рязанов, Шевчук – дураки… Почту за честь принадлежать к их компании! А словечко это, «национал-предатели», между прочим, позаимствовано нашим мудрым лидером из «Майн кампф» Гитлера.

– Ты идиотка! – орал разозленный постоянными издевками Володя. – Тебе мозги закакали твои пиндосы, и ты не понимаешь, на чью мельницу льешь воду! Да если хочешь знать, мы просто обязаны помогать донцам! Они наши братья, и мы не можем стоять в стороне и смотреть, как их там убивают!

– Сам идиот! – не уступала жена. – Россия разжигает войну своим вмешательством. На нашей территории ни украинских военных, ни украинской техники нет, а на их почему-то и наши танки, и наши ракеты!

– Да Россия их спасает! Без нас Киев дэнээровцев давно бы раздавил…

– Ха-ха-ха! – саркастически разражалась Маша. – Спасает! Лучше бы не спасали! Может, и войны бы не было. А то под предлогом национализма в Украине засылаем туда собственных националистов, военных, так сказать, пребывающих в отпуске. Офигеть! Города рушатся, люди гибнут, а мы, видишь ли, их спасаем! Каким же клиническим дебилом нужно быть, чтобы совсем ничего не понимать!..