Вадим Норд - Вероника желает воскреснуть Страница 40

Дело оставалось за малым – встретиться с Борисом Антоновичем. Предварительно договариваться о встрече было бы неосмотрительно, не факт, что тогда встреча вообще состоится. Лучше бы застать его врасплох. «При первой же возможности загляну в «Белеццу», – решил Александр…

До пятницы такой возможности не представилось, дел было много. Департамент молчал, но историю болезни Калюбасовой в клинику еще не вернули, а стало быть, проверка продолжалась или, во всяком случае, не была официально прекращена. Александр решил, что в понедельник непременно попытается выкроить время для общения с Борисом Антоновичем, но провидение пошло навстречу и свело их в пятницу, на кафедральном юбилее.

Сказать, что Александр обрадовался, увидев входящего в зал Бориса Антоновича, означало не сказать ничего. А как тут не радоваться? Во-первых, драгоценного времени на разъезды тратить не придется, а во-вторых, на людях Борис Антонович будет вести себя поспокойнее, то есть диалог выйдет более конструктивным. Уж каким бы идиотом он ни был, а на глазах у всей столичной «пластическо-косметологической» тусовки скандалить не станет. Вот и славно!

И сел Борис Антонович удачно – справа целых два свободных кресла осталось. Ай, как хорошо! Как говорила бабушка: «Кому везет, у того и петух несется».

Александр встал, вышел в проход, деливший конференц-зал надвое, и спустился на три ряда ниже. Борис Антонович высматривал кого-то в первом или втором ряду и на севшего рядом Александра поначалу внимания не обратил.

– Здравствуйте, Борис Антонович, – со всей елейностью, на которую он был способен, сказал Александр. – Давненько мы с вами не виделись.

Борис Антонович обернулся, вздрогнул, нахмурился и процедил сквозь зубы:

– Не уверен, что хочу вас видеть.

– Жаль, – поскучнел Александр. – А я-то надеялся… Вы знаете, Борис Антонович, я обычно придерживаюсь принципа «Quid dubitas, ne faceris»… Перевести или не надо?

Борис Антонович ничего не ответил. Александр решил, что невежда обойдется без перевода, и продолжил:

– Но сейчас вам придется меня выслушать.

Борис Антонович демонстративно отвернулся, но Александр продолжил говорить, зная, что собеседник его внимательно слушает.

– С недавних пор моей скромной персоной заинтересовалось наше родное министерство, – тон был ровным, даже с оттенком доверительного дружелюбия. – Я, конечно, был бы тронут таким вниманием и даже польщен, если бы оно не имело откровенно враждебного характера. Перебрав в уме всех, с кем я конфликтовал в последнее время, а в списке этом, кроме вас, никого нет, такие вот дела, я вспомнил, где работает ваш брат, сложил два и два и пришел к выводу, что это ваши пакостные происки.

Борис Антонович передернул плечами.

– Хорошо, что вы ничего не отрицаете, – похвалил Александр. – Это по-мужски. Зачем юлить?

В президиуме оживились, начали смотреть на часы и переглядываться. Заместитель главного врача встала, оглядела собравшихся и несколько раз хлопнула ладонью по столу, призывая аудиторию к тишине. Шум в зале начал стихать. Александр понизил голос.

– Во вторник я имел чудную аудиенцию в департаменте, – продолжил он, уже откровенно глумясь. – Один из тамошних деятелей пытался убедить меня и моего босса в том, что в нашей клинике операции делаются не по показаниям и без оснований. Вы только вдумайтесь, а?

Борис Антонович с преувеличенным вниманием наблюдал за тем, как заместитель главного врача грозит пальцем кому-то в задних рядах.

– Вот чувствую, – Александр положил правую руку на грудь, – что это происходит с вашей подачи. Поэтому хочу предупредить, что если меня и нашу клинику не оставят в покое…

– Уважаемые коллеги! Сегодня, в этот торжественный день, мы собрались здесь…

Голос у заместителя главного врача был сногсшибательно громким. Настоящий командирский голос, мечта любого полководца. Скомандуешь таким голосом «Вперед!», так враг дрогнет и побежит назад.

– …то последуют ответные меры.

Борис Антонович скосил глаза вправо. Презрительно так скосил, словно спрашивая: «Ты о чем, парнишша? На кого бочку катишь?»

– Вы чувствуете себя неуязвимым, потому что однажды уже «отбились» от Алецкой, – прокомментировал Александр, – а новых попыток она не предпринимает.

Борис Антонович снова смотрел вперед.

– За это недолгое время кафедра, возглавляемая Валентином Евгеньевичем, внесла огромный вклад…

«Неужели нельзя обойтись без штампов, тем более – таких неуклюжих? – подумал Александр. – «Внесла огромный вклад»… Куда она его внесла? В какой банк? Под какие проценты? Не лучше ли сказать «много сделала для развития пластической и реконструктивной хирургии»? Смысл тот же, а звучит естественнее».

– Но у меня появилась хорошая мысль, и я уверен, что вы оцените ее по достоинству. Я могу сделать доклад по Алецкой, разумеется, не называя ее имени. Это же очень интересный клинический случай – исправление такого количества ошибок. Интересный и познавательный. Я уверен, что мне удастся сделать доклад, который произведет нечто вроде фурора. Я буду очень стараться…

Борис Антонович продолжал смотрел вперед и демонстрировать полнейшую невозмутимость.

– Разумеется, я и клинику вашу в докладе называть не стану. Но в кулуарах могу и обмолвиться ненароком. Обмолвку ведь к делу не пришьешь, верно? Чего только не бывает… Вы представьте только, как всем будет интересно – а кто это так накосячил? Ах, это «Magia di Bellezza»… Ах, проказники! Многие, я уверен, копии слайдов попросят для того, чтобы демонстрировать клиентам. Смотрите, как в «Белецце» уродуют. Нелегко вам придется, а?

Уши Бориса Антоновича покраснели, а крылья мясистого носа начали раздуваться.

– Вы же прекрасно знаете, как в нашей песочнице любят пятнать чужие репутации и лить грязь на конкурентов. А тут и грязи никакой нет – сплошная горькая правда. С учетом того, что из уст в уста слухи распространяются со скоростью света, месяца через три вам придется закрывать свою клинику. Или перепрофилировать в ветеринарную. Если, конечно, вам, коновалам, кто-то кошечку любимую доверит. А этому вашему Сидорову, который оперировал Алецкую, придется на «Скорую» уходить.

– Почему на «Скорую»? – Борис Антонович не только нарушил молчание, но и соизволил обернуться к Александру, прогресс.

– Потому что больше его никуда не возьмут, – с печалью в голосе пояснил Александр.

Душу он отвел знатно, наглумился всласть. Нехорошо глумиться над ближним, но отдельные экземпляры этого просто заслуживают. И вообще, долг платежом красен – в прошлый раз Борис Антонович глумился, а сегодня очередь Александра. Только вот Александр, как и положено умному интеллигентному человеку, умеет глумиться изящно, не прибегая к брутальному хамству. Учись, Борис Антонович, учиться никогда не поздно.

– Я приезжал к вам без всякой задней мысли, – напомнил Александр, – но вы повели дело так, что мне приходится идти на крайние меры. Вы хотите потрепать мне нервы и подмочить мою врачебную репутацию? Смотрите, как бы ваша совсем не утонула. Тем более что я стану оперировать правдой, а не высосанными из чужого пальца домыслами. Поднявший меч – и так далее… Вы, я надеюсь, понимаете, что скандал в песочнице в некотором смысле опаснее судебного разбирательства? «Чреватее», если можно так выразиться, негативными последствиями. Одно дело – втихаря, не привлекая ничьего внимания, заплатить отступного, и совсем другое – в одночасье растерять клиентуру. Корпоративная корреляция – тонкая материя. Здесь тронешь – там отзовется. Я правильно мыслю, Борис Антонович?

Борис Антонович ничего не ответил – смотрел на Александра, ожидая продолжения.

– А я и подумать не мог, что вы такой молчун, – усмехнулся Александр. – Прошлая наша встреча оставила совершенно иное впечатление.

Александр пересел на свободное кресло справа от него, давая тем самым понять собеседнику, что разговор окончен и что ничего общего с ним он иметь не желает.

Торжественное собрание растянулось на два часа (нормальное, в общем-то, время для мероприятий подобного рода), и все это время Борис Антонович ерзал в своем кресле, то и дело косясь на Александра. «Проняло! – радовался Александр. – Дошло до дурака, что у палки два конца. Ничего, Антоныч, «Durch Fehler wird man klug», – говорят немцы. «Ошибаясь – умнеешь», дословно «через ошибки становишься умным». Наверное, у каждого народа есть мудрость, аналогичная русскому выражению «на ошибках учатся».

А с докладом мысль хорошая, доклад был бы интересен и полезен коллегам. «Ничего, – решил Александр, – если Антоныч продолжит в том же духе, то будет доклад, приправленный скандалом. Если же образумится, что более вероятно, ведь не совсем же он дурак, то можно будет написать статью в журнал «Вопросы реконструктивной и пластической хирургии». Описать клинический случай, не раскрывая никакой приватной информации. Можно даже мельком упомянуть, что пациентка ранее лечилась в одной из зарубежных клиник. Для пущей конспирации, так сказать…»