Георгий Ланской - По законам звездной стаи Страница 41

Все это ерунда! Главное – попасть в финал отборочного тура, выступить, а потом уже – Юрмала…

Юрмальский конкурс молодых исполнителей «Звездный прибой» проходил уже лет пятнадцать-двадцать, впервые встретив участников еще в эпоху умирающего социализма. Тогда там действительно открылось много новых, по-настоящему талантливых звезд эстрады, ставших теперь мэтрами. И хотя даже в те далекие времена не обходилось без закулисных интриг, конкурс был более-менее объективным. Жюри голосовало за лучших, зрители звонили, писали письма, слали телеграммы, понятия не имея о том, что скоро появятся мобильные телефоны и смс-сообщения. Если раньше каждая союзная республика присылала своего лучшего молодого исполнителя, то сейчас соревновались продюсерские кошельки. Люксенштейн входил в пятерку лучших продюсеров страны. Состязаться с ним у менее известных продюсеров не было шансов.

Весь следующий день Дима провел на репетиции, свалившись от усталости прямо в продюсерском центре Люксенштейна на крохотный кожаный диванчик. Его разбудили в девять, сунули булочку и кружку кофе и отправили к стилисту. В двенадцать приехала педагог, долго ругалась за неправильное выпевание, велела делать дыхательную гимнастику и выпить перед выступлением рюмочку коньяка. В пять часов вечера Дима уже был в Останкине, среди еще девяти участников, видимо, осведомленных, с кем им придется соперничать. На Димку они недобро косились, общаться не желали и лишь презрительно цыкали в его сторону…

До того момента, как он запел.

Черная яма маленького зала, где сидело от силы человек сорок, почему-то напугала Диму. В глаза били ослепляющие прожектора, за которыми не было видно публики. Растерявшись на первых аккордах, Дима едва не пропустил момент, когда ему надо было начинать. Запел машинально, повинуясь привычке, выработанной после десятков репетиций. И все пошло…

После припева он осмелился опустить глаза (поначалу он смотрел куда-то поверх голов), нашел Люксенштейна, одобрительно улыбающегося. Диму внезапно охватила благодарность этому человеку, поверившему в него с первой встречи. Окрыленный его одобрением, Дима запел во всю мощь своего таланта. За спиной словно выросли крылья, а на душе стало легко и светло…

– Знаешь, – сказал Юрий, когда они ехали обратно, – а ведь я ошибался в тебе.

Дима напрягся.

Однако Юрий, потрепав его по руке, продолжил:

– Моя поддержка тебе была почти не нужна. Ты и вправду был лучшим на этом конкурсе.

Прежде чем Димка успел осознать сказанное и раздуться от гордости, Юрий остудил его пыл:

– Конечно, честно ты бы не победил. Сам видел, сколько там было народу! Основные соперники – этот тот сладенький мальчуковый дуэт. Организаторы в этом году пошли на нарушение, пустив на конкурс второго участника от России. Остальных я еще не видел, но это не проблема. Наша цель – не победить, а грамотно заявить о себе…

Не победить…

Димке хотелось как раз обратного – победы.

Громкой!

С фанфарами, ковровыми дорожками, летящим сверху конфетти, фейерверками и многочисленными интервью с лицом крупным планом на обложке и броскими заголовками вроде «Юрмала открыла новую звезду!».

Мысль об интервью внезапно заставила Диму нахмуриться. Сегодня, после оглашения результатов, он вел себя как дурак, бекал и мекал в микрофон, нес какую-то чепуху, хорошо хоть это длилось недолго… Надо заставить Егора проинтервьюировать его несколько раз, авось из тренировки что-нибудь да выйдет. Пока же камеры и наставленные в лицо микрофоны вызывают в нем панику…

Дома Дима пересмотрел запись передачи, отметил с чувством легкого превосходства, что в плане вокала ему и правда никто не годился даже в подметки, с раздражением – что на блиц-интервью он и правда выглядел недоумком. Как это, интересно, люди умудряются не пугаться, когда им тычут в лицо микрофоном с риском выбить зубы?!

– Прорвемся, – сказал ему Егор на следующий день, приехав после эфира. Алла все еще была на съемках, откуда слала всем приветы и поцелуи. – Ничего страшного там не будет.

– Откуда ты знаешь? – запальчиво спросил Дима. – Это ты человек привычный. Я же, когда вижу камеру, готов в штаны наложить, язык к гортани прилипает, хочется спрятаться или хотя бы отвернуться. А вдруг меня спросят что-то неудобное… Или чересчур заумное?

– Не спросят.

– Почему это не спросят? – обиделся Дима. – Что я, хуже других?

– Сразу после выступления ничего не спрашивают – на это нет времени, шоу в прямом эфире идет, – пояснил Егор. – А дневник фестиваля тебя не должен пугать. Во-первых, перед съемкой журналист предварительно говорит, о чем будет спрашивать, потому что нет времени на блеяния интервьюируемого, а во-вторых, дневник фестиваля буду вести я.

– Ты?

– Ну да. А что тебя так удивляет? Да, до того, чтобы вести концерт, я еще не дорос, но для звездного закулисья – самое оно.

– Здорово, – обрадовался Дима. – Значит, поедем вместе! А чего это тебя канал отправляет? Ты же там не так давно работаешь, наверняка было полно желающих? В мае Юрмала просто прелесть…

– А мы тут намедни ужинали тесным семейным кругом в «Снобе» вместе с Крутиным, – пояснил Егор и с сомнением понюхал вынутую из холодильника рыбу. – Вроде бы испорченная, понюхай…

– Да выкинь ты ее… И что Крутин?

– Ничего. Удивился, что сын его давнего партнера и кореша работает на его телеканале, а он и не в курсе. Вчера Крутин приглашал меня к себе в кабинет и имел со мной увлекательную беседу. После Юрмалы иду на повышение. Буду вести развлекательное шоу со звездами. Народ бесится: местечко-то тепленькое, зарплата в четыре раза выше. Туда многие метили! Ох, куплю себе с получки машинку, а Алке – бусики.

– На бусики сейчас ведутся только бабусики, – поддел его Димка.

Егор, развалившийся на кухонном диванчике, сладко потянулся.

– Тогда только машинку. Что-нибудь скромное, например, «Инфинити», неброского оранжевого цвета.

– Чего сразу не «Хаммер»?

– Ничего вы не понимаете, Дмитрий. Во-первых, надо быть скромнее в желаниях, а во-вторых, послушай, как это звучит: «Ин-фи-ни-ти-и-и-и»!!!

Егор старательно протянул название марки автомобиля с таким умильным видом, что Димка не смог сдержать смеха.

Егор посмотрел на него с фальшивой укоризной:

– А теперь – как звучит «Хаммер». «Хам-мер»! Как кирпичом по морде. Никакой романтики. А я люблю, когда вокруг красота.

– Когда я разбогатею, куплю себе «Хаммер», – размечтался Димка.

– Тебе не пойдет.

– Чего это вдруг?

– Ты длинный и тощий. Соответственно, тачка тебе тоже нужна длинная и тощая, скажем, «Ламборджини Диабло» или «Феррари». А что? Это круто. Выйдешь весь в мехах и жемчугах из спортивной тачки, у которой двери открываются вверх… Красота!

– Красота, – вздохнул Димка. – Только когда это будет?

Юрмала встретила Диму солнцем, свежим запахом моря и активной жизнью. Люксенштейн выехать со своим протеже не смог, отправив с ним в качестве сопровождающего одного из новоиспеченных концертных директоров, которому строго-настрого велел следить за нравственностью Димки, не давать много денег и вообще без нужды не выпускать в люди. Однако директор, ошалев от новых полномочий, в первый же день напился до поросячьего визга и продолжал это славное дело на протяжении всей конкурсной недели. Выползая ближе к обеду, директор дул пиво, тяжко вздыхал, выдавал Димке суточные и к вечеру вновь надирался в стельку. Дима оказался предоставленным самому себе, и эта новая веселая жизнь ему очень понравилась…

Егор не подвел. Димкино участие в дневнике фестиваля сняли в два дубля, хотя больше никому из участников такой чести не предоставили. Посмотрев вечером себя по телевизору, Дима остался доволен. Ровно через десять минут перезвонил Люксенштейн и похвалил за то, что уверенно держался в кадре, не бубнил и вообще не выглядел большим идиотом, чем всегда.

До начала самого конкурса между участниками поддерживались мнимо-дружеские отношения, наиболее активно проявляющиеся рядом с телекамерами. Завидев объектив операторов, конкурсанты клялись друг другу в вечной любви, расписывались на футболках и постерах, играли в водное поло в бассейне и совершенно не расстраивались, получив мячом по лицу.

– Дичебо стбашдодо, – прогнусавила мордастая блондинка из Белоруссии, которой Дима метко влупил тугим кожаным мячиком прямо в переносицу. – Эдо же пдосто игда!

Она улыбалась, несмотря на воткнутые в ноздри ватные тампоны, и радостно махала руками. Когда камеры выключили, а операторы удалились на безопасное расстояние, блондинка с визгом свалила худосочного Димку на землю, оттащила его за ноги в укромный уголок и начала мутузить по голове. Девицу быстро оттащили, невзирая на ее отчаянное сопротивление.