Василий Яновский - Портативное бессмертие (сборник) Страница 42

– Не волнуйтесь, – успокоил дам Ральф, – у них огромный опыт со всякого рода обмороками, хах-ха-ах! – И чтобы окончательно убедить Янину, выдвинул ящик ажурного столика на тонких ножках и достал оттуда семь аккуратно перевязанных толстых пачек банкнот.

– Пять тысяч на брата, хах, – произнес он кисло. – И для миссис тоже пай!

Янина завороженно коснулась одного пакета, подняла, точно взвешивая.

– Вы не собираетесь считать? – удивился хозяин. Корней впервые услышал его настоящий, простой, естественный голос.

– Не надо! – отмахнулся он, краснея за подругу.

И, сделав усилие над собой, спокойно обратился к хозяину. – А как же Сид?

О Сиде давно велся ожесточенный спор: Сид прежде служил у Ральфа и, несмотря на участие в экспедиции, продолжал получать жалованье шофера. «Поэтому он не может рассчитывать на другое вознаграждение», – рассудил мистер Ральф. Корней, разумеется, возражал, ссылаясь на чрезвычайные опасности похода. Все доводы за и против до сих пор еще не были исчерпаны полностью.

Иоланда подошла к Корнею и, впервые улыбнувшись ему (точно давняя приятельница), стала тихо что-то говорить. Мистер Ральф деликатно отвернулся, не желая мешать молодежи. Янина с ужасом вытаращила глаза, большие, зеленые, влажные, но, благодаря складкам и морщинкам на лице, отнюдь не прекрасные в это мгновение. Иоланда умоляюще шептала:

– Не надо теперь спорить. Я знаю папу, он потом уступит, ручаюсь, я с ним поговорю! – И, повернувшись к ошеломленной Янине, громко спросила: – Собственно, при каких обстоятельствах вы познакомились с Корнеем? Говорят, что вы утопили своего племянника и выдали секреты семьи.

– Вас по какому обряду венчали? – пристала в то же самое время Стелла, точно опытный футболист, получая и передавая мяч все ближе к воротам. – Вы, кажется, ждете ребенка?

– Нас венчал де Кастер, капитан «Сигора», – растерянно объясняла Янина, переводя беспокойный взгляд с одной красавицы на другую.

– Как это романтично, не правда ли, Иоланда? Совсем как у сэра Вальтера Скотта!

– Скажите, какое это чувство, когда предаешь родной город? – приставала Иоланда с подлинным любопытством.

– Корней, идем! – догадалась, наконец, Янина.

Не оглядываясь, она устремилась к выходу; красавицы, выше ее ростом, съежились, уступая дорогу.

– Приходите, обязательно приходите! – заливался Ральф, очень довольный результатом свидания. – Приходите с супругой или один, хах-ха-ах!

– Непременно, я жду вас, – многозначительно сказала Иоланда и протянула душистую руку.

– Приходите завтра, я скоро уезжаю в Калифорнию! – почему-то заливалась смехом Стелла, бледная под румянами и растрепанная, несмотря на дорогую прическу.

– Не беспокойтесь, – шептал многозначительно Ральф, ведя гостей по анфиладе комнат, то устланных коврами, то скользких, точно каток. – Найдем работишку для вас, мы своих людей отличаем, – он покровительственно кивал головой.

Корней резко остановился и, твердо глядя мистеру Ральфу в глаза, громко произнес:

– Отныне я вас считаю лично ответственным за судьбу Бруно. Надеюсь, вы понимаете меня.

– Я его сегодня же передаю дальше! – беспокойно завертелся тот. – Купил и продаю, только несколько дороже, хах-ха-ах! Вот и все мое участие в этом грустном деле.

– Не теперь, – опять шепнула Иоланда, – мы вместе это обсудим. Приходите. Я знаю папу.

– Вы католик? – неожиданно спросила Стелла.

Янина вдруг пустилась бегом по коридору. Корней едва поспевал за нею, держа в руке тяжелый чемоданчик с деньгами.

– Хоть взглянуть в последний раз на Мы, – сказал он задумчиво.

– Нет, так лучше, – решила Янина, – я знаю, так лучше.

Его покоробило. «Этого не надо было говорить, даже если она трижды права», – мелькнула злобная мысль. И Корней понял вдруг, что когда-нибудь эти слова Янины ему пригодятся, облегчат его вину, может быть, даже освободят. На мгновение ему стало страшно: он ощутил, как много еще впереди совершенно неизвестного и неожиданного (точно оно не перед глазами, а позади, за теменем).

«Линкольн» подкатил, как только чета вышла на бульвар. За рулем возвышался веселый Сид, как всегда опрятный, выбритый, готовый услужить. Ему, конечно, не терпелось узнать про свою долю, но проявить любопытство он считал для мужчины недопустимым.

Корней, угрожающе поглядывая на Янину, сообщил ему следующее: пять тысяч Сида еще не уплачены, но Ральф обещал нажать на все кнопки, чтобы удовлетворить и эту претензию. Пока же друзья дадут Сиду из своей доли каждый по 600 долларов, которые он потом вернет товарищам.

Султан одобрительно кивал большой лимонообразной головой, Янина порывалась что-то вставить, но муж ее грубо оборвал:

– Ты не могла понять всего, что там говорилось. Это большой город, а не ваше селение. И главное, помолчи немного!

Сиду было тягостно прислушиваться к этим голосам; он нажал на скорость, и тяжелая машина плавно помчалась по широкой аллее мимо университета. Янина плакала.

Глава семнадцатая, в которой жизнь продолжается

Деньги, как всегда, подействовали ободряюще. Молодые люди опять пировали за гигантскими бифштексами и холодными бутылками белого бургундского. Мелкие купюры занимали много места – чудилось, хватит надолго! К тому же мистер Ральф обещал новую работу, не так ли? Фрол и Клим собирались в Голливуд. Сид давно мечтал прокатиться по Южной Америке. Султан стремился в Мексику (даже, может быть, в Испанию).

Выплатив каждому полагающуюся долю, Корней (по настоянию Янины) купил новый коттедж вблизи университета, в чистом квартале. Домик стоил двадцать тысяч, и погашать задолженность можно было в течение двадцати лет, что казалось безумием, но Корнею не хотелось больше спорить (вообще, он внезапно почувствовал себя постаревшим, усталым).

В Чикаго слонялись еще Лука, Свен и Нил, но они редко захаживали к Ямбам, избегая семейных сцен и запаха предполагаемых пеленок, эта тройка все глубже погружалась в омут бытового анархизма. Они вдруг появлялись в новых костюмчиках с бриллиантовыми запонками и брошками, сохраняя еще загар Флориды или Вест-Индии. Куба, Санто-Доминго, перонисты [51]  – эти слова приобретали в их устах особый деловой оттенок.

А между тем Янина благополучно разрешилась двойней; ребята поначалу хворали, и только неустанные заботы матери спасли их от гибели. Корней наведался раза два к Ральфу, но тот после родов и внезапного прироста семьи Корнея потерял интерес к неопытному отцу. Иоланда укатила на зимние каникулы в Мексику и вдруг сообщила, что остается там навсегда: она влюбилась в местного трубача-виртуоза и выходит замуж. Ральф привык к таким сюрпризам. Корней ему теперь был даже противен, хотя он честно вручил обещанные через дочь пять тысяч для Сида и несколько рекомендательных писем. О Бруно он не любил распространяться, только раз сообщив Корнею, что в Польше нашелся еще один наследник.

Рекомендательные письма, как всегда бывает, не помогли, но благодаря им, подслушивая в приемных, где он дожидался, знакомясь с новыми людьми, Корней узнал несколько случайных адресов, впоследствии пригодившихся.

Работа, которую Ямб искал, даже ему самому представлялась в очень расплывчатых очертаниях, ясно, что она должна хорошо оплачиваться. Рискованная, но не явно беззаконная. И хотя собственной артели у него уже не было под рукой, все же предполагалось, что в случае нужды он сможет ее быстро собрать.

Огромную брешь в бюджете оставили роды. Корней требовал самого лучшего. Доктор, госпиталь, сестра. А другого критерия в этом предмете, кроме цены, не было. Стало быть, чем дороже, тем совершеннее. Янина боролась с такой безрассудной тратой денег, обнаружилось, что она почти скупа. Но в ту пору жизни она еще вполне доверяла мужу и поэтому в конце концов уступила.

Янина чрезвычайно легко и, кажется, даже в отсутствие врача разрешилась двумя мальчуганами, Петром и Павлом. Живя в селении, она бы, наверное, родила походя и через денька два занялась уже привычным делом. Здесь же пришлось взять на первые шесть недель няньку, которая по-настоящему оккупировала дом.

Корней сделался вдруг подозрительным и во всем видел интриги. Почему, собственно, доктор не предупредил, что будет двойня? Детей, впрочем, он принял с похвальным умилением и подарил матери нитку жемчуга: бусинки мелкие, но настоящие, старинные. Янина опять вытянулась, похорошела и напоминала ту девочку с круглыми стальными (но уже не смуглыми) икрами, которую он когда-то преследовал в селении. Прогнав, наконец, няньку, Корней всецело отдался было знакомой страсти, стараясь удержаться в разнузданном потоке времени (и даже вернуться назад). «Напрасный труд, – говорил он себе почти вслух. – Это похоже на то, как если бы при сильной жажде пить морскую воду». Но личико Янины было опять туго стянуто и бледно от страсти, а глаза благоухали огромными влажными розами, расцветавшими от счастливого изнеможения.