Олег Радзинский - Иванова свобода (сборник) Страница 43

Лиза позвонила, ожидая услышать глухой безразличный Сашин голос и обдумывая, что спросить.

В проводе сразу щелкнуло, и механическая женщина бодро сообщила:

– Неправильно набран номер. Проверьте номер или свяжитесь с оператором. Неправильно набран номер. Проверьте номер или свяжитесь с оператором. Неправильно набран номер.

Лиза повесила трубку. Она не знала, как связаться с оператором. И зачем? “Нужно поехать обратно в переход и сверить этот номер с номером на объявлении, – решила Лиза. – Вдруг мне не повезло и я оторвала номер с ошибкой”. Она надела короткие зеленые сапоги, сняла с вешалки плащ и засмеялась: под плащом висела желтая лакированная сумка.

– Плохая, – поругала ее Лиза. – Ты пряталась, а я тебя все равно нашла.

Город радостно встретил ее приглушенным матовым светом и мокрым ветром. Дождевая пыль, растворенная в пропахшем выхлопными газами воздухе, окутала Лизу влажной шалью-невидимкой, и опавшие листья, завалившие опустевший двор и беседку, зашуршали, зашептали, зашевелились, жалуясь ей на свою скорую смерть.

– Не ропщите, – попросила их Лиза. – У природы нет плохой погоды.

Москва, попытавшись с утра быть быстрой и деловитой, уже успела отчаяться и теперь успокоилась дневными пробками, потонув в шелесте шин и лениво переключая никому не нужные светофоры. Темные окна опустевших квартир отсвечивали пустотой, ожидая наступления вечера. Серый свет без теней заполнил город, и лишь обиженные гудки машин нарушали наступившее дневное безразличие, словно крики о помощи в тумане. Лиза встряхнула волосами, рассыпав их по плечам, и пошла сквозь высокую грязную арку, где много лет назад целовалась в первый раз в жизни.

Она не смогла доехать до Театральной площади и вышла из пойманного такси на углу Кузнецкого Моста и Неглинной. Лиза перешла дорогу и остановилась, привлеченная лиловым неоновым светом в широком окне Vogue Cafe . Высокая, ярко одетая женщина с широко расставленными глазами, сидящая за столиком у окна, помахала ей, приглашая войти. “Милая, – подумала о ней Лиза. – С такой ничего не страшно”. Она помахала женщине в ответ и пошла дальше – мимо ЦУМа к подземному переходу на Театральной площади. Прохожие заполнили узкую ленту мостовой, идти стало тесно, и Лизе казалось, что она плывет в тяжелой темной воде.

Она сверила номер на оторванной полоске бумаги с номерами на поблекшем от времени и поднятой людьми пыли объявлении и убедилась, что номер тот же. “Странно, – решила Лиза, – отчего же тогда?” Лиза сняла трубку с висевшего на стене телефона и аккуратно нажала холодные квадратные кнопки. Она приложила трубку к уху и только тогда вспомнила, что забыла бросить монеты.

Телефон, однако, зазвонил, и тут же подняли трубку.

– Говорите, – попросил Саша.

Лиза растерялась: она ожидала, что механическая женщина станет требовать денег за звонок или посоветует связаться с оператором. Лиза молчала, не зная, что сказать. Она услышала, как Саша вздохнул, а может, и зевнул, и это вывело ее из наступившего оцепенения.

– Это снова я, – представилась Лиза: она надеялась, Саша ее узнает. – Я с вами вчера разговаривала. – Она послушала молчание в проводе и решила напомнить: – По вопросу прошлых жизней.

– Ага, – сказал Саша. – Говорите.

Лиза понимала, что ей нужно узнать, как найти путь на Понт д’Авиньон, но вместо этого неожиданно для себя самой пожаловалась:

– Я вам из дома звонила, сказали, что неправильный номер. Чтобы я к оператору обратилась.

– Это он неправильный, если из других мест звонить, – объяснил Саша. – Нужно только из перехода набирать, тогда соединится. – В трубке что-то щелкнуло, и голос сразу удалился, стал глуше: – Говорите.

– Мне нужно попасть на Авиньонский мост, – сказала Лиза. – К одиннадцати часам утра.

– Задача. – Саша немного помолчал, а затем спросил: – Вы что, дорогу потеряли?

– Да, – ответила Лиза. – Я потеряла туда дорогу. Я заснула в одном месте, а проснулась в другом. Заснула в одной жизни, а проснулась в другой. И не могу вспомнить, какая из них сон. Отчего это? За что? Что я сделала?

Трубку заполнило знакомое потрескиванье статика, и сквозь него, как сквозь стрельбу из игрушечных пистолетов с пистонами, пробился незаинтересованный Сашин голос:

– Вы читали роман Кацуо Исигура “Не отпускай меня”?

Лиза читала, но решила уточнить:

– Это про то, как детей выращивали на органы? – спросила Лиза. – В специальной школе-интернате? Про это?

– Ага. – Потрескиванье не пропало, но голосу удалось стать ярче, слышнее. – Очень точная метафора сущего, – вздохнул Саша. – Так все и устроено.

Лиза обдумала его слова.

Она помотала головой из стороны в сторону.

– Вы что хотите сказать, – поинтересовалась Лиза, – что нас выращивают на органы?

– Навроде того, – весело подтвердил Саша. – Только им нужен всего один орган – душа. Они ее как бы кушают.

Он рассмеялся, и потрескиванье сразу пропало, будто испугавшись этого смеха. Лизе тоже стало смешно.

– Кушают? – спросила Лиза.

– Кушают, кушают, – веселился Саша. Он прокашлялся и пояснил: – То есть не в прямом смысле, а в энергетическом. Они питаются нашими душами и этим поддерживают свое бессмертие. Потому все религии, которые они нам дали, – это учения о душе: как ее беречь, заботиться о ней, содержать в чистоте. – Он снова засмеялся: – Чтобы вкусная была.

Люди в переходе бестолково сталкивались друг с другом, спеша в разные стороны. Сверху, приглушенный, доносился шум улицы, словно шелест дождя за окном. Под землей было темно и уютно. Лизе не хотелось отсюда уходить.

– Люди, – сказал Саша, – просто контейнеры для выращивания душ. Просто скорлупа, шелуха от семечек.

– Почему тогда у всех разные жизни? – спросила Лиза. – При чем тут судьба? Для чего тогда все эти разговоры об уроках судьбы?

– Разные жизни, – потрескиванье в трубке снова ожило, словно тоже хотело ответить на Лизин вопрос, – разные жизни – это так, придать определенный энергетический вкус. Посолить, поперчить. В зависимости от судьбы души приобретают ту или иную энергетическую конфигурацию. Знаете ли, по вкусу. А на вкус и цвет… – засмеялся Саша. – Помните, говорят: горькая жизнь, сладкая жизнь. – Он вздохнул: – Кто что любит, то в наши судьбы и добавляет.

Оба долго молчали, слушая, как их дыхание соединяется в проводе. У Лизы замерзли ноги, и она начала постукивать одной щиколоткой о другую. “Эти сапоги мне малы, – подумала Лиза, – нужно было брать на размер больше”.

– Что же делать? – спросила она вслух. – Как не дать свою душу? Как вырваться из судьбы? Я пытаюсь обмануть, выбираю себе другие жизни, чтобы убежать от своей, но она меня везде нагоняет. Словно из меня хотят что-то приготовить. По чужому вкусу.

– А вы выберите не жизнь, а судьбу, – посоветовал Саша. – Жизнь – это биография, это про ваши отношения с людьми. А судьба – это про ваши отношения не с людьми.

– Как? – спросила Лиза. – Как самой выбрать судьбу?

Она подождала ответа, но Саша молчал.

– Как самой выбрать судьбу? – повторила Лиза.

– Понимаете, – сказал Саша, – они могут менять наши судьбы, потому что могут менять реальность, кажущуюся здесь незыблемой. Вот и вы выберите что-то незыблемое, что вы сможете изменить. Что-нибудь в законах природы. Да, – его голос вдруг ослаб и стал еле слышен, – измените что-нибудь в законах природы.

– Что же я могу изменить? – спросила Лиза, боясь потерять этот затихающий голос. – Я не знаю законов природы.

Он ничего не ответил, и Лизе стало страшно, что он ее не слышит, ведь она его слышала еле-еле.

– Я не знаю законов природы, – повторила Лиза, стараясь говорить громко, чтобы дать силы Сашиному голосу, помочь ему окрепнуть. Она послушала пустоту в телефоне и добавила: – Мне нужно найти дорогу на мост.

– Интересно, – Саша теперь говорил отчетливо, ясно, словно был совсем близко, прятался прямо в трубке, – интересно, мост. Мост стоит в воде, и вы – февральская, Рыба, водный знак. Попробуйте с водой, – посоветовал Саша. – Попробуйте что-нибудь с водой.

Лиза подождала, скажет ли он что-то еще, но Саша молчал. Ей стало понятно, что больше он ничего не скажет. Она не хотела вешать трубку и оставаться одна. Ей никак не приходило в голову, о чем еще его можно спросить.

– Саша, – сказала наконец Лиза, – а почему вы говорите мне все это бесплатно?

Она надеялась, что он пригласит ее встретиться, чтобы получить деньги. Ей хотелось его увидеть.

Лифт в подъезде не вызывался: кто-то не закрыл дверь на одном из верхних этажей, и Лизе пришлось идти по лестнице. Она хотела пожаловаться консьержу, но, заглянув в маленькую комнатку через мутное стеклянное окошко в двери, решила его не будить. Все консьержи в их доме были старые – отставные офицеры, и дом тоже был старый, отставной, когда-то выстроенный для большого партийного начальства, быстро и послушно вымершего вскоре после перестройки. Казалось, дом вышел на пенсию и теперь нехотя прирабатывает, притворяясь настоящим домом, а на самом деле просто стоит для вида, занимая место на Кутузовском проспекте.

Лиза поднялась по пустой чистой гулкой лестнице на седьмой этаж и – перед тем как повернуть ключ – прислушалась к тишине за дверью. Ей хотелось, чтобы ее кто-нибудь ждал.