Наталья Костина - Билет в одну сторону Страница 42

Если честно, я сам едва сдерживался, чтобы не заорать: «Выключи, выключи, выключи!!» Песня произвела на меня удручающее впечатление. Каждым словом она била по самым больным точкам. Мне было особенно тягостно – и я едва сдержался, чтобы тоже не попросить у Психа белого порошка. Теперь-то я точно знаю, что большинство из тех, кого мы пришли «спасать», ненавидят нас. И мы действительно никогда уже не будем братьями. Они не простят и не забудут. Что каждый день, когда наши войска остаются на ИХ земле, только будет расширять пропасть между народами. Что уже не помогут ни язык, ни огромный пласт общей культуры, не помогут даже связи между семьями. Все рухнет, все распадется. Потому что даже мне, у которого здесь нет ни родни, ни людей, дружбой которых я бы дорожил, от этих уничижительных слов нестерпимо больно.

Я поймал себя на том, что уже выучил все наизусть: «…что ж вы нам за “родня” незрячая?..» Неужели мы действительно не видим того, что совершенно тут не нужны? Оказывается, они, говоря на одном с нами языке, привыкли и думать, и поступать совершенно по-другому. Даже здесь, на дотационной земле Донбасса, люди были зажиточнее и раскованнее, чем в нашей глубинке, и совсем не такие зашоренные и запуганные, какими нам их представляли в новостях. А мы, «старшие братья», «старшесть» которых измеряется просто величиной территории, по большому счету, просто явились, как оккупанты, и плюнули этой гордой стране в душу. И единственное, что мы получили взамен всеобщего презрения, – это тот же сомнительный Крым, не признанный никакими цивилизованными странами, кроме одиозной Северной Кореи и еще парочки ей подобных. Но нас это не смущает – недаром мы даже пословицу придумали: «Хоть ссы в глаза – все божья роса!» Мы быстренько переделали карты, раздали паспорта и прикарманили украинскую собственность, не боясь комариных укусов дряхлой старухи Европы и огромной, но уж очень далекой Америки. Санкции? «Да положили мы болт на ваши санкции, подумаешь – нефть на рубль подешевеет! Русские не сдаются; шапками закидаем!»

Получилось, что я думал так же, как и вся страна. Я, как и миллионы обывателей, считал само собой разумеющимся, что к нашему «русскому миру» без возражений присоединятся огромные русскоязычные регионы, те города и веси, где украинский язык давно был в забросе и где, как казалось, нас только и ждут: Донецк и Луганск, Мариуполь, Харьков, Одесса… И тут случился первый крупный облом: если бы не войска, танки, «Грады» и «Буки», нам бы не досталось и этой мифической «Новороссии». Студенческий Харьков и ироничная Одесса попросту отвернулись, показав свою истинную сущность, а заодно и лицо украинской интеллигенции, которая, прекрасно говоря по-русски, оказалась все же Украиной, сплошь надевшей вышиванки и ломающей стереотипы тем, что этнические русские также объявляли себя украинцами! Даже здесь, где сейчас хозяевами были мы – именно МЫ, а не марионеточное правительство, которому мы только РАЗРЕШАЛИ существовать, – даже тут все еще сильно было это начало, место рождения которого, как я считал раньше, находилась далеко отсюда, там, на другой стороне Днепра.

Мы рассчитывали легко разбить Украину на две половины: пускай ненавидящие все русское западники живут по-своему, лезут на карачках в Европу – мы же приберем к рукам всю восточную часть. Но… они неожиданно оказались сильней и сплоченней, чем мы ожидали, а вот наш «русский мир» на поверку выявился фикцией – и это был удар под дых. Почему же нам показывали только раззявленные рты тех, которые орали «Путин, приди»? Почему не показывали проукраинские митинги, которых, оказывается, здесь, в Донецке и Луганске, тоже было более чем достаточно?

Каждый день я говорю себе: «Ты совершил ошибку. Ты САМ ее сделал и теперь САМ должен расхлебывать». Когда совсем худо, я твержу: «Делай что должно, и будь что будет». Но, увы, эта формула офицерской чести не работает ЗДЕСЬ, где каждый делает лишь то, что считает ВЫГОДНЫМ ДЛЯ СЕБЯ. Это делают все и каждый, и прежде всего – моя страна, которой, собственно, пофиг местные русские… Она, моя великая родина, пришла сюда не за тем, чтобы дать им большие пенсии, или работу, или что еще – это на раз просчитает человек, обладающий хоть каплей логики. Из обрывков разговоров тех же ополченцев, отправивших свои семьи в Россию, я уже знаю – им там не рады. У них нет ни приличной работы, ни жилья, ни обещанных пособий. С их заработков удерживают дополнительные налоги, и они – РУССКИЕ! – не могут ассимилироваться в той стране, куда так рвались. А что же мы? Что МЫ сделали для этих людей, кроме того, что лишили их жилья, работы, негласно ввели войска, дали убежище ненавидимому всеми вору, которого только мы еще считаем их президентом, и из небольшой искры раздули целый пожар?

Выходит, мы явились сюда только за тем, чтобы покрасоваться перед всем миром: вот мы какие большие и сильные, и никто нам не указ. Захотим – отдадим обратно, и то на собственных условиях, а не захотим – и вовсе никто ничего не получит. А президента вам посадим того, кого посчитаем нужным, – вы же, недорусское быдло, молчите в тряпочку и не рыпайтесь. Вот как-то так.

Получается, что в Украине нас встречали поцелуями взасос только те, кто хотел погреть руки на войне, кто жаждал новых 90-х, передела собственности, кто мечтал нажиться за счет откровенного грабежа и сделать состояние на крови. Были здесь еще и те, кто почему-то хотел переселиться в Россию, причем не выходя из собственного дома, – но таких я и вовсе не понимал. Стоило ли огород городить, разрушать целые поселки, дороги, заводы, коммуникации, устраивать Средневековье, если можно было просто продать здесь и купить в нашей глубинке? Тем более что цены на жилье до того, как мы пришли их «спасать», в Донецке были дай боже. Казалось бы – продай и спокойно переезжай в Тамбов, Тулу, Псков, Смоленск… Фантастически просто! Нет ведь никакого языкового барьера, покупай дом, меняй гражданство и – все. Я сам когда-то хотел уехать на заработки куда-нибудь в Италию или Испанию, а останавливал меня только пресловутый языковый барьер, ну, и еще профессия. Там не нужны актеры, но ведь шахтеры, горные инженеры, люди с рабочими руками – они пока еще нужны ВЕЗДЕ.

Однако эти люди не желали сниматься с места, их держали рабочие места, дачи-сады-огороды, сватья-кумовья, любовницы и просто привычка к месту, городу, магазину на углу. Но они желали получить недобранное у судьбы, и получить быстро: по моему хотению, по щучьему велению! Эти большие дети наивно поверили в сказочку об огромных пенсиях и фантастически высоком уровне жизни и в то, что все это они получат очень легко – стоит лишь попросить соседнего батюшку-царя. А царь добрый, он всех пригреет, заодно и своими мозгами думать не надо будет – он за всех сразу подумает, на то и царь!

Сидя на своей койке, я предаюсь грустным размышлениям: а где были МОИ собственные мозги? Почему я тоже не спешил ими пользоваться, а критически мыслить стал, когда меня припекло так, что верчусь здесь как уж на сковородке. Только деваться с этой сковородки все равно некуда! Я почти готов перейти на другую сторону баррикад – но ПОЧЕМУ? Потому ли, что мне просто опротивел обман, кликушество, подлость, грязь… и не окажется ли потом на той, ДРУГОЙ, стороне все еще хуже? Я хотел ПРАВДЫ, но мне не с кем поговорить здесь. Те, кто могли хоть что-то мне рассказать, сидели в подвалах – да и вряд ли они стали бы со мной разговаривать… Точно так же, как не захотел тот, у которого я по-прежнему каждый день мысленно прошу прощения.

Мне так больно именно потому, что я не предатель. Я люблю свою страну. Я там родился и вырос. Но именно ЗДЕСЬ я вдруг очень ясно увидел, куда мы катимся. Ну почему, скажите мне, почему мы так жаждем насадить везде свои порядки, свой язык, свою культуру? Почему в России, где живет немало иных народов, только один государственный язык – русский? Отчего же тогда в Украине должно быть иначе? Почему мы, так гордящиеся тем, что мы русские, не носим национальных костюмов? Почему насмехаемся над человеком в тюбетейке? Чем он хуже нас – продвинутых в вопросах морали и права, колесящих на машинах, которые сами же гордо называем «иномарками»? Почему западло ездить на «ладе-калине» и куда круче на «рено», «фольксвагене», не говоря уже о «мерсе»? Почему мы презираем то, что производим сами, – от пельменей до телевизоров? Пицца, хамон, рокфор, «самсунг», «нокиа» и это, стоящее запредельных бабок, америкосовское надкушенное яблоко – именно ЭТО приводит нас в экстаз, граничащий с оргазмом, а вовсе не гармонь и не валенки! Почему МЫ ничего этого не производим, а только потребляем, и для того чтобы купить все эти дорогостоящие штучки – да и не только их, а обыкновенные, но хорошо сделанные рубашки и сапоги – мы продаем свои нефть, газ, алмазы, уголь, лес? ЧТО будет с нами, когда все это начнет заканчиваться? Или когда вдруг упадут цены на нефть и газ? Мы привыкли, что у нас всего много. Мы привыкли так СЧИТАТЬ. Но при этом наша провинция живет в полной нищете – если даже не сопоставлять ее с презираемой нами лишь на словах Европой, а сравнивать с той же Москвой, одной из самых дорогих городов мира. Этим фактом мы тоже почему-то гордимся! Гордимся тем, что нам не по карману съесть салат в ресторане на Тверской и купить девушке босоножки в лавке рядом, гордо именующей себя бутиком…